Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

— Нашёл, командир! — обрадованно заорал поручик. — Две штуки, в кустах позицию оборудовали.

— Ты жги их! Потом поболтаем! — ответил капитан, стараясь не выдать обуревавших его чувств голосом.

Среди звукового хаоса, царящего в бронеходе, двигающемся по полю боя, выделить отдельный чужой выстрел нереально, но крик: «Есть! Первый горит!» не оставил сомнений.

— Командир, второго пока достать не можем! — они там что-то вроде окопа вырыли, только рубки торчали. А сейчас второй и вообще спрятался.

— Бери один взвод и бегом туда! Что хотите, делайте, но чтобы из тех окопов в нашу сторону даже косого взгляда больше не бросили.

«А ведь хитро придумали — окоп для броневика!» — подумал Ухтомский.

— Вперёд, братцы, держим темп! У них тут колючка мощная, только нашим «тройкам и под силу! И не забываем края рвов из пушек обрабатывать, иначе 'лёгким» за нами не пройти!

из мемуаров Воронцова-Американца

«…Бой под Мариамполем сейчас знаменит почти так же, как в оставленном мною прошлом — битва под Прохоровкой. Масштаб, конечно, несопоставим, с обеих сторон едва набралась сотня 'коробочек», да и не тянули немецкие машины на полноценный бронеход, скорее — на броневики с улучшенной проходимостью. Но для этого времени этот бой превратился в нечто эпическое!

И будто мало этого, уцелевшие германские самолёты преподнесли ещё один сюрприз…'

Линия фронта в двух десятках километров от Мариамполя, 3 (16) сентября 1915 года, четверг

В этот раз Артузов вылетел одной эскадрильей. Разумеется, речь о штурмовиках, истребители и так непрерывно прикрывали место прорыва. Удалось удачно накрыть несколько германских «коробочек», на этот раз — с самоходными миномётами. Что они не способны попасть в движущийся бронеход, противник уже уяснил, но вот пехоту они отсекали достаточно эффективно. А вторая полуэскадрилья «разбирала» вскрытую акустической разведкой [110] тяжёлую батарею.

— Артузов, внимание! Это Лаухин! С севера около тридцати самолётов противника. Отходите в тыл, мы прикроем!

— «Жорики», говорит Артузов, возвращаемся!

— Уточнение! Дюжина истребителей и полторы дюжины ягдбомберов.

Эта поправка многое меняла. За год войны немцы сделали свои истребители-бомбардировщики ещё более трудными целями — защитили броней оба движка с самых опасных направлений, да и хвост прикрывало уже два пулемёта.

— «Жорики», к бою! Валим немецких «тяжёлых». Лаухин, твоя задача — отсечь истребители! Как понял?

— Понял, сделаем!

Интересно, послышалось, или в голосе старого знакомого действительно промелькнула радость? Впрочем, сейчас важнее проинструктировать своих.

— Жорики, внимание! Нам потери не нужны! Мы быстрее целей, но ненамного. Не подставляемся, работаем пушками не ближе пятьсот, короткими очередями.

Он сделал паузу и строго добавил:

— «Жорики», не увлекаемся. Кто ближе подойдёт, тех лично после боя наизнанку выверну!

— Командир, у нас и так треть боекомплекта осталась. Мазать часто будем!

— Мне без разницы! Наша задача — не сбить их, а мешать им! Скоро еще «ястребки» подтянутся, они и добьют.

Хотелось сказать больше, но качество связи не позволяло. Приходилось укорачивать и упрощать фразы, избегать длинных слов и шипящих звуков.

— Всё ясно? Тогда работаем!

Линия фронта в двух десятках километров от Мариамполя, 3 (16) сентября 1915 года, четверг

— Полк, внимание! На подходе до двух десятков ягдбомберов противника. Всем приказ: активное маневрирование. Пулемётчикам не зевать, работать по воздушным целям самостоятельно! Двоечки, вас особо касается. Ваши «эрликоны» куда дальше достают. Огонь открываете с семисот. Тех, кто застрянет, прикрываете особо!

А вот дальше противник удивил. Никакой бомбардировки не было, только штурмовка. Похоже, на них поставили те самые пушки Беккера, о которых ещё с весны говорилось, да ещё пару пулемётов под крылья подвесили.

