Троя. Пепел над морем (СИ) - Чайка Дмитрий

— Ванакс Эней предлагает тебе свое покровительство! — заорал Хрисагон. — Ты выйдешь из ворот и принесешь ему клятву верности! И тогда он не тронет ни тебя, ни твоих людей. Если не покоритесь, то город мы возьмем, и тогда живые позавидуют мертвым!

— Передай этому наглому щенку, — лениво ответил со стены здешний царь, — что в город ему вовек не зайти. Он половину своих босяков под этой стеной оставит и уйдет, трусливо поджав хвост.

— Твоей головой украсят храм Поседао, царь, — спокойно ответил Хрисагон и тут же отбил щитом стрелу, прилетевшую со стены.

Это было неслыханным нарушением обычаев, и воин лишь укоризненно покачал головой и медленно провел рукой поперек горла. Царь понял намек правильно, и со стены вновь полетели стрелы. Хрисагон прикрылся щитом и медленно попятился назад, пока не вышел из зоны обстрела.

Я глубоко вздохнул и посмотрел вправо, где команда плотников из Угарита собирала из маркированных частей первый в этом мире таран. Огромная телега с массивными колесами, острое бревно, окованное бронзой, и двускатная крыша, под которой спрячутся двадцать самых крепких воинов. Мы укроем его мокрыми кожами, и тогда сброшенный со стены горшок с углем или камень будет не страшен этому танку древнего мира. Против него научатся сражаться, но сейчас неожиданность на моей стороне. На сборку тарана уйдет примерно часов шесть. Как раз к полудню управимся. А пока мои таксиархи получат все необходимые вводные. План штурма этого городка я полировал всю зиму.

— Пращники! — заорал родосец Пеллагон, когда услышал сигнал. — Держать стену над воротами! Пятьдесят шагов в каждую сторону! Подходите по три десятка! Залп — дюжина камней, и отход. Десятники, не спать! У чьего воина камней в сумке не хватит, я с того сам гривну сниму! Первая сотня пошла! Чтобы ни одна сволочь не могла башку из-за стены высунуть!

Да, такая тактика здесь тоже непривычна. Пращники будут атаковать волнами, возвращаясь к берегу, где уже подготовили себе кучи снарядов. Набили сумку и бегом назад, ждать своей очереди. Поток камней в зоне работы тарана будет непрерывным. Не пострелять со стены, которая, вдобавок ко всему, не имеет зубцов. Участь смельчака, который вздумает сделать выстрел, печальна. Только покажись, и тут же в твою сторону полетит рой камней, брошенных умелой рукой.

— Да! — восторженно заорали пращники, когда первая шеренга снесла со стены сразу двух лучников, что посмели было высунуться. Неосторожные гибнут тут же. Вот и эти упали вниз с разбитыми головами. Думаю, больше так легко не будет.

— Кати! — заревел Абарис, и таран с добровольцами, которые получат тройную долю добычи, медленно поехал в гору, напоминая какого-то огромного зверя.

Тут совсем недалеко. Цитадель Наксоса стоит в трех сотнях шагов от берега, на крутом холме, по которому тянется единственная ниточка узкой дороги. Тут везде селятся так. Берешь гору, чем круче, тем лучше, и забираешься на самый верх. Обычно этого хватает, но богатые цари еще и обносят ее стеной из гигантских каменных блоков, и тогда взять такой город нельзя никак. Только осадой.

Огромные колеса, сколоченные из толстых досок, со скрипом катятся по каменистой дороге. Из-под крыши тарана я слышу натужное кряхтение воинов, а пращники раз за разом бросают камни в любого, кто смеет показаться над краем стены. Защитники полными дураками не были. Теперь они вставали на считаные секунды, пускали стрелу и снова прятались. Точность такого выстрела невысока, но теперь мы тоже несем потери. Вот товарищи потащили к кораблям раненого, который поймал стрелу в ляжку. Критяне потащили родосца, да еще и успокаивают его, лопоча что-то на своем наречии. Ишь ты! Неужто и впрямь уверовали, что они теперь один народ? Скорее всего, да, потому что в этом мире человек, не защищенный узами рода и властью царя, беспомощней, чем щепка, которую несет бурный зимний ручей. Быть изгоем хуже, чем быть прокаженным. Изгой — это несчастное существо, которое находится на грани сумасшествия. Он живет в постоянном страхе за свою жизнь, за свое имущество и за честь своих дочерей, которые становятся законной добычей для всех. Вот поэтому самое тяжелое наказание здесь не смерть, а изгнание.

