Гений АЗЛК (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Некоторую сонливость Генерального аж ветром сдуло.

— Это мнение Полякова?

— И его тоже. Но скорее — очевидное положение дел.

— А я, в кресле Генерального директора АЗЛК, этого не замечаю⁈

— Именно поэтому министерство отправляет меня к вам первым заместителем. Подсказывать, помогать, вносить свою позитивную лепту.

Улыбнулся так, будто рекламировал М-2140 американскому президенту в надежде втюхать федеральному правительству контракт на покупку 10 000 экземпляров «москвичей».

Сайков взвился было… и успокоился.

— Становится забавно. Смысла особого не вижу это выслушивать. Но коль вас прислал Поляков… Что же, излагайте.

— Охотно. Конкурентоспособность западных автопроизводителей основывается на скорости внедрения новшеств. Итальянцы нам дали в качестве образца «Фиат-124» образца 1966 года, сами выпустили его рестайлинг в виде «Фиат-125» и моментально переключились на переднеприводные. 6–8 лет выпуска одной модели, включая одну-две модернизации, и нужна новая. У нас? ВАЗ второй десяток лет клепает продолжение того же 124-го. АЗЛК и Ижмаш продолжали бы плодить 412-й, то есть модификацию 408-го, если бы я летом 1974 года не положил бы на стол Полякову подробнейшую докладную о неизбежности перехода на передний привод, в перспективе — на реечное управление, переднюю подвеску МакФерсон и так далее. Только в 78-м году в «москвич» всунули вазовский двигатель с вазовской же коробкой передач, что тоже вышло боком: у вас возникла иллюзия как бы новой модели. Работы по 5-дверному хетчбэку вы свернули, да и проектировался он из рук вон бездарно — с консервативным расположением продольного мотора впереди передней оси и отвратительным дизайном, хуже «рено». В Европе от этой дурной затеи с компоновкой намерены отказаться, вы только наладили выпуск и почиваете на лаврах. С таким подходом экспортный ресурс у 2140 исчерпается в самое ближайшее время, с «Фольксваген-Гольф», а также с новейшими моделями японцев и французов конкурировать столь же смешно, как с деревянным мечом бросаться на танк. АЗЛК, возможно, протянет несколько лет исключительно за счёт внутреннего рынка, благо я уговорил белорусских чиновников дать зелёную улицу такси-малолитражкам, пример разошёлся по стране, и «москвичи» хлынули в такси в провинциальных городах, затем вас проще закрыть или перепрофилировать. Если я снова не придумаю что-то для спасения завода.

— Ваша… ваша заслуга — решающая в спасении АЗЛК? Не знаю, возмущаться или смеяться с этих слов.

— Конечно, и обстоятельства так сложились. Первая партия «рогнеды», я считаюсь её главным конструктором, сошла с конвейера с таким отвратительным качеством, что ничего другого не оставалось, как доводить эти машину вручную и ссыпать в таксопарки на ресурсные испытания. Я лично готовил и относил Первому секретарю ЦК КП Белоруссии докладную о малолитражных такси, тем самым обрушил монополию Горьковского автозавода. Им подгадил, слов нет, а вы вылезли. Без отгрузки автопаркам сидели бы намертво на дотации как убыточное предприятие, пока союзный Совмин не сказал бы «хватит».

— У меня и у трудового коллектива иное мнение, — сухо отпарировал Сайков.

— Вы правы. Коль это поручение министра, давайте заслушаем коллектив. Вас не затруднит собрать руководство завода на совещание о перспективах смены модельного ряда? Я изложу свои соображения, учитывая опыт белорусской «Тойоты», а также МАЗа и АвтоВАЗа.

— Завтра в 8 утра вас устроит?

Молодец. Взял паузу, чтоб подготовить своих к отпору.

— Конечно. А за это время позвольте исполнить ещё одно поручение товарища Полякова — провести краткий аудит производства автомашин. Много не увижу, но вы позволите осмотреться?

По едва сдерживаемой ухмылке догадался о его мыслях: «Осмотреться перед тем, как спихнуть моего первого зама и самому усесться в его кресло? Не выйдет никогда! И не будешь же, сопляк, каждое телодвижение проводить от имени министра, согласовывая с ним — элементарно ему надоешь!»

