Князь Барбашев (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

-Тьфу на тебя, с твоим греческим. Поехали, сам всё увидишь.

И они покинули двор, углубившись в тесноту немощёных ничем улочек московского посада.

Путь их, как ни странно, закончился во дворе какого-то кружала, в котором они, впрочем, не остановились, а только оставили коней. Судя по тому, что хозяин заведения ничему не удивился, а лишь понимающе хмыкнул, бывал тут Иван не раз. Но задавать вопросов Андрей уже не стал, понимая, что скоро сам всё увидит.

Оставив кабак позади, они, словно и вправду два простых горожанина, пошагали дальше пешком. Попадая ногой в очередную лужу, Иван только зло матерился да поминал какого-то старосту, что никак не замостит улицу плахами. Андрей лишь посмеивался себе под нос: есть, есть в этом мире что-то неизменное, что легко узнается в любом веке.

Наконец их путь окончился возле неприметной калитки, на стук в которую за палисадом надрывно залаяла собака, вскоре, впрочем, замолкнувшая после грозного окрика "Тихо, Хватай, сидеть". Легкие шаги хозяина приблизились с той стороны, и раздался тихий вопрос:

- Кто?

- Я, Марфа, - так же тихо ответил Иван. - С гостем на огонёк заглянул.

Щёлкнула щеколда и калитка без скрипа отворилась. В холодном, послезакатном свете в открывшемся проёме вырисовался силуэт миниатюрной женщины, судя по всему бывшей хозяйкой в этом доме. Пропустив княжичей внутрь, она закрыла калитку и только после этого обняла Ивана.

- А мы уже заждались. Уля уже и детей уложила и на стол собрала. Ну да идёмте в дом, чего на пороге стоять.

Она плавно пошагала по мощёной раскроенными пополам плахами дорожке, а Андрей придержал брата за рукав.

- И как это всё понять?

- Ну, ты же мечтал как его там, спрыснуть. Вот и посидим. А Ульяна второй год, как вдова. Нужно ж бабе мужское внимание. Аль про грех прелюбодеяния молвишь?

Мда, вот те раз, подумал Штирлиц. Чего чего, но такого он от братца Иванушки точно не ожидал. Всё же правду говорят - годы идут, а люди не меняются.

- Ну тебя, Ванька. Как говориться: "не согрешишь - не покаешься, а не покаешься - не спасёшься".

- Ого, хорошо сказано, брат. Ну, пошли, не стоит хозяек ждать заставлять.

В общем, хорошо они посидели. До утра. Пока ночные сторожа решётки не растащили. А затем, забрав коней из кабацкой конюшни, вернулись домой. Андрей ещё спросил, чего они верхом в гости не заехали, на что Иван, опустив глаза, признался, что не желает быть виновником пошлых сплетен. Верховой на тех улочках явление редкое, вот он и рядиться. Андрей только усмехнулся: верно, государь Василий Иванович человек своеобразный, ни шуму пьяного, ни прелюбодейства не терпит - донеси кто и всё, прощай карьера. Ну да не судите и не судимы будете. Да и Ульяна-вдовушка Андрею понравилась. Недаром же он всю обратную дорогу приметные ориентиры запоминал.

На их счастье, Михаила дома уже не было, укатил в Кремль, а то пришлось бы выслушивать очередную проповедь о неподобающем поведении. Все же с Иваном было проще, да и общий язык они нашли быстро. Может от того, что Иван не так сильно старше был, а может от того, что характером он отличался от остальных братьев, а вот Андрею подошёл в самый раз. Но если честно, ему было всё равно, по какой причине они так хорошо сошлись, главное - отношения с братом стали действительно братскими.

А через пару дней Михаил принёс весть, что старец Вассиан ждёт молодого охламона (ну не отошёл ещё братишка, что с него возьмёшь) в Симоновом монастыре, том, где ныне и пребывал сам преподобный недалеко, так сказать, от властных структур.

К этой встрече Андрей готовился долго, ибо от её результатов зависело многое. Ведь главной целью беседы было не поговорить о книгопечатании, а донести до умного и рассудительного человека своё знание будущего, да при этом не выдав главной своей тайны.

Впрочем, рецепт был давно описан в литературе, но одно дело читать и другое самому попробовать. Но и молчать мочи больше не было. В конце концов, одному ему всё не потянуть, так пускай часть работы берут на себя те, кому это больше надобно.

