Двойник (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Ты что... Вы что такое говорите, ваше высочество? Какое покушение? — тут же стал заикаться Алексей.

Однако я не стал его слушать, а просто продолжил.

— Либо мы останемся с тобой наедине, и ты добровольно, без лжи, расскажешь мне всё как есть. Уважаемому офицеру, информацию я передавать не буду, — я повернулся к офицеру: — Уж извините. Но я получу необходимые мне сведения. А дальше пускай работают адвокаты да прокуроры. Полученную информацию, использовать против тебя не буду.

— Ваше высочество, как же такое можно? — запротестовал следователь. — Закон ведь нарушаем.

— С чего это вдруг? — возразил я. — Неужто цесаревичу нельзя посекретничать со старым другом.

— Так он же задержан.

— Так и обвинения пока нет, — парировал я, и, не дожидаясь, когда опомнится офицер, спросил у Андерсона: — Ну что? Какой вариант тебе нравится больше.

— Саша... То есть, Александр Борисович, конечно же расскажу всё. Я же и так собирался. Просто ждал когда поговорить сможем. Меня же вынудили, еще и головорезов приставили, следить за мной. значится. Чтобы знака тебе не подал. Я же верный. Я твой друг детства, помнишь?

— Головорезы из газеты? — уточнил я.

— Так, то только для виду, а так натуральные звери. А редактор их, сущий дьявол.

Я лишь вздохнул. Может какая-то правда в словах Андерсона и была, но от постоянных уколов у меня разнылась грудь.

— Я просил искреннюю правду, — поморщился я, — я правильно понимаю, что этот поток лжи я могу принимать за отказ?

Я переглянулся с дознавателем, что неотрывно глядел на меня округлившимися глазами.

— Прости... Простите, — тут же принялся оправдываться Андерсон. — Я из-за всего этого сам не свой. Я согласен говорить, всё скажу. Я просто напуган, пойми меня. И ты сказал что мы наедине говорить будем. Я всё расскажу, но я правда боюсь. Ты пойми, меня ведь просто убьют, если кто проболтается. Я же никто, ничтожный человечек. Сегодня есть, а завтра нет, и никто не вспомнит. Даже родителям не нужен. У меня теперь только я и есть. Не губите. Я всё расскажу...

А вот сейчас не врал.

Я повернулся к офицеру.

— Оставьте нас, пожалуйста. Думаю, нам много времени не понадобится.

— Вас? С потенциальным преступником в камере? При всё моём уважении. у меня семья и дети. Если это до кого-то дойдёт, меня ведь в Сибирь сошлют...

— Даю вам слово. Со мной ничего не случится. А если начальство наказать вас вздумает, лично вступлюсь. И о повышении походатайствую.

Дознаватель ещё попрепирался, но больше для виду, чтобы совесть успокоить, мол он сделал всё, что мог. Однако моё обещание попало на благодатную почву, и офицер наконец таки оставил нас.

— Почему показания поменял? На тебя вышел кто-то? — решив не тянуть резину, в лоб спросил я.

— Показания? — сглотнув спросил Алексей.

— Не заставляй меня звать дознавателя обратно , — поморщился я. — Ты в кафе мне всё выложил, а потом лебезить стал. Почему?

— Вышли на меня. Посланник вышел. Сказал отрицать всё. Меня защитят, но нужно не признавать вину.

— Что за посланник? От кого?

Алексей сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, будто собираясь с мыслями.

— Я не знаю от кого, на меня вышел посланник, от важного человека. Он так представился, но от кого конкретно не сказал.

Не врёт, но здесь и конкретики нет. Нужно больше деталей.

— Как именно вышел? Как он выглядел? — продолжал засыпать я его вопросами.

— Выглядел... Не знаю как. Мужчина. Голос низкий такой. Будто бас на органе. А лицо всегда в тени, будто под маской, он шляпу никогда не снимал.

— Весь закутанный в чёрное? — тут же зацепился я за, до боли, знакомые приметы.

— Нет, одет нормально, просто лицо никак не мог разглядеть. Будто что-то отвлекало. А когда пытался сосредоточиться, так тень падала на лицо или что-то загораживало. А одет был обычно. Сюртук, рубаха... ну и шляпа на голове. Вот шляпу хорошо помню, чёрная такая, с красным размерником.

Снова не врёт. Похоже это не тайный поверенный императора.

— Как на тебя вышли?

