— Отплатят рабочими и деревом, — моментально нашел я решение. — Уверен, Петр Аркадьевич будет рад, что его стройки пойдут быстрее.
— И китайцы с таким количеством покупателей на свой хлеб, уверен, теперь с гораздо большим энтузиазмом рассмотрят вопрос покупки наших тракторов.
Я кивнул — тоже хорошая идея. Отработаем здесь технологии, а там можно будет и на Родину начать поставки. Успех за границей всегда очень благотворно на них сказывается.
— Вы еще не все прочитали, — связист был настолько ошарашен одним из посланий, что обрел весьма неожиданную храбрость. И вряд ли его так зацепили новости из Кореи.
Ладно, что там дальше? Я открыл второе письмо. Французы тоже хотят приемники, и тут уже без подводных камней — я бросил взгляд на Огинского, который и проводил с ними предварительные переговоры, а потом дочитал телеграмму до конца. Полковник Пикар писал, что для подписания сделки к нам приедет кавалерийский генерал Гастон Огюст де Галифе. Кстати, фамилия его не случайна — именно он и изобрел те самые знаменитые широкие штаны. Причем по весьма практичной причине.
Пуля в бедро — чудом выжил, но кости, которые не закрепили — да и не умели тогда это делать — деформировались и начали выпирать из ноги наружу. Некрасиво, неудобно — штаны скрывали этот дефект, но жить с ним было не очень приятно. Сколько прошло с момента ранения? Кажется, это была битва при Сольферино в Италии — значит, лет сорок. А надежда, что уродство получится исправить, все еще жила в этом уже 70-летнем кавалеристе.
— Я слышал про ногу Галифе, — посмотрел на меня Огинский. — Это действительно можно вылечить?
— В его возрасте? — я хотел покачать головой, но потом меня пронзила такая простая и очевидная идея.
Аппарат Елизарова! О дистракции, то есть растяжении, костной ткани не знают и не будут знать еще сорок лет, но я-то в курсе. Рентген, чтобы заранее составить план операции — есть. Спицы и кольца для создания корсета — сделаем. Инструменты для сверления — тоже имеются. Недавно только смотрел специальные хирургические сверла, в которых после доработки подшипников почти исчезла лишняя вибрация. С антисептикой — разберемся. Так что почему бы и не попробовать! В 70 лет, процесс, конечно, пойдет не быстро, но пойдет — я лично и не такое видел.
Но что самое главное — этот аппарат я смогу использовать и для своих солдат. Все неправильно сросшиеся переломы, все раздробленные кости — еще недавно это было приговором, а теперь — вернем в строй! У нас уже и так шутят, что из 2-й Сибирской по ранению не уходят. Теперь поводов для подобных разговоров станет еще больше… Я начал мысленно прокручивать, как этот аппарат поможет и при операциях сразу после боя. А то, например, для кости нужна жесткая фиксация, для вывода гноя — наоборот. Теперь же нам не нужно будет выбирать: все же какая гениальная штуковина!
— Ваше высокопревосходительство… — напомнил о себе связист. — Третья телеграмма.
Кажется, он уже устал волноваться. Я взял последний лист бумаги, взгляд сразу скользнул вниз, где писалось имя и данные отправителя. Луиза Франсуаза Мария Лаура Орлеанская… Нет-нет-нет! Это же не то, что я думаю⁈
Глава 18
Татьяна не стала завтракать и приехала в госпиталь пораньше, еще до того как часы пробили шесть утра.
Все из-за того, что никак не получалось выкинуть из головы вчерашние новости. Пусть к тому, что на Макарова засматриваются всякие девицы, она привыкла — постаралась привыкнуть. В конце концов, кто они, а кто она! Но вчера ему написала настоящая принцесса. Скорее всего, конечно, из дипломатических соображений. Самому-то генералу даже после получения титула графа невместно начинать переписку с теми, в ком течет королевская кровь, но все же!
— Не нужно забывать, что она француженка… — Тамара Хилкова оказалась той единственной, с кем Татьяна нашла возможным обсудить свои сомнения.
