Последний полет Гагарина (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

— Может, на ринг выйдем, разомнёмся? — подколол боксёр, на что мой коллега отшутился:

— Только после того, как ты слетаешь в космос.

Ободрённые нашей поддержкой, боксёры в погонах, армейские и динамовские, буквально закатали в асфальт штатских соперников, взяв большинство медалей, Попенченко завоевал очередное «золото».

Если бы и в космической отрасли так всё просто решалось…

Иной раз самому хотелось надеть перчатки и раздать люлей по мордасам. Отказ от многопусковой схемы, ведь осталось всего ничего — и мы на Луне, считаю катастрофической ошибкой.

Глава 15

15

В июле у меня по-прежнему чесались руки — сжать кулаки и броситься на тех, кто из лучших побуждений (кто-то из шкурных — таких тоже хватает) тормозит лунный проект СССР. Но мордобой по другому поводу состоялся в моё отсутствие, привнеся дополнительные и никому не нужные хлопоты.

Трое членов отряда космонавтов из ГДР, хоть все женатые, на время командировки у них женатость, оказывается, не распространяется, познакомились с местными девушками и поехали к ним в гости в Люберцы. Гуляли, болтали, все трое импортных сносно и бегло говорили по-русски, но в разговоре между собой зачастую перескакивали на немецкий, настроение было хорошее, смеялись… Пока не нарвались на полудюжину местных парней, не слишком обрадовавшихся, что дамы якшаются с «фашистами».

«Скорая» отвезла потерпевших в госпиталь имени Бурденко. Разумеется, в число пострадавших не попал ни один люберецкий абориген, милиция опросила девушек, те как партизаны на допросе стояли стеной и не назвали ни одного имени отечественных участников драки.

Одного из космонавтов пришлось признать негодным из-за черепно-мозговой, двое других отделались расквашенными физиономиями и лёгким испугом. Мы с Каманиным провели несколько утомительных часов в МИД. С одной стороны, немцы сами виноваты — нечего женатым мужикам шляться по бабам. С другой стороны, русские не обеспечили безопасность дорогих гостей и коллег.

С ГДРовским послом договорились полюбовно — скандал не раздувать, боксёров-неудачников вылечить-выходить и свозить в космос. Я пожал ему руку, бросил вежливое «данке!», а своё обычное «как вы мне все дороги» не стал произносить вслух.

К концу июля, когда бравые гансы перестали походить на груши для битья, гематомы на рожах опали и пожелтели, повёз их в Крым. Пользуясь случаем, прихватил Аллу с детьми.

Летели до Симферополя обычным гражданским рейсом, что для меня довольно непривычно. Подсуетившись, мог добиться спецрейса на Ил-14 до любого военного аэродрома в Крыму, но зачем? Иной раз чувствовал — надоело быть совершенно секретным человеком. Даже «девятка» меня лишь проводила до посадки, зато в Симферополе встретили две «волги» местного КГБ.

Что интересно, в салоне Ту-104 никто не обратил на меня внимания, достаточно было нацепить очки и не улыбаться в тридцать два. Вообще, с нами летела исключительно номенклатурная публика, билеты гораздо дороже железнодорожных, да и достать их непросто — все раскупались в первые минуты после «выбрасывания» в продажу, кроме резерва для «нужных» людей вроде меня и двух немцев, тоже в широких тёмных очках, им нужнее, чем мне. В основном путешествовали семейные пары с детьми или без, а средняя упитанность взрослого пассажира процентов на двадцать-тридцать превышала среднесоветскую, на мужчин влияла сидячая работа, на женщин — возможность пользоваться её плодами. Привлекал недовольные взгляды лишь Андрей, в два с небольшим года не особо привычный к авиаперелётам. Он сидел у Аллы на коленях, точнее — ёрзал и прыгал, периодически орал. Надо сказать спасибо смуглой девочке лет четырёх-пяти, разместившейся впереди, та орала чаще и громче, переключив львиную долю возмущения на себя.

Ксюхе взяли отдельное место, но она моментально перебралась ко мне, сидевшему у окна, всю дорогу молчала, восхищённо разглядывая облака в иллюминаторе, несколько однообразная, на мой взгляд, картина.

