Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр

Да что там говорить, даже за массовые непредумышленные убийства иностранцам ничего не было. Все сходило с рук. Вспомним приезжих третьесортных канадских хоккеистов-любителей, полных нулей в области спорта, организовавших ужасную провокацию. И начавших горстями раскидывать дешевые «жвачки» из коробки с балкона вниз. Детям и подросткам. В давке и жестком кровавом месилове погибли и пострадали несколько десятков человек. А претензии канадцам предъявлять наши органы постеснялись. Ну не бомбы же они в толпу кидали? Все спустили на тормозах…

Любят у нас людей словно как какие-нибудь селедки по сортам делить! Как метко выражается русский народ: «Что игумену можно, то братии — западло».

Так что прожив один год и пообтесавшись, освоив язык, наш бравый аргентинец стал выступать посредником в сделках. Покровительствуя первокурсникам.

А среди арабских студентов попадались вполне обеспеченные парни. Что дорвавшись до халяльного ( в набор входила поллитровка, кусок колбасы и головка лука) обычно пили всю ночь и говорили друг другу за этот период всего два слова: «Выпьем» — «Выпьем».

К утру, раззадорясь, прогрессивно-революционные арабы хватали друг дружку за грудки и, подражая советским товарищам, на ломанном русском языке кричали друг на друга:

— А ты в гражданскую где был? А в окопах ты гнил? Тебя вша ела? А? Брат! Дай я тебя поцелую!

На этой фразе все мягко соскальзывали под стол…

А потом эти иностранные студенты вырабатывали такой ядреный перегар, что кони шарахались в стороны, мухи на лету мерли, а у людей перехватывало дыхание.

Главное в вопросах студенческой коммерции было не зарываться. «Ничего — слишком», — как сказал древний философ.

Вскоре на круг Педро, с учетом стипендии, выходило рублей двести в месяц. Нормальные для СССР конца 60-х годов деньги. Не шахтер и не завербовавшийся на севера рабочий, уехавший за длинным рублем, «за туманом и за запахом тайги», но с учетом того, что и свое здоровье не гробишь, золотые зубы вынужденно не вставляешь — нормально.

И даже всевозможные запреты и ограничения, которые так бесили в СССР иностранцев, прибывших из развитых капиталистических стран, латиноамериканцами воспринимались как привычное зло. В общем-то, если отбросить в сторону цветастую фразеологию, советские коммунисты и латиноамериканские фашисты всегда хотели одного и того же — полностью контролировать свое население.

Так, родная аргентинская хунта тщательно следила за внешним видом жителей, не приветствуя всяческих бунтарей, хиппи и стиляг. Идеалом стал «идол дубовый». Мужчинам категорически запрещали иметь длинные волосы, женщинам — носить мини-юбки. В СССР требовали того же, но при этом смотрели на нарушения сквозь пальцы.

При этом, в отличии от «земляка», венесуэльца Рамиреса Санчеса «Шакала», учившегося в том же университете в этот же период, аргентинский «сеньор Хуарец» быстро охладел к политике. Видимо, повзрослел.

Все бы ничего, но отучившись два года, моему папаше предстояло с новеньким дипломом юриста возвращаться на Кубу. Чего решительно не хотелось делать. Совершенно. Не-е, так дело не пойдёт.

Возвращаться в Аргентину тоже было не вариант. Не комильфо. Из списка студентов университета Хуареца давно вычеркнули, а имущество семьи конфисковали.

И если в южной стране генералы в результате военных переворотов иногда сменялись у власти, внося какое-то разнообразие, то одно оставалось неизменным, как гранитные утесы. Хунта всегда делала ставку на яростный террор. Добавим в этот коктейль, круто замешенный на насилии, еще бешеную инфляцию и рецессию. А так же забастовки, беспорядки, восстания в провинциях ( так в 1969 году вспыхнуло восстания «Кордобассо» в провинции Кордоба) и картина маслом «Приплыли» заиграет всеми красками.

Приближался момент истины. Так что нашему Педро пришлось «переобуваться в воздухе». И становиться советским гражданином. Как говорят: «Выбрал свободу». В 1968 году папаша под соловьиный рокот поздравлений спешно женился на одной из претенденток и переоформил паспорт. Став законным жителем страны, где жизнь прекрасна и удивительна — если выпил предварительно.