Они почти не общались в последние месяцы, Тамара даже успела съездить в Санкт-Петербург и вернуться, но… Иногда, какие бы великие дела они ни делали, девушкам нужно просто поговорить о своем.
— Это разве минус? Француженки, наоборот, некоторых привлекают лишь одной своей репутацией.
— Я про то, что после того, как Франция стала республикой, их аристократия сильно потеряла. Старые фамилии, старые деньги, но… Старые титулы больше ничего не значат, и даже дочка графа Парижского и инфанты Испанской не сильно отличается от какой-нибудь купчихи из-под Москвы, что готова бухнуть половину заработанных отцом миллионов ради удачного брака.
— Я слышала, что в Испании ее рассматривают как возможную жену для принца Карлоса. Так что не стоит недооценивать французов: они стали республикой, но принцесс пристраивают все так же успешно, как и в прошлом веке.
— Ей уже двадцать три, старая дева! — Тамара не сдавалась, и от этого становилось легче на душе.
Татьяна-то была на год младше. А еще приятно было от того, что ее подруга ни разу не сказала, что Вячеслав Григорьевич — не ровня французской выскочке. Принцессы не женятся на графах, а только используют их. А вот она бы… Татьяна невольно покраснела. Тамара это заметила и тут же перешла к самому главному.
— А что сам Макаров-то ответил на это письмо? Или он не рассказал?
— Рассказал. Написал, что он старый солдат и не знает слов любви…
Тамара сначала фыркнула, а потом не выдержала и рассмеялась в голос.
— Ну и фраза. Он иногда как скажет, так хоть стой, хоть падай.
— А еще, несмотря на формальный отказ даже от переписки, он, — вздохнула Татьяна, — предложил Луизе организовать во Франции как союзнице России добровольческое общество. Чтобы все желающие могли бы пожертвовать деньги на излечение и реабилитацию русских солдат.
Хорошее дело, но на душе все равно было как-то неспокойно.
— Реабилитация? Смысл слова понимаю, но что это значит?
— Ты же знаешь, как обычно? Вылечили солдата — до свидания. Вячеслав же считает, что мы даже потом несем за него ответственность. Если человек ранен и не может дальше служить, нужно найти ему дело, где он сможет проявить себя даже с учетом увечий. Если можно как-то вернуть к обычной жизни — сделать все для этого. Ты, наверно, не слышала… — Татьяна задумалась, не секретна ли новая технология, но вроде бы ничего такого ей не говорили. — Мы сейчас планируем использовать прибор, с помощью которого можно будет исправить разбитые кости и переломы. Или… помнишь Марту?
— Ты про толстушку из Варшавы?
— Да, у нее одна нога…
— Короче другой. Бедняжка.
— Так вот с помощью этого прибора можно было бы это исправить.
— Если сработает… — Тамара закатила глаза. — В старых европейских семьях ведь найдется немало пациентов. Всех своих уродов сюда отправят.
— Это еще что, — вдохновилась Татьяна. — Однажды Вячеслав сказал, что с помощью хирургии можно исправлять не только грубые дефекты, но и то, что тебе просто не нравится. Например, у кого-то нос большой…
— Это правда? — Тамара подскочила к княжне и ухватила ее за рукав.
— Не знаю, — честно ответила та. — Слава только сказал, что это возможно. Нужно что-то доработать, решить вопрос с возможным заражением и, конечно, сначала вылечить тех, кому наша помощь нужна на самом деле.
— Уже Слава… — Тамара расплылась в слащавой улыбке. — Кстати, а как далеко вы уже зашли? Было?..
— Нет.
— А он пытался?
— Пока нет.
— Но он же любит тебя?
— Я… — было очень горько это говорить, но… — Я не знаю.
Татьяна, с одной стороны, видела, что Вячеслав Григорьевич ни с кем не проводил столько времени. Заступился за нее перед великим князем, когда был еще простым полковником. А еще он никому не позволял совершать столько ошибок. Они это не обсуждают, но Татьяна прекрасно помнила, сколько раз шла не туда при запуске первого госпиталя. И только терпение и советы Славы помогли ей довести дело до конца. А разве так станут вести себя с чужим человеком? С другой стороны… Он ни разу не говорил ей прямо, что любит.