Наверно, кто-то догадался, что наша компания из не совсем ординарных, лишь когда стюардесса попросила пассажиров задержаться, выпустив нас первыми к «волгам», подкатившим прямо к трапу. Пилоты высунулись из кабины, каждый норовил пожать мне руку, я не отказывал. В общем, просто раствориться в толпе не получилось.

Ехали дольше, чем летели. Наконец, машины зарулили на территорию госдачи «Тессели» неподалёку от санатория «Форос».

Я вытащил себя из салона, потянулся… и не понял Нелюбова, стремившегося из Крыма в Москву. Здесь он родился, здесь и служил. Райское место! Один только аромат субтропических растений, перемешанный с запахом травы и моря, способен свести с ума, он приятней, чем самые изысканные французские духи. Элегантные кипарисы выстроились почётным караулом. Чистенько, выметено, персонал услужливо метнулся принимать наши вещи, не дав прикоснуться к чемоданам даже обоим немцам, ничем особо пока себя не проявившим.

Отдохнули, к вечеру, когда успокоилась жара, пошли вниз на пляж. С нами немедленно отправилась одна из сотрудниц, подписавшаяся смотреть за детьми. Ксюха немедленно кинулась в воду, тут же сбитая с ног набегавшей волной на скользких камнях, не заплакала, а обрадовалась. Села на попу и принялась кидать в волну камушки, «наказывая» её.

С детьми, наверно, я бы предпочёл песчаный пляж. Адрюха по гальке больше спотыкался, чем ходил, в два года всё люди — не особо ловкие пешеходы.

Мы провели тут чудесные две недели. Когда у обоих гансов окончательно зажили люберецкие побои, я отвёз их в Феодосию, в учебный отряд Центра подготовки космонавтов, к огорчению дамочек из санатория «Форос». Приключение в Подмосковье не отвратило их от дальнейших похождений на амурном фронте, да и женщины, приехавшие в Крым без мужей и прочих кавалеров, легко соглашались на быстрый роман.

Я — не такой. Тем более под супружниным надзором. Несколько раз мы выбирались на пляж санатория, там более людно, но без типично крымского наплыва, когда яблоку негде упасть. Алла с удовольствием вытягивала длинные ноги, обнажённые до верхушек бёдер открытым плавками из югославского купального гарнитура и делала вид, что не замечает мужских взглядов. Отдыхавшие со своими дражайшими половинками разве что слюни не пускали от зависти. Половинки, а они в общей семейной массе, наверно, завешивают скорее на две трети, отличались пышностью, рубенсовкие прелести укрывались совдеповской пляжной одеждой куда менее смелого покроя. Женские купальные «бикини» не особо уступали шириной мужским семейным трусам, чаще всего верх соединялся с низом, что к лучшему, ибо поддерживался животик. Нет, не все такие, конечно, оба ганса находили вполне приятных глазу цыпочек, вероятно — не только глазу. К Алле немцы относились с подчёркнутым уважением и, даже если говорили по-русски, её неизменно величали «фрау».

Поскольку она несколько раз мелькала на обложках журналов, первый раз в «Крестьянке», потом в «Огоньке», появилась мода «под Гагарину» — стройная, стриженая, в узком платье, на каблуках. Самая провокационная — в тёмных очках и за рулём «волги». В другую эпоху её бы назвали секс-символом. Наш домашний адрес считался большой военной тайной, но о месте её работы кто-то упомянул в одной из статей, на Институт космической медицины обрушился шквал писем от восхищавшихся ей мужчин. Другой поток шёл на Звёздный городок. Среди сладострастных признаний или скромных предложений встретиться-пообедать, «я же ничего такого особого не имею в виду», попадались проклятия возмущённых женщин, чьи мужья требовали от них похудеть и выглядеть как Алла.

А ей всё мало.

— Юрочка! Папа сказал, что через профсоюзы выделяют путёвки за границу. Но на область не спускают, а только через центральный аппарат ВЦСПС. У тебя же всюду знакомые…

— Ага! Мне опять в Париж захотелось.

— Гагарин, ты же вроде не был в Париже?

— Но у меня как-то раз уже было желание.

— Несносный! Сам даже в Америку летал…

— И над Америкой тоже. Красивая, если смотреть с расстояния в триста километров.