Заворг. Назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Например, если «пощупать» мозжечок, восстанавливалось равновесие. Наполнение жизненной силой миндалевидного тело снижало агрессивность и заставляло пациента находиться в рамках, принятых обществом. Ведь разные люди приходили и в разном состоянии. Я никого не выгонял. Наоборот! Приведение этих людей в норму, помогало мне приобрести доверие у остальных, э-э-э, участников моих экспериментов, официально называемых сеансами психотерапии. Платных, между прочим, сеансов. С афишами по всему городу, между прочим. Уже было можно.

Откуда я знал про то, на какие участки мозга воздействовать, чтобы вызвать нужный эффект? Хм! А что я, по-вашему, делал в библиотеке? Зачем пропадал здесь в самом начале моей комсомольской карьеры всё свободное время? Библиотека была шикарной! Тут даже имелся пятитомник «Ибн-Сины» «Канон врачебной науки». Ценнейшая, скажу я вам, товарищи, вещь! Но для меня оказавшаяся не актуальной. А вот медицинский атлас, - да. Изучил я его вдоль и поперёк.

Да и в голове моей имелась кое-какая информация о медицине. Видимо, тот тип, что посетил меня и изменил до неузнаваемости, оставил во мне свои знания и умения. Однако знания эти постепенно, как бы, отступали вдаль, оставляя о себе лишь воспоминания. Например, - иностранные языки. Ведь поначалу я мог говорить чуть ли ни на всех известных мне языках. А сейчас осталось штук восемь «главных». И то, если я их «выковыривал» из сознания. Так происходило с медициной, и в частности с манипуляциями с головным мозгом. Из памяти всплывали интересные моменты, связанные с ним. Особенно интересовали меня «мои» познания про нейроны, но в них я пока ещё не разобрался. В разрез с моими умениями шла эта информация.

Научился «отсасывать» энергию. Началось это с того, что я перекачал кому-то мозжечок так, что он засветился изумрудным цветом. А это было совершенно излишне. Очень густой и насыщенный зелёный цвет ауры давал людям сверхспособности. А зачем это им? Лишняя морока. Вот я и отобрал назад часть праны. Просто подумал и получилось. Потом как-то у того, которому только что дал, отобрал то, что дал, сначала восстановив человеку возможность нормально балансировать, а потом наоборот. Очень забавно получилось. Зрителям очень понравилось. Я даже придумал фокус с простой водой, и попробовал его на другом сеансе. Отлично получилось. Вроде, как гипноз.

Получалось воздействовать и на другие области головного мозга, которыми можно было манипулировать, например, - на центр сна гипотоламус, и, в частности, – на «голубое пятно», при откачке энергии из которого, человек впадал сначала в быстрый, а потом и в глубокий сон, с почти полным расслаблением тела и отсутствием реакции на звуки и движения вокруг. Вот это уже был настоящий эффектный «концертный» трюк. Зрителям нравилось, когда кого-то «усыпляли» на их глазах.

А во время быстрого сна человека можно было заставить ходить, двигаться и отвечать на разные вопросы, если приказывать ему мысленно. Тоже очень зрелищное и очень страшное представление. Страшное тем, что никто ведь не знал, что спящему кто-то отдаёт приказания, то есть, хоть и мысленно, но руководит им. Ведь человек с закрытыми глазами двигался, обходя препятствия, садился на подставленный ему стул, брал карандаш, рисовал, писал. Чтобы «испытуемый» не слышал звуки и не проснулся, я придумал вставлять ему в уши беруши и надевать специальные заглушающие наушники, а на глаза надевать непроницаемую повязку. Вроде как для чистоты опыта, а на самом деле с корыстной целью.

А насыщение живительной энергией зрительных ядер таламуса приводило к улучшению зрения.

Вот такие эксперименты проводил я на живых людях. Если бы они знали, чему подвергаются… Онако, не может быть прогресса без исследований. Вот и я в первую очередь исследовал себя и многого достиг.

Теперь я видел человеческое биополе не как вертикально вытянутый непрозрачный кокон. Теперь стенки кокона стали прозрачными и мне стали видны сгустки полей внутренних органов. И эти виды меня завораживали. Я всегда любил смотреть на звёзды, выискивая знакомые галактики среди миллиардов звёзд. Где-нибудь в тайге даже мельчайшие слабо светящиеся звёзды заполняли небосвод и даже «медведиц» можно было найти с трудом.

