— Сволочь одна лысая. Лучший немец. Его дьявол пятном отметил. Но говорил он всегда правильно, делал неправильно.
— Где есть Горбаньчьёв?
— В Аду, вестимо, жарится жиртрест на двух сковородах сразу, чёрт с ним. Нужно углубить и расширить. А то построим, потом уже не получится вот так зимой очистить.
— Карашой.
Углубили и расширили. По заветам Горбача. Он, возможно, про сортиры и говорил? И за один всего день, из заготовленных давно досок, Игнациус, Самсон и Карлис — Карлуша, по эскизам барончика, сбили двухсекционный сортир с буквами «М» и «Жо». В прямом смысле. Иоганн сам вывел, чёрной краской. И даже похулюганил посадил на клей на буквы несколько камешков жёлтого янтаря. А чего, у человека всё должно быть прекрасно и душа и… сортир. Дядя Ваня сказал? Или доктор там? В кабинете биологии эти слова были на плакате у них в школе, а под этими словами другой плакат со скелетом того самого человека.
Теперь даже стука топоров нет. Мёртвая тишина.
Иоганн сидел и красками брата Сильвестра сразу две новые картины рисовал. Сначала угольком контуры нанёс на ткань, а теперь пытается раскрасить. Получается средне. Тогда парень одну картину бросает и набрасывается на другую. Помучается и её тоже бросает. Уже даже решил, что не по себе ношу взял. Не получится. С одной-то картиной ладно, не получится что задумал, всё одно что-то да выйдет, никто же не видел оригинал. А вот со второй сложнее. Не оригинал тоже никто не видел. Более того, Иван Фёдорович был до переноса в прошлое своей душонки уверен, что оригинал просто выдумали забитые соседями евреи, чтобы легче побои получать было. Рабство оно не сахар. Нужно в чём-то утешение искать. Вот и придумали бога, который велит терпеть сейчас чтобы потом в райские куши с молочными реками и кисельными берегами. Голодные были изобретатели бога.
Рисовал Иоганн под пыхтение Герды и пацанов художников за спиною дракона змееподобного китайского и одну из Мадонн Рафаэля, а именно «Мадонну с канделябрами». Оригиналы висели в разное правда время у него на стене в доме на даче. Не, не, не оригинал Рафаэля. Носом не вышел. Висели календари перекидные. Один бы в год дракона и там все двенадцать месяцев были украшены разными китайскими ползучими и летающими драконами. На одном из летних месяцев был дракон в коричнево-жёлтых тонах. Самое то для янтарной картины. Его по памяти Иоганн и пытался нарисовать. Мадонна с канделябрами была тоже с календаря. Там было двенадцать мадонн Рафаэля. Но вот только одна была в янтарных тонах. Ангелов по бокам парень решил исключить, зачем они там дорисованы учениками Рафаэля, как написано было на календаре непонятно. Самоутверждались дебилы, как же они почеркались на картине мастера. «А вот тот глаз у ангела на картине Самого Рафаэля рисовал мой дедушка».
— Не получаются тени на Мадонне, — посетовал Иоганн. Не жаловался Герде и пацанам, на себя злился. Там на картине тени слева и на Иисусе толстеньком и на Деве Марии. А канделябры эти, невидимые в тени, позади них горят. Как так-то получается?
— Ты, дурак, Иоганн! Не может быть теней на Богоматери! — отчитала его рыжая бестия.
— Не может быть! — юные художники хором подтвердили.
Фимка — десятника Семёна младший сынок, и Горст — средний сын святого отца Мартина, если честно, злить начинали Иоганна, а пуще их злить начинал второй сын отца Мартина Клаус. Точнее, первый. Этот токарь — приклеивальщик янтаря на картину, задал правильный вопрос, и Иоганн, обдумывая, как это сделать, совсем бросил Мадонну писать. Отодвинул даже в сторону её, решил пока с драконом разобраться. Вопрос-то простой, и не вопрос даже, а совет.
— Хорошо бы огонёк свечи именно в виде огонька вырезать из прозрачного жёлтого янтаря. Одним куском… В виде огонька.
— Ай! Вот под руку суётесь. Как такой вырезать⁈ Это инструмент нужен. Лобзик?
— А подобрать если? А что такое лобзик?
