Смутное время (СИ) - Поляков Михаил Петрович

Чертов дождь, еще вчера было солнечно и тепло, а сегодня дождь и холод, пока сбегал до знахарки через весь двор, пока вернулся обратно, промок до последней нитки, но зато полегчало, работает ее мазь!

Подлечился, можно и поесть! Едят тут два раза в день, утром и вечером, и ни о каких обедах и не слышали, а про такое понятие как легкий завтрак вообще не знают, столы ломятся от яств, и жрут как не в себя! Мне везет, сегодня барчук рано меня разбудил, поэтому могу сначала позавтракать с челядью, они конечно недовольные, что последнюю краюху хлеба у них отбираю, но куда им до меня? Мне много сил надо для восстановления попорченной плетью шкуры! А меня еще и второй завтрак в полдень ждет, когда Всевлад проснется, но тот не считается, тот — работа! Вот и завидуют мне все дворовые лютой завистью, еще бы, с самого барского стола питаюсь! Разносолы разные ем, да яства заморские вкушаю! Не сказать что там просто огромное отличие по количеству и качеству блюд, но на барском столе мяса явно больше, да и сыр есть, а так все тоже самое, все те же каши да пироги!

— О, дехустатор пришел! — Стефан, дворник и мой персональный истязатель, уже тут как тут, трется на кухне вокруг кухарки Марты, ожидая когда та разогреет немудреную снедь, оставшуюся со вчерашнего вечера. — Ты это, Марфа, дружку первый кусок, вдруг нас решили поляки уморить, да всю кашу за ночь перетравили?

Это он конечно шутит, мне и так положена самая первая и большая миска, я свободный человек, а не холоп! А свободным людям у нас везде уважение и почет! И я ее получаю, пшеничная каша, да с остатками вчерашнего жаренного порося с барского стола, жаль ни о каких специях кроме соли тут и не слышали. А о кетчупе и мечтать не стоит, да и открыта ли та Америка? Стефан провожает недоеденные куски мяса злым взглядом, видать не просто так с утра тут лазил, хотел себе кусок побольше отхватить, да не получилось, я нарисовался, хрен сотрешь! Так ему и надо, пшеку! А я еще сейчас масла в огонь подолью, и плевать на то, что именно он меня порет за барские проказы!

— Ты что это пшек, сам себя собрался травить? — спрашиваю я, ударяя большой костью об край стола, порась хоть и был молодым, но до костного мозга так просто не добраться! — Ты смотри, я все Катерине Наумовне расскажу, быстро на суку в петле окажешься!

— Ух я тебя!!! — Стефан хватает со стены медную сковородку и заносит для удара, но мне нечего бояться, если он ударит, то мне и не надо ничего барыне будет рассказывать, дворня его сама к ближайшей березке отволочет да вздернет, иначе никак, круговая порука! — Я тебя сейчас! — но дальше пустых угроз и грозных замахиваний сковородой ничего не идет, Стефан бросает сковороду на пол да и убегает с кухни. Всегда срабатывает!

Стефан пшек, и это его самое больное место, даже неизвестно как его на работу в детинец взяли, отношения к Польше и к полякам тут совсем не однозначные! Но стоит сказать что пшек он только наполовину, отец его чистокровный охолопченный польский воин, которого Игнат Соловьев, отец Всевлада, привел в качестве трофея из очередного похода на земли польские, а мать русская, ну на сколько это было возможно называть в средневековье себя русским! Вот Стефана и задевает то, что все его пшеком считают! Он даже от Христа отказался, в правильных богов верит да требы им подносит, чтобы Катерине Наумовне угодить, но как говорят «Зарекся мотать, играть во карты!».

А завтрак хорош, не зря так рано встал, и тут дело не в прогорклой каше, а в Стефане, хоть чуть отыгрался за вчерашнее, испортил человеку настроение, забрал объедки, и сразу день стал прекрасным!

После завтрака у меня тоже много дел, надо одежку просмотреть барскую, да клопов и вшей платяных подавить, тут как с ними не борись, все одно изо всех щелей лезут, одна Катерина Наумовна может с проклятыми справиться, магией своей повыводить паразитов, но опять же ненадолго, наползут собаки польские снова! Надо ей как — нибудь будет случайно шепнуть что это Стефан вшей по новой в усадьбу заносит, пусть она его тоже обработает, любо дорого будет посмотреть как с него кожа слезет! Катерина Наумовна ворожея не из последних, а воздух, особенно горячий, ее самая любимая стихия! Она и всю усадьбу за мгновенье протопить может, и комнату так жаром обдать, что сразу все гниды полопаются!

