Отверженный V: Возмездие (СИ) - Опсокополос Алексис

— Я вижу, Вас что-то смущает, — сказал консул, уловив озабоченность Милы.

— В первую очередь, милорд, меня смущает, что собеседование при приёме на работу проводит фигура Вашего масштаба.

— Это не просто собеседование. Мои консультанты выбрали Вас из почти двух десятков одарённых девушек с опытом в боевой магии. Они считают Вас почти идеальным кандидатом на эту работу. Меня впечатлило Ваше досье, и я подумал, что должен лично посмотреть на Вас и принять решение, — Карингтон выдержал небольшую паузу и закончил фразу: — И я его принял. Вы меня устраиваете. Теперь дело лишь за Вашим согласием.

— Но я так и не поняла, что получу, приняв это предложение, — сказала Мила. — Вы прекрасно знаете, милорд, что я очень богата, и деньги меня не интересуют.

— Самое ценное и важное Вы уже получили, — ответил консул.

— Простите, но я не понимаю, о чём Вы говорите.

Англичанин неприятно улыбнулся и пояснил:

— Когда Родион Кондратьевич обнаружил, что под именем Милены Леймане в Петербурге скрывается Милослава Чернова, объявленная российскими спецслужбами в розыск за преступление категории А, и после некоторого расследования он также выяснил, что настоящее имя Черновой — Елизавета Никитина, перед господином Шестопаловым встал непростой выбор. Он должен был Вас арестовать. Мало того, на пересмотр должны были вернуть дело о гибели братьев Орловцевых. Как преступление категории А, совершённое с применением магии, оно не имеет срока давности. Думаю, Вы и без меня понимаете, чем бы это всё закончилось. Но при этом Родион Кондратьевич очень не хотел портить жизнь красивой и, бесспорно, талантливой девушке.

Карингтон ненадолго замолчал, дав Миле осознать сказанные им слова, затем продолжил:

— Как Вы уже поняли, господин Шестопалов решил Вам помочь. Он уничтожил всю информацию о Вас в базе данных управления губернской безопасности. Конечно, в базах российских спецслужб всё осталось, но в Петербурге Вам ничего не грозит. Дело о гибели братьев Орловцевых тоже уничтожено. Надеюсь, я ответил на Ваш вопрос о том, что же Вы получили.

— Ответили, — согласилась Мила. — И, если я Вас правильно поняла, теперь я Вам должна.

— Я бы не сказал, что прямо-таки должны, но Вы можете учесть жест доброй воли господина Шестопалова, когда будете принимать решение о работе на нас.

— Похоже на шантаж.

— Ни в коем случае. Совсем не похоже.

«И действительно, — мысленно согласилась Мила с консулом. — Это не похоже на шантаж. Это он и есть».

Но выбора у девушки не было — она понимала, что придётся принимать предложение англичан. Отказать сразу — означало немедленно подставить под удар себя и сестру. Согласившись, Мила как минимум выигрывала время, чтобы нормально всё обдумать и взвесить. Самой ей не составило бы труда опять исчезнуть, но не хотелось осложнять жизнь Ольге.

Было понятно, что никто не уничтожил дело о гибели Орловцевых. Его, скорее всего, просто изъяли из базы и спрятали. Но в случае необходимости его вполне могли вернуть на пересмотр, и Ольга могла оказаться на скамье подсудимых. При желании силовики могли объявить Милу исполнительницей, а Ольгу организатором убийства Орловцевых. Суд вынес бы нужный приговор, и жизнь любимой сестры была бы сломана.

Мила это всё понимала. Согласившись на предложение британского консула, она обеспечивала сестре минимум пять лет спокойной жизни. Ну а в случае гибели Милы на службе у англичан, про Ольгу сразу бы забыли. Старшая сестра была нужна лишь как способ давления на младшую.

«За всё надо платить, — подумала княжна Никитина. — И за убийство тех двух уродов тоже».

Девушка заставила себя улыбнуться и сказала:

— Я принимаю Ваше предложение.