Если не точно слово в слово, нечто подобное Сайков наверняка обдумывал, когда приставил ко мне провожатого. В 21-м веке подобных персонажей прикрепляли к немногочисленным туристам, просочившимся в Северную Корею, чтоб недобрый глаз не усёк детали, порочащие светлый облик страны чучхе.

Приданный мне Егор Прокопьевич в любом случае был полезен в качестве живого пропуска в производственные корпуса, куда я точно не вхож без мандата из бюро пропусков. Чиновник из отдела кадров, бывший военный с орденскими планками, наверняка получил сигнал о моей неблагонадёжности и потенциальной вредоносности. Полный осмотр АЗЛК занял бы несколько дней, это если и не государство в государстве, то целый город внутри Москвы. Реальный гид требовался другой, поэтому экскурсию я начал с телефона внутренней связи, позвонив испытателям, чей труд столь хорошо известен по АвтоВАЗу. Другой труд не менее знаком по раллийным трассам.

— Николай? Игорь?

— Серёга? Ты и в лицо нас не отличаешь. Звонишь по внутреннему — значит, на АЗЛК?

— Точно. Не поверишь, меня сватают первым замом Генерального.

— О, чёрт… Мы, конечно, были бы рады гонщику. Но сам понимаешь, что на пуп возьмёшь? Рядом с этим Париж-Дакар — лёгкая экскурсия.

Я вкратце объяснил одному из близнецов суть проблемы под аккомпанемент сопения Егора Прокопьевича.

— Если я к вам подъеду?

— Ты на машине?

— Нет. В заводоуправлении.

— Жди, сейчас примчусь. Это Николай на проводе, если до сих пор не понял.

Примчится быстро, кто бы сомневался. Коля Больших — один из лучших раллистов СССР 1970-х годов.

Попытка получить штатное расписание завода, пока едет гонщик, натолкнулась на сопротивление отставного вояки. Если бы я руководил кадрами, точно бы его не тронул, верный человек на своём месте.

Когда Больших появился, не дал бы голову на отсечение, что это именно Николай. Их, наверно, родители путали. Оба выше среднего роста, худощавые. Даже облысели одинаково — ровненько до темени.

Рукопожались и даже обнялись. Потом составили план обхода предприятия, крайне поверхностного, на полный аудит нужна бригада проверяющих и доскональное изучение документации. Но коллега сильно сэкономил мне время и силы, потянув сразу к болевым точкам. Кадровик сопел, пыхтел, спасибо, что не вмешивался.

— Он же заложит начальству, что ты раскрыл мне правду!

— Плевать, — махнул рукой Коля. — И так масса народа поувольнялась. Глоток воздуха от увеличения продаж заканчивается, самый дебил поймёт: на машинах 1960-х годов в 1980-х делать нечего. Если не менять ситуацию радикально, заводу кранты. На тебя надежда!

— Не кранты. Министерство не даст ему умереть совсем, как не даёт ЗАЗу, там ещё хуже. Но я должен предложить схему: какая и в каком объёме нужна помощь. А потом ткнуть пальцем — кого из руководства убрать, как сам Поляков скинул прежнего Генерального.

— Я тебе столько расскажу…

Испытатели тем хороши, что именно под их руками вылезают из «москвичей» как черви из гнилухи все дефекты комплектующих и сборки. Много расскажут сервисники, у них накоплена статистика наработки на отказ узлов и агрегатов. Но пока мне хватит и Больших.

Невольно вспоминал Тоёду и его инженеров, важно шагавших по МАЗу и задававших скупые, убийственно точные вопросы, сейчас сам оказался в той же шкуре. Далеко не полная, но вполне яркая картина передо мной вырисовалась. Предприятие застряло в 1960-х годах и, несмотря на внешний толчок с передним приводом, крепко там сидит, а руководство даже не чешется, чтоб двигать дело вперёд. В капиталистической рыночной экономике оно давно бы уже обанкротилось, заводские корпуса, нелепо торчащие среди мегаполиса, отправились бы под снос, вместо них выросли жилые кварталы, бизнес-центры и гипермаркеты… То есть та Москва, что лично для меня куда менее уютна, чем нынешняя.

Коля решительно воспротивился моей попытке отправиться в гостиницу. Сказал, что могу считать это мелким подхалимажем перед будущим начальством, но я непременно должен ужинать с его семьёй, и переночевать тоже найдётся где.