— Андрейка, сколько там до полудня? — из-под одеяла раздался тихий шепот Всевлада.

— Долго, барин, долго, солнце только чуть поднялось над лесом! — чтобы определить как высоко светило мне даже не пришлось подходить к окну, благо окно здесь было большое, не то что в моем закутке, да собранное в витраж из разноцветных кусков стекла, все было видно и с кровати барчука, где я и ловил вшей в его одежде.

— А сейчас? — не прошло и мгновенья как Всевлад снова уточнил время.

— Долго, барин, долго!

— Андрейка, а расскажи еще историй как в вашей деревне ржаной гомункул от деда с бабкой сбежал и половину лесной живности сожрал!

От такого предложения я аж воздухом поперхнулся и чуть с кровати не упал, я конечно иногда рассказывал барчуку сказки из своего родного мира, но чтобы колобок стал ржаным гомункулом это уже перебор!

— Он был пшеничным, а не ржаным, Всевлад, но теперь это не важно, сегодня я расскажу про алхимика, который простые куриные яйца превращал в золотые! Транстутировал их!

— Трансмутировал а не транстутировал, ну и дурак ты Андрейка! — из-под одеяла донесся приглушенный смех барина. Стоит признать что фундаментальные знания о магических науках у Всевлада были на высоте, а ему только шесть лет!

— Не хочешь слушать не надо! — обиделся я.

— Хочу, рассказывай!

— Ну значит слушай, жили были у нас в деревне дед да баба, но не те, у которых ржаной гомункул, а другие, этот дед тому свояком приходился, а бабки ихние сестры как бы были, и решили они значит последнюю свою курицу этого — того, транстутировать! Да золотишко продать и прикупит муки пшеничной, очень им гомункул своеяческий понравился, себе такого же дитя захотели…

Юный барин уснул не дослушав и до половины мое залихватской сказки, а я уже подошел к витражу, слепленному на свинцовой раме, в буквальном смысле слепленному, потому как после одной нашей проказы витраж лишился пары стекол и куска рамы, мне конечно плетей, да и Всевлада поругали, что было редкостью, но потом пришел кузнец — Митрофан, и все отремонтировал, даже лучше нового стало! Кузнец принес новые куски разноцветного стекла и комок свинца, который руками размял как пластилин, отщипнул сколько нужно, и прилепил новые стекла, используя всего два пальца — большой и указательный. Да, здесь слишком много отличий от моего родного мира! Да и я сам не простой человек, а чуть одаренный, простых в дружки не выбирают! На простом человеке мои вчерашние побои месяц бы заживали, а тут к вечеру и шрамов не останется! Но и до регенерации Всевлада мне далеко, того резать будешь — не зарежешь, плоть сразу за лезвием срастаться будет, а про его отца Игната и говорить нечего, ходячая машина для убийства, — настоящий богатырь! И Всевлад вполне может превзойти своего отца…

Солнце за сине — желтым витражом уже высоко, как бы не полдень, а это значит что пора барчука на завтрак будить, а ведь он только заснул!

Но сначала надо опять все проверить, как там умывальня, натаскал ли Стефан воды взамен потраченной мною? Готов ли завтрак для барина?

* * *

Первый этаж терема не делился на маленькие комнатки как все остальные этажи, здесь было всего три большие залы: столовая, кухня с кладовыми и столом для холопов и рати, и тронный зал, место, где барин принимал просителей и поил свою дружину. Окон на первом этаже не было, были только узкие бойницы, прорубленные в толстых сосновых бревнах, сейчас наглухо закрытые толстыми ставнями. За стенами осень и открывать ставни ради света никто не собирается, лучины, масляные лампы и огонь из печи, вот и все освещение столовой во время завтрака. Что-то Катерина Наумовна сегодня не в настроении, обычно она светляк над столом зажигает, что есть грех по местным православным верованиям, магию с пищей мешать! Но ей все равно, у нее другие боги, да и Всевлад нет нет да и сходит на капище, хоть и крещенный! А мне все равно, есть свет, нет, главное чтобы тепло было и еды побольше, организм растет и с каждым днем становиться все сильнее, наверстывая упущенное за предыдущие годы.