— Подобрать? Но одна поверхность нужна плоская. Зашлифовать? Лобзик? Это пилка такая, тоненькая. Чего мелкое вырезать.
— Так дядька Угнисос может малые пилки делать, — сообщила Герда.
— Как? Он что волшебник? — отмахнулся Иоганн.
— Я тоже видел. Он взял одну проволоку на другую намотал, а потом нагрел до красна и расплющил молоточком. Пилка получилась. Только зубцы потом острил, — поддержал рыжую Клаус.
— Так. Давайте, сдриснули отсюда. Герда, сходи к кузнецу купи, или, если нет, закажи таких пилок. Клаус, иди подбирай кусочки янтаря для огоньков, а вы, оба двое, идите пробуйте угольками дракона нарисовать. Рожу ему смешную и страшную одновременно сделать. Мешаете и отвлекаете.
Событие пятьдесят девятое
Брат ты мне или не брат, рад ты мне или не рад? Там что-то дальше, про то, что надо пить водку и спрашивать: «Ты меня уважаешь»? Державин пел. Но пить с братом Сильвестром Иоганн не собирался. Собирался всё же похоронить его. На этом пути стоял преподобный Мартин. Ну, выроют они могилу для арбалетчика Димки, он же аrmleuchter (болван) Дидерихт, водрузят на неё крест и напишут, что там покоится брат Сильвестр и надпись написать: «I was hoping for a pyramid». (Я надеялся, что вы воздвигните пирамиду). Ну или просто: «Здесь был Сильвестр». Потом, понятно, поменяют крест. Димка не обидится. В целом-то хороший парень был. Не злобный и не злопамятный. Жаль его. Но себя и, главное, брата Сильвестра было жальше больше. Если отдать его монахам, то сдохнет в их монастыре. Матильда всё же кроме вылеченной ею уже пневмонии определила у рисовальщика и чахотку. Да, блин, поживи в их сыром и холодном монастыре, так ещё и не то заработаешь. Тут можно домик срубить из сосны, печь там хорошую русскую соорудить… Ну, попробовать соорудить, строитель Иван Фёдорович или рядом проходил. Хотелось его оставить здесь и всё же организовать мастерскую или школу художественную. Вот только платить за это монастырю по десять серебряных марок каждый месяц точно не хотелось. Да, картинами они больше заработают. Но, во-первых, богатеньких персон в Риге не лишку, а будут ли покупать картины в других городах ордена неизвестно. Это Рига богатый портовый город и почти столица, а в том Дерпте, например и всех денег не наберётся на такую картину. Во-вторых, же, просто, сто двадцать марок в год — это огромные деньги. Это половину домов в Риге скупить можно. За что такое счастье этому монастырю, за то, что угробили хорошего художника?
Тем не менее, не то сегодня, не то завтра приедут в Кеммерн кистер монастыря святой Екатерины брат Вонифатия (Бонифация). (Кистер (он же ризничий) — смотритель храма, отвечающий за имущество церкви). И инфирмарий монастыря брат Лука. (лекарь). Увидят они сидящего в людской замка брата Сильвестра, поедающего большой кусок конины варёной, и спросят, какого чёрта ты, брат Сильвестр, в день Поминовение всех усопших (дзяды), да ещё в пятницу мясо жрёшь. Посадим ить в карцер на хлеб и воду на месяц. Да и плетей тебе его Высокопреподобие игумен Варсонофий лично выдаст десяток.
Художника бабка Матильда выпустила, наконец, на волю и сказала, что пусть пару неделек поживёт в тепле, и его нужно ещё усиленно мясом кормить. Конина привозная есть. Это литвины с собой привезли, да и оставили на лесной дороге, да вдоль берега озера в виде туш больших коней, а некоторые и вообще большие, дестриэ они и тонну могут весить. Мясо, в общем, привалило. Надолго хватит. Это так думал Иоганн, пока не увидел, как споро монах разделывается в пост с килограммовым куском мяса. А завтра нет поста, так он и два кило оприходует. Монахи они, блин, такие монахи.
Вариант грохнуть по дороге этих инспекторов, растудыт их растак, Иоганну в голову приходил, не приходил исполнитель. Кого пошлёшь в этом времени монахов убивать? Да ещё не просто монахов, а главнюков в монастыре, чуть не главном в Риге. Кто пойдёт убивать помощников Сергея Радонежского? Вот то-то!