Глава 18

К моей радости, место в вертолёте Воронцова нашлось и для меня, и для Тойво с Дьянишем. Об этом мне уже поздно вечером сообщил Милютин. На следующее утро к десяти часам я вместе со своими телохранителями прибыл на место сбора, откуда нас увезли на военный аэродром. Там мы пробыли совсем недолго — почти сразу же вылетели вместе с главой московских орков на запад.

Летели мы на таком же вертолёте, на каком меня забирал с заставы Милютин. И по продолжительности полёта я понял, что путь наш лежит не в Смоленск, а, скорее всего, сразу к белорусско-польской границе. Позже так оно и оказалось.

Пока летели, Воронцов расспросил меня, как мне удалось уговорить отца пойти нам навстречу. Было видно, что председатель дворянского собрания Москвы искренне был удивлён тем, что у меня это получилось. Я не стал раскрывать подробности, просто сказал, что помогла бабушка, и это, по большому счёту, было чистой правдой.

К моему удивлению, главный московский орк совершенно спокойно отнёсся к тому, что со мной в Польшу отправились два эльфа. Он, как оказалось, даже был этому рад. И дело было не в том, что Тойво и Дьяниш были хорошими боевыми магами.

— Наша операция — довольно опасное предприятие, — пояснил Воронцов. — Не хватало ещё, чтобы мы тебя потеряли в Польше. Тогда уж точно твой отец возобновит боевые действия. Сейчас он мстит за своего отца, а если к этому ещё прибавится месть за сына, то о полном перемирии точно можно будет забыть.

— Мне лестно слышать Ваши слова, — ответил я. — Но к сожалению, мой отец не настолько ценит меня, чтобы начинать из-за меня боевые действия.

— Это ты так думаешь, — возразил Воронцов. — Если бы ты был ему безразличен, он не пошёл бы нам навстречу. И никакая бабушка не заставила бы его это сделать.

«Плохо Вы знаете бабушку Катю», — подумал я, но, разумеется, вслух такого говорить не стал.

— Я сам собирался приставить к тебе отдельную охрану, — продолжил Воронцов. — Так что эти твои телохранители очень даже кстати. Тебя нам нужно сберечь любой ценой.

Меня, конечно, обрадовала такая забота, но при этом и насторожила. Уж не собирался ли Воронцов ограничить моё участие в спецоперации ролью наблюдателя? Если так, то зачем было вообще меня брать с собой? В качестве благодарности за то, что я договорился с отцом? Это вряд ли. Просто потому что я попросил? Ещё менее вероятно.

Но меня взяли, значит, такая необходимость была. Возможно, меня решили использовать в качестве заложника. Ведь теперь мой отец знал о нашей спецоперации и мог предупредить немцев. Я не слышал, чтобы петербургские эльфы были в хороших отношениях со Священной Римской империей, которой руководил человек Вильгельм Пятый, но выгода от передачи такой информации для моего отца была: если бы немцы узнали о наших планах, они могли нас встретить и дать настоящий бой и не только сорвать спецоперацию, но и существенно ослабить силы федералов и орков. Это стоило учитывать. И, видимо, Александр Петрович это учёл.

Воронцов считал, что я отцу не безразличен. Скорее всего, этого же мнения придерживался и кесарь. Взять меня в Польшу — означало дать понять отцу, что в случае провала нашей операции у меня есть большой шанс погибнуть. Не то чтобы это гарантировало соблюдение отцом договорённости, но увеличивало шансы на это. В любом случае другой причины брать меня в Польшу я теперь не видел.

— Но Вы же не думаете, что я буду на всё смотреть со стороны? — спросил я, решив выяснить, какую роль мне отводит Воронцов в предстоящей операции.

— А что ты собираешься делать? — ответил вопросом на вопрос глава московских орков.

— Помогать.

— Как?

— Успокаивать ребят, объяснять им, что происходит.

— У нас не будет на это времени. Ты сам говорил, что они считают себя поляками, значит, будут защищать свой центр. Не вижу смысла с ними что-то обсуждать и что-то им доказывать. Они тебе не поверят. Проще их нейтрализовать, перевезти в Россию или хотя бы в Беларусь и уже там с ними работать. Это будет быстрее, удобнее и менее рискованно. И для нас, и для них.

Воронцов был прав. Но наблюдать за операцией со стороны не хотелось, тем более, имея под боком двух сильнейших боевых магов.