Интересно, остался ли у них резерв под бомбы? Впрочем, ждать недолго осталось, выяснять придётся на своей шкуре.

«Колбасники» переняли русский опыт и атаковали только с самого слабого направления — с кормы. Били по движкам и топливным бакам. С первого прохода им удалось поджечь две «единички» да ещё одну «двоёчку» «разули». А заплатили за это они лишь одним движком. Правда, он не просто задымил, от него куски отвалились, но германский самолёт остался в воздухе.

Алексей хищно оскалился.

— «Двойки», работаем активнее! Похоже, их только из пушки и достанешь!

— Спокойно, дружище! — раздался в шлемофоне голос Артузова. — Пушки уже на подходе. Работаем, ребята!

Санкт-Петербург, 7 (20) сентября 1915 года, вторник

— Вы воспитали интересных людей, Юрий Анатольевич! Прошло всего четверо суток с момента сражения, а мы уже обсуждаем сводную докладную по итогам!

— Спасибо на добром слове, Пётр Аркадьевич, но тут и ваша заслуга имеется. Как и остальных присутствующих, — вернул комплимент я. — Ранее такие бумаги, случалось, годами дожидались рассмотрения.

Присутствующие отреагировали по-разному. Яхонтов только плечами передёрнул. Хотя к осени нам удалось ликвидировать «снарядный голод», и склады теперь усердно пополнялись, вечная усталость и недосып читались совершенно ясно. Министр обороны бледно улыбнулся, а Кривошеин и вовсе не отнёс похвалу к себе. И напрасно! Именно его «министерство по развитию» чаще всего тормошило других, приучая работать быстро, так что доля заслуг его по праву!

— Предлагается вооружить истребители пушками «эрликон», — начал зачитывать тем временем Столыпин. — Убрать «единички» с поля боя в ближний тыл, «двойкам» усилить бронирование. «Тройкам» разработать специальный боеприпас с навесной траекторией для борьбы с окопавшимся противником. Вооружение бронетранспортёров дополнить двумя лёгкими пулемётами НТ, а часть экипажей направить на санитарные курсы, чтобы они могли оказывать первую помощь эвакуируемым раненым непосредственно в пути…

Он оторвался от чтения бумаги и раздражённо заметил:

— Господа, рекомендую записывать. Разумеется, вскоре вы все получите протокол и копию сводной докладной записки, но думать над ней вам надо начинать прямо сейчас!

Мы промолчали.

— Рекомендуется разработать полевой вариант скорострельной 47-мм пушки, как показавшей высокую эффективность в борьбе со вражеской бронетехникой. Разработать пули БЗТ, то есть бронебойно-зажигательно-трассирующие для замены трассирующих и повышения эффективности пулемётного огня самолётов… Тут ещё тридцать семь пунктов, господа. Я зачитал наиболее приоритетные. Но знаете, что их всех объединяет?

— Кроме вечных «требуется» и «необходимо»? — с легкой ехидцей уточнил Яхонтов.

— Именно, что кроме.

— Тогда их объединяет то, что на это на всё у нас не хватает людей, станков и материалов!

Это подал голос Кривошеин. Ого! И это при его-то вечном оптимизме? Похоже, усталость от войны наступает даже раньше, чем я предполагал.

— Главное, чего у нас не хватает, — это деньги! — возразил премьер. — Причём не рубли в ассигнациях, которые мы можем напечатать…

— И печатаем! — фыркнул министр обороны, игнорируя грозный взгляд хозяина кабинета.

Ну, это был «секрет Полишиннеля». То, что в обороте теперь больше купюр и никелевых монет, не заметить было трудно!

— Нам нужно золото, серебро, доллары и фунты! — твёрдо продолжил Столыпин.

— Тогда почему здесь нет министра финансов?

— Потому что он ничем не способен помочь в решении этой проблемы. Зато мы пригласили господина Воронцова. Юрий Анатольевич, я знаю, что вы и так делаете всё, что можно. И даже немного больше. Но сейчас не я прошу, сейчас это уже ваши питомцы заявки оставляют. Пожалуйста, сделайте ещё чудо. Найдите деньги!