Телохранитель Генсека. Том 6 (СИ) - Алмазный Петр

— У вас есть веские доказательства? — хлопнув руками по столешнице, он навис надо мной.

— Пока нет, но скоро будут, — ответил я, глядя ему в глаза.

— Вот как будут, так и поговорим, — ответил Удилов. — А пока… есть, в конце концов, презумпция невиновности…

Я встал, с укором посмотрел на него, и молча вышел из кабинета.

В УСБ окинул взглядом свою команду. Не было только Соколова, который отправился следить за Боннэр.

— Марсель, Газиз, на вас отпечатки этой суки… прости меня Господи, но по другому я ее не могу назвать. Где-то она должна была отметиться, вот нутром чую. И пока не найдете ее следы в картотеке, здесь не появляйтесь. Даниил, ты сейчас дуй в столовую, где назначена встреча, подготовь все. Федор там, с калининскими операми. Проинструктируйте, чтобы все прошло как по маслу. Обычная атмосфера, чтобы ни одной фальшивой ноты.

— Все будет пучком, — ответил Даня и, смахнув рукой в спортивную сумку кучу поводов со стола, вышел из кабинета.

— Карпов, теперь с тобой. Здесь должны принять задержанного по всем правилам, — сказал я.

— Понимаю, — кивнул Карпов. — С особым цинизмом.

— Люблю людей, которые все правильно понимают, — хохотнул в ответ и вышел.

Посмотрел на часы — около шести. Есть примерно час до встречи, может, чуть больше. Решил зайти в буфет.

Перед встречей с Ельциным был спокоен. Почему-то не было даже малейших сомнений в том, что все пройдет как надо. Я слишком хорошо знал его.

Взял порцию печени с картофельным пюре и, будто еще недавно не кривился от любой пищи, навернул с таким удовольствием, что самому смешно стало — как с голодного мыса сорвался!

Ельцин. Изобретать велосипед с ним не стал. Как сказал Капитонов, Ельцину очень нужен свой начальник КГБ по области. И за генерала Корнилова он впишется. Это я почувствовал и прочел в его голове еще в Свердловске.

А дальше поступил по той же схеме, как Сечин с Улюкаевым. Сечин подсунул миллион долларов Улюкаеву, и ФСБшники задержали его прямо с этим миллионом, прямо в машине. Но повелся уллюкаев не на деньг, а в первую очередь на авторитет Сечина, как на ближайшего соратника Путина. Так и Ельцин сейчас воспринимает меня, как ближайшего соратника Брежнева. Особенно, после тех съемок рядом с Уолтером Кронкайтом. И мне не стыдно, вот совсем не стыдно! Да я бы собственными руками удавил этого упыря Ельцина, но блин — презумпция, чтоб ее, невиновности, как сказал Удилов.

Что ж, сейчас и посмотрим, кто у нас самый невиноватый…

В полуподвал забегаловки напротив здания ЦК на Старой площади я вошел минут без пяти семь. Опытным взглядом окинул публику.

Неподалеку от входа сидели трое, по виду командировочных. В серых пальто, шляпы лежали рядом на столе. Тут же закуска — немудреная, сельдь под майонезом, тут же яйцо под тем же майонезом, рядом графинчик с водкой, уже початый.

— А я тебе говорю, нема фондов, — шумел один из них.

На что его сосед по столу меланхолично возражал:

— Кому нема, а кому ма, завтра снова пойдем.Чуть дальше, почти у самой стойки, пара в спецовке, по виду типичные сантехники, спорили с барменом, громко вопрошая:

— Вот ты меня уважаешь⁈

Я сел за стол посредине зала и, когда подошла раздатчица, попросил ее:

— Я тут товарища жду, мне пожалуйста чай и какую-нибудь плюшку.

— Ой, у нас сегодня ватрушки удались, вам точно понравятся, — улыбнулась она и, качая бедрами, удалилась за стойку.

Борис Ельцин и Капитонов вошли в забегаловку для командировочных спокойно, как к себе домой. И если Капитонов нервничал, я это очень хорошо чувствовал, то Ельцин был не просто спокоен, он был самоуверен настолько, что даже не допускал подвоха.