Старец Вассиан ждал его в келье, которая оказалась довольно узкой и с низкими сводами, так что здорово вымахавшему за последнее время Андрею пришлось нагибаться, чтобы не ушибить голову.

Внутри кельи было прохладно и чуть темновато. Зато свет лампадки, горевшей у икон, казался оттого очень ярким. Перекрестившись на них, княжич перевёл взгляд на преподобного, который оказался довольно представительным и крепким ещё на вид стариком. Поседевшая от прошедших лет и невзгод борода резко оттеняла чёрную рясу, а небольшие, чуть косящие глаза старца пытливо всматривались в гостя, словно стараясь проникнуть сквозь телесную оболочку и что-то прочесть прямо в его душе. Даже на расстоянии Андрей буквально кожей почувствовал силу, прущую от него. "Да, силён старик, - мелькнула мысль. - С таким ухо нужно держать востро".

- Игумен Иуавелий отписал мне о твой просьбе, отрок, - голос у Вассиана был тих, но Андрей ни на минуту не усомнился, что добавить лишних децибелов тому не составит большого труда. - Мысль твоя мне понятна и приятна, да и с архиепископом Геннадием - тут Вассиан, а за ним и Андрей, перекрестился, - мы о том баяли не раз, да вот веры иноземцам в том боле нет, пробовали уже, али сам ты ту махину делать будешь?

- Нет, отче, сам не смогу, тут мудрый розмысл нужен. Придётся всё же по первой иноземцев брать. А лучше купить уже готовый стан, да привезя на Русь разобрать. Неужто наши-то розмыслы иноземную хитрость разгадать не смогут? Тут ведь, вот какое дело...

Дальнейший разговор полился как-то само собой. Вассиан, оказывается, обладал редким для людей даром - он умел слушать. А потому Андрей, сам не заметив как, выложил всё, что думал о развитии книгопечатания, и даже то сболтнул, о чём и говорить не хотел по началу.

- Молод и горяч больно, - хмыкнул старец, когда Андрей полностью выговорился и замолк: - и на язык не сдержан. Ну да то дело наживное, а вот что помыслы достойные имеешь, то благо великое. Коли сполнить то, что наговорил готов, то и делай, а уж я митрополиту слово за тебя замолвлю. Но помни, ереси на Руси церковь наша более не потерпит. Хватит с нас и жидовствующих, что до самых государевых палат добрались, и которых пришлось огнём и калёным железом выжигать. А кострища из людей не красят светлый град. Надеюсь, отрок, мы хорошо друг друга поняли, - тонкие ноздри его узкого хрящеватого носа нервно затрепетали, а глаза блеснули недобрым огнём.

Андрей истово закивал головой, про себя подумав, что в роли инквизитора преподобный-то как бы и пострашнее Торквемады не был бы. Правда, за сожжение более Иосиф и его последыши ратовали, ну да пожизненное заточение в монастыре тоже ведь не сахар.

А вообще, всё же хорошо, что он попал в то время, когда церковь ещё не сделала окончательный выбор между двумя учениями. Именно это не дало ей пока превратиться в ту замшелую организацию, каковой она и станет спустя века после торжества иосифлян, за что, впрочем, и получит своё по полной. Но пока что она жила полнокровной жизнью, писала трактаты и истово спорила за и против. А ищущий ум готов принять любые новшества без указок сверху, если посчитает их полезными своему делу. Ведь мало кто в России его прошлого/будущего знал, что тот-же Нил Сорский отлично разбирался в астрономии, и ведал, что Земля, как некое яйцо, окружённое атмосферой, кружится в мировом пространстве. И это за десятки лет до выхода в свет книги Коперника и первого кругосветного плавания!

И Андрей, со своими хотелками, просто пришёлся ко двору, ведь недаром ещё архиепископ Геннадий думал о чём-то подобном, когда реципиент княжича ещё пешком под стол ходил. И ведь крепла в голове Андрея уверенность, что и Иосиф был бы не против его предложения и, учитывая большую гибкость иосифлян и их умение подстраиваться под ситуацию, сумел бы найти приемлемый компромисс. Господи, это что же церковь сама с собой натворила? Воистину, кого бог хочет покарать того лишает разума, что бы тот не сознавал своих ошибок до самого печального конца.