Алексей замялся, будто решаясь на отчаянный шаг, но тут же снова затараторил:

— Да из канавы меня вытащили, — он отвёл глаза. — Пьяный я был. Ещё и побили меня, что долги давно не закрывал. А тут этот господин. И помощь обещает, и жизнь старую вернуть. Денег выплатить. Даже с родителями помириться обещали помочь. А нужно было, всего-то с тобой встретиться да официанту сигнал подать. А кто бы на моём месте отказался, а?

— Вытащили? — повторил я. — Он не один был.

— Один, но всё время говорил что действует по воле господина, и отзывался о себе во множественном числе. Чудно как-то, но мало ли у кого причуды какие.

— Как это? — решил уточнить я.

— Ну, мол, мы готовы вам помочь по велению нашего господина, или Наш господин просил передать нас... И всё в таком духе.

— Он всё время один был?

— Да, всё время. И он всё обо мне знал, будто следил пристально. Сказал, что его господин давно интересуется моей персоной, и сильно переживает о моей судьбе.

Я помассировал виски.

— Ты сказал, что после задержания с тобой кто-то связывался, каким образом?

— В камере записка была. Мол, всё отрицай, ни с чем не соглашайся... Иначе смерть. — Алексей опустил голову. — И я верю. Тот посланник, уж не знаю от чего, но от него смертью веет. Я только сидя в камере, обдумывая всё, смог это понять.

— Смертью веет, — пробормотал я. — Так, а записка где, дай посмотреть. — я сразу подумал о том что можно по почерку что-то понять.

— Исчезла, — тут же ответил Андерсон. — Стоило только прочесть да отвернуться, а записки как не бывало.

— Может, привиделось? — предположил я.

— Я, может, и пропащий, но не безумец. Была записка.

— Как же она исчезнуть то могла? — пробормотал я, поставив себе зарубку, расспросить Кутепова или Мезинцева на предмет подобных способностей.

На протяжении всего разговора, способность ни разу не кольнула. Правду Андерсон говорит.

— Не знаю, но обещание меня напугало. Пойми меня, они ведь почти всё обо мне знают. Даже то, чего не могут знать...

Так-так-так.

— А нет у тебя предположений, кто бы это мог быть? Кто мог бы знать подробности о тебе?

Лицо Алексея вдруг осунулось, и он побледнел ещё сильнее. Он очень мелко и часто замотал головой, пряча от меня глаза.

— Я не знаю, — прошептал он. Способность не кольнула, но и не должна была. Знать и догадываться разные вещи.

— А ты подумай. Лёша. Мне надо это знать. Ты пойми, страна в опасности. Подумай, что было бы, удайся твоя затея.

— Я не могу. Не хочу умирать. Даже думать об этом боюсь.

— Ну постарайся же. Давай, Лёшка, я же доверился тебе. Даже обещание давал, и исполнить был готов. Ты ведь сам всё испортил. Да, господи, раньше бы пришёл ко мне. Сам. Без всяких там господинов. Думаешь я тебя в беде бы оставил? Лёш, ну подумай. Сейчас всё от этого зависит.

Он совсем сжался.

— Это глупость совершеннейшая...

— Пускай глупость. Говори.

Андерсон захныкал и принялся раскачиваться на стуле. Не хватало ещё, чтобы он мне тут с ума сошёл.

В этот момент, за моей спиной распахнулась дверь.

— Это что здесь происходит? Вы что здесь устроили, — громыхал голос Кутепова. — Я вас на каторгу сошлю, брёвна на Колыме считать будете!

— Его высочество сам приказал в ультимативной форме, — оправдывался офицер.

— Глушилку тоже его высочество поставил? Да это заговор! Покушение!

— Да, что же вы так не вовремя-то? — всплеснул я руками, заставив Кутепова умолкнуть. — Он же почти всё рассказал!

— Мне нужен адвокат! — тут же перешёл на визг Андерсон. — Я ни слова не говорил и говорить не собираюсь. Я жду своего адвоката. Я имею право хранить молчание! Рот себе зашью. Язык откушу. Не принудите!

Я лишь закатил глаза.

Я перевёл глаза на выпучившего от паники глаза Алексея. Тот явно был неадекватен. Уж не наркоман ли он? Но зрачки у парня нормальные. Проскользнула мысль, попросить оставить нас еще на пять минут, но красное лицо генерала, было как фонарь светофора, запрещающий всё на свете.