Он плюхнулся напротив меня, поставил на стол большую коробку, перевязанную лентой и заявил:

— Ну воо-о-от, я думал с вами в Свердловске по душам поговорить, ну во-о-от, так вот получилось, такая вот загогулина. Шта-ааа сейчас мне требуется…

«Дурак ты, и место твое на нарах. Как же ты меня своей простотой утомил. Как не приедешь, так обязательно в какое-нибудь дерьмо втянешь. И уж с Медведевым… неужели до такой степени дурак, что не чувствуешь, с кем разговариваешь?», — думал Капитонов, с тоской глядя на Ельцина.

А Ельцин не чувствовал. Он смотрел на меня с тем выражением лица, с которым когда-то, в моем уже прожитом будущем, ссал на колесо самолета. «Все вы такие, строите из себя чистеньких, а сами только и думаете, где руки нагреть. Скорее бы всю эту бодягу закончить, да по сто пятьдесят грамм принять», — подумал Борис Ельцин.

— Девушка, подойдите к нам пожалуйста, — я поднял руку, подзывая разносчицу. — будьте так любезны, грамм двести коньячка принесите?

— Вам какого? — раздатчица мило улыбнулась. — Грузинского? Есть «Варцихи». Или армянского?.

— Водки. Я по-простому, — отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, Ельцин, махнув рукой. — Девушка убежала. — я к вам, Владимир Тимофеевич, как к серьезному человеку, с серьезным предложением… Надо нам серьезно познакомиться поближе, и я бы еще в Свердловске с вами подружился, но вот незадача с этой АЭС… — Ельцин достал из-под стола коробку, перевязанную ленточкой — голубой, завязанной красивым бантом сверху крышки. — Тут вот тортик, Ниана Иосифовна самолично испекла, думаю, шта-аа вам понравится…

Я усмехнулся.

— Да вы так на меня не кривитесь, вот Иван Васильевич не даст соврать, сколько приезжал, все время по высшему разряду принимали. И никогда не обижался, — говорил Ельцин, а капитонов, все больше бледнея, думал: «Что этот идиот несет? Что ему мозги совсем деньгами застило?»…

И я понимал, почему Капитонову сейчас хотелось провалиться сквозь землю. Иван Васильевич хоть и не участвовал напрямую в интригах. Но всегда держал руку на пульсе. Обладая фотографической памятью, он знал все обо всех. Именно это его качество и позволило мне склонить его на свою сторону в ловушке для Ельцина. Он точно знал, что после Белоярской АЭС на коне буду я. А я вовсю пользовался этим.

— Наине Иосифовне мой большой поклон, — я улыбнулся, склонил голову, — но право, не стоило так баловать простого работника комитета.

— Ну что вы, шта здесь немного… гм… сладкого. Чисто для знакомства. И за генерала Корнилова заодно покушаете. Очень он мне нужен. А я вам. — И Ельцин, взяв коробку двумя руками, пододвинул ее ко мне. — Это аванс, — он многообещающе посмотрел мне в глаза.

Я ухмыльнулся и дернул голубую ленту, развязав бантик.

— А теперь скажите, что здесь? — чутко спросил я, заглядывая в глаза Борису Николаевичу почти с ленинским прищуром.

— А здесь снятые подозрения с генерала Корнилова. — И все вопросы, которые будут адресованы его заму — Войцицкому.

— Интересно, Борис Николаевич, — я кивнул и тут же двое «сантехников» отклеились от стойки и подскочили к нам.

«Командировочные» из-за столика перед выходом подошли сзади.

— Возьмите в руки коробку, которую вы пытались передать полковнику Медведеву, — сказал один из командировочных, показывая Ельцину удостоверение.

Борис Николаевич побледнел, рванулся в сторону, но тут же оказался скручен «сантехниками». «Командировочные» тем временем, развязали ленту на коробке с тортом и нашим глазам предстали пачки денег — десять штук купюрами по сто рублей в банковской упаковке.

Я даже не понял, откуда появился фотограф, и только когда сверкнула вспышка, с удивлением обнаружил, что фотографирует «раздатчица».

— Борис Николаевич, давайте проследуем в следственное управление, где вы дадите объяснение по поводу происхождения денежных знаков, находящихся в коробке, которую вы предложили полковнику Медведеву Владимиру Тимофеевичу.

— Это нет, это не мое, это вот, Капитонов принес, я тут случайно, это провокация! — закричал Ельцин.

Капитонов скривился и подумал: «Мелко. Очень мелко плавает»…

Глава 20

Тем же вечером в приемной председателя Комитета я выслушивал Удилова. Он не кричал, даже на пол тона не повысил голоса, не тот человек, но его слова были сказаны таким ледяным тоном, что едва удержался, чтобы не поежиться.