Говорят, что противоположности притягиваются. И если Хуарец страдал некоторой интеллигентностью в нескольких поколениях, то моя мать — Раиса Ивановна Шувалова, русская красавица, кровь с молоком, приезжая из Ярославской области, учившаяся в Москве по специальности химик-агроном, после некоторого «гарантийного периода» продемонстрировала железный характер. Короче, Петр Хуарец, громко хрустя зубами, икая и нервно шевеля ноздрями, быстро угодил под каблук. И даже невольно полюбил выбивать ковры.

Прощальным приветом для бывшего иностранца стало «свободное распределение». Ну кто же откажет в такой малости родственнику самого Че Гевары? Новатору-модернисту? При этом «комендате Че», который при жизни был никому не нужен, словно от жилетки рукава, не пришей кобыле хвост, после своей смерти в Боливии в 1967 году неожиданно для всех быстро стал настоящей иконой Мировой революции.

А так как холод Хуарец категорически не любил и не переваривал, то он с семьей уехал на юг. В Краснодарский край. И скоро моя мама стала работать технологом на местном мыловаренном комбинате «Красный рабочий», а ее экзотический муж, ныне простой советский человек, на этом же комбинате стал подвизываться юрисконсультом.

А в 1969 году родился и ваш покорный слуга. Получив от отца имя Яго. Имя это весьма популярное в испаноязычных странах. Так как Святой Яков (Яго), один из двенадцати апостолов, является небесным покровителем Испании. Из Сантъяго (Святого Якова) получился целый культ. Имеется много известных городов, названных в честь этого святого, а гробница святого в городе Компастела ( Испания) является местом поклонения для католиков-европейцев.

Но как говорится: «Потом пришел поручик Ржевский и все опошлил». Только тут вместо Ржевского постарался нагадить Шекспир. Этот необразованный англичанин писал свой примитивный опус «Отелло» буквально на коленке и все напутал. И эпирот ( албанец) на венецианской службе Отелло у драматурга неожиданно превратился в негра, а Яго — символ рыцарства и верности неожиданно превратился в негатив. То есть символ вероломства и предательства.

В общем-то, учитывая как во времена королевы Елизаветы, с учетом визита «Непобедимой Армады», в Англии относились к испанцам — дело житейское. Так что ремесленник Шекспир, под лозунгом «Чего изволите» быстро соорудил «Черную легенду». Из-за чего мне пришлось немало пострадать в детские годы. Как сказал один неизвестный литературовед: «Важен не Шекспир, а комментарии к нему». А комментарии у нас по большей части как раз и стараются игнорировать. И нечего тут тыкать по сторонам пальцами…

При этом мой папаша в новых реалиях, вспомнив такие уничижительные словечки из русского лексикона, как «ишачить», «трудяга» и другие, показал себя выше всяких похвал. Неожиданно у него прорезался талант к коммерции. Что было неудивительно, так как несмотря на молодость он уже успел пожить в разных странах и при разных укладах и строях, так что невольно чего-то успел постепенно то тут, то там нахватался всякого по верхам. А как говорится: при усердии и зайца можно научить зажигать спички. Хотя это и будет некоторое насилие над природой.

Первым делом мой папаша, увлекшись арифметическими подсчетами, с удивлением обнаружил, что в отличии от молодого специалиста с дипломом о высшем образовании с заплатой 120 рублей грязными, обыкновенный осел в парке культуры и отдыха, которому цена в базарный день пару червонцев, зарабатывает умопомрачительные суммы. Обвез дважды тележку с ребятами вокруг клумбы — получай 70 копеек. Потому как — культура!

На всю поездку затрачивается от одной до полутора минут; еще столько же уходит на посадку и высадку (мой батя даже по часам хронометраж смотрел).

Возьмем максимум: на то и другое по полторы минуты. Значит, 70 копеек осел по кличке Валет зарабатывает в течение трех минут. И валяй себе на здоровье дальше. За час наш четвероногий великий труженик совершит 20 таких поездок и получит 14 рублей, а за восьмичасовой рабочий день, следовательно, 112 рублей. Месячная его зарплата, таким образом, выразится в размере 3360 рублей. Такую зарплату ослу не положили бы, если бы сделали самим директором парка.