— Бум-м! — раздался первый удар бревна, которое подвешено под крышей тарана на бронзовых кольцах. — Бум-м!

Десять шеренг пращников по тридцать человек, которые меняются каждые три-четыре минуты, реагируя на малейшее движение. Как только на стене появляется какой-то силуэт, в него сразу же летит несколько камней. Нечего владыке Наксоса противопоставить такой тактике, он просто не знает, что делать. За стену уже улетела пара тонн камней, и кучи на берегу понемногу становятся все меньше. Лучников, которые пока бьют баклуши, погнали собирать обточенные прибоем голыши по всему берегу, чтобы пополнить боезапас.

— Фаланга! В колонну по пять! — заорал Абарис, когда доски ворот многообещающе захрустели. — Лучники пошли!

Это мы спланировали тоже. Как только Каллимах поймет, что ворота вот-вот вынесут, то сначала он будет отбиваться через бреши, а потом выставит пехоту, пытаясь не дать нам зайти в город. В городе ему точно конец. Нас намного больше. Вот прямо так все и вышло, и первый из воинов, качавший бревно тарана, упал, ужаленный острием копья. Его унесли и положили на дорогу, а его место занял другой. Сверху со стены полетели камни, и крыша тарана отзывается натужным скрипом. Она сделана на совесть, из толстой доски. Она выдержит упавший под своим весом валун весом в талант. А бросить что-то покрупнее не дают пращники, которые заливают стену градом камней.

— Лучники! В такую вас мать! — заревел я. — Чего рты раскрыли! Ворота держать, песьи дети!

Я в сотне шагов от стены. Фаланга строится в колонну. Улочки городка узкие, и их всего пять, веером расходящихся от ворот. В каждую из них пойдет своя группа, которую поддержат стрелки. Если этого не сделать, много парней погибнет под ударами сланцевых плит, которые полетят с крыш домов. Царь Пирр Эпирский не даст соврать. Непобедимый полководец и лучший поединщик своего времени был убит старухой, которая раскроила его буйную головушку куском черепицы. Вот такая насмешка судьбы.

— Кати назад! — заорал Абарис, когда ворота были пробиты насквозь в двух местах. — С топорами! Пошли!

Двое могучих парней с железными топорами врубились в дерево ворот, а их товарищи отбивали нацеленные в них копья. Удар! Еще удар! Еще…

— Ах ты ж! — заревел один из тех, кто махал топором. Из его плеча торчала стрела. — Меняйте меня, парни!

На его место встал другой и замахал топором с новой силой, расширяя проем все больше и больше. Щитоносцы отбивают нацеленные в него атаки как могут, но вскоре и этот падает, сраженный упавшим камнем. Топор подхватил следующий…

— Брус снимай! — заревел Абарис, который поднял копье над головой. В ворота уже можно было протиснуться, если захотеть, но позади них собрались все защитники Наксоса.

— Лучники! — скомандовал дарданец Хуварани. — Навесом! Приготовились! Бей!

Непростое умение, одно из сложнейших, и дается оно далеко не всем. Только искуснейшие из воинов владеют им в совершенстве, и именно они обучали моих парней этой науке. Три сотни лучников вышли вперед, задрали луки вверх, и вскоре стрелы, шелестя оперением, полетели по крутой параболе. Я даже голову задрал, глядя, как тонкие древки стремительно летят к небу, а потом, словно устав, поворачивают к земле и несутся вниз, со свистом разрезая воздух острым жалом. Там, за стеной, все запружено воинами. Они стоят плотно, как сельди в банке. И судя по удивленным воплям, наконечники стрел уже нашли свою цель. Если даже пятая часть попадет куда надо, этот залп нанесет чудовищный урон. Да… Я, к стыду своему, раньше так не умел. Я отлично стреляю, но бить навесом через пятиметровую стену не смог бы. А с другой стороны, посади лучника-критянина в трясущуюся колесницу и поставь перед ним мишень. Черта с два он в нее попадет, потому что на колеснице никогда не ездил.