Так и в человеческом биополе всё светилось и горело разными цветами радуги. Только не у меня. У меня все внутренние органы светились разной насыщенности зелёным. А вот у «нормальных» людей – нет. Даже у тех, кого я «перекачал» жизненной силой. Печень светилась оттенками красного, селезёнка – фиолетовым, почки – томно-синим, лёгкие – голубым, кишечник разными оттенками оранжевого, желудок – жёлтым, мочевой пузырь – золотистым, желчный – оливковым. Красота! А у «простых людей» все эти органы «зеленью не страдали», а светились каждый своим цветом. Но не у меня, да. Но чувствовал я себя хорошо. Правда, простудными заболеваниями болеть совсем перестал. Врачи предлагали мне пройти обследования, но я, по понятным причинам, отказался. Благо, обязанность проходить профосмотр у меня отсутствовала. Сам себе велосипед же…

Теперь вся выработанная ВБТРФ продукция проходила через наш молодёжный центр, который мы назвали «Меридиан», так как ВБТРФ передала нам все добывающие и перерабатывающие суда, уставив себе функции управления и снабжения. Ничего внешне и внутренне не поменялось, но нам пришлось открывать валютные счета во Внешэкономбанке и счета за рубежом.

На острове Хоккайдо губернаторствовал с восемьдесят третьего года социалист Такахиро Ёкомити. Вот с ним мы и договорились о создании совместного предприятия по переработке рыбы. Японцы на наши деньги, полученные от реализации нашей рыбы, построили предприятие и работали на нём, отправляя почти всю продукцию в СССР.

Первый мороженный минтай, упакованный под вакуумом в прозрачную плёнку и в килограммовых коробочках, прибыл в порт Владивосток в марте восемьдесят девятого года. Начальник управления ВБТРФ Никитенко, который сам в своё время ездил в Японию принимать завод, ходил по причалу Владивостокского рыбного порта впрекрасном настроении, и, когда вскрыли для телевидения ящик, был восторжен, как дитя. Игорь Иванович Гаврилов, ставший главным инженером, как всегда спокойный, только слегка кивал головой и с интересом посматривал на меня. Я тоже имел радостный вид и с удовольствием сфотографировался с образцами продукции для газеты «Красное знамя» и дал интервью местному телевидению.

- Честно? - спросил Гаврилов. - Не верил я в твою затею с японцами. Думал, что в последний момент, что-то произойдёт, и они откажутся. Продавил ты их, молодец, Михаил Васильевич. Правильно мы тогда сделали, что оставили тебя на производстве, а не потянули по партийной линии.

- Да, не моё это. Просто говорить… Производственник я. Да! Как, кстати спереоборудованием судов в Японии? Валюта уже есть. А сейчас крабозавод поставим – ещё больше будет.

- И не боишься ты ничего?! – дёрнул головой Гаврилов.

- А чего бояться? – удивился я. – Можно делать то, что не запрещено. Так сказал Михаил Сергеевич? Разве запрещено развитие производства и обеспечение наших граждан качественной продукцией? Представляете «крабовое мясо» на прилавках гастрономов. И крабовый салат в каждом доме не только на новый год, а когда захочется?

- Да-а-а… Очень похожее на крабовое. А мы сурими на экспорт отправляли.

- Так нет у нас нужного технологического оборудования, Игорь Иванович. А почему? Ведь ерунда же. Сами видели.

- Ерунда, не ерунда, а такого оборудования у нас нет. Как и простого фаршевого. Странно, но факт.

- Вот поэтому мы и создали предприятие в Японии. У нас ставить производство - слишком много мороки. Только на согласования можно потратить годы.

- Это – да, - кивнув головой, согласился Гаврилов. – Но ты молодец. Хорошо справляешься с руководством такого предприятия.

Я удивлённо «воззрился» на Гаврилова.

- Смеётесь? Да, я же ничего, по сути, не делаю. Дублирую и наблюдаю.

- Ну, не скажи, не скажи… Твоё снабжение уже получше Семашкинского работает. Особенно, касательно наших, кхм, «непрофильных активов»: садик, пионерский лагерь, Синиловский совхоз. Да и суда твои снабженцы шустрее продуктами обеспечивают. А Семашко и рад на тебя сбросить самое муторное.