Вперед в СССР! Том 2 (СИ) - Глебов Виктор

Я пожал плечами.

— Сам не знаю. Насчёт вечеринки…

— Хорошая идея, — перебил Денис. — Сейчас мы сходим за Любой и Кирой.

И он потянул сестру за собой. Похоже, идея общаться со мной ему не особо нравилась. А вот в глазах Полины мелькнуло сожаление. Или показалось?

Я направился к себе. Не торчать же перед дверью Булкина, пока он не вернётся. Но моё одиночество было недолгим: не прошло и десяти минут, как в дверь забарабанили.

— Не заперто! — откликнулся я.

На пороге возникла Грекова. Сразу бросилось в глаза, что девушка успела навести марафет — подвела глаза, накрасила губки и ресницы.

— Владик! — восторженно выпалила Грекова и бросилась ко мне, словно мы были старыми друзьями. А то и больше. — Как же я рада тебя видеть!

Обхватив мою шею руками, она повисла на мне, не забыв прильнуть всем телом. Особенно напирая областью груди. Я даже порадовался, что временно лишился осязания.

— Эм… Да, привет! — выпалил я.

«О, как щедро эта самка облилась парфюмом! — прозвучал в голове голос Чупакабры. — Просто шикарно! Давай, потискай её подольше, чтобы я мог в полной мере насладиться этим дивным ароматом!».

Я попытался отстраниться, но не тут-то было. Похоже, Грекова была полна решимости донести до меня желание физического контакта с откровенностью, не оставляющей двусмысленности. Даже присутствие остальных её не смущало. Хотя о чём я? Где Люба и где смущение?

Стоявшая в коридоре Шувалова кашлянула.

— Не хочется вас прерывать, но, может, пойдём? Или давайте мы прикроем дверь и подождём минут двадцать. Пока вы друг друга поприветствуете.

— Просто я очень-очень соскучилась! — заглядывая мне в глаза, проворковала Грекова. — А вы разве нет? Владика не было так долго… — она, наконец, выпустила меня из объятий, но лишь для того, чтобы схватить под руку. — Мы уж думали, ты не вернёшься.

Не могу назвать себя большим любителем непрошенных физических контактов. Да и поощрять Грекову не было никакого желания. Может, ей нравится меня смущать, может, она, и правда, на что-то рассчитывает, но пришло время её малость угомонить. Так что я быстро прощупал её эмоциональное состояние, чтобы понять, в чём дело.

И это пока мы выходили из комнаты в коридор, чтобы отправиться на вечеринку к Булкину.

Оказалось, Грекова была вполне искренна. В том смысле, что действительно изнывала от желания заняться любовью. И я ей нравился. Не влюблённость, но что-то близкое. И, кажется, она рассчитывала меня сегодня напоить. Ха-ха! Ну, это у тебя, дорогуша, точно не выйдет. Есть женщины, с которыми не стоит связываться. Себе дороже выйдет. Да и были у меня варианты получше, прямо скажем. Так что я малость поработал с её сознанием. Настроил мозг на то, чтобы унять выработку гормонов. Пульсирующие красные центры желания поугасли, девушка успокоилась. Вот и хорошо.

Когда мы дошли до комнаты Булкина, я аккуратно высвободился из её хватки.

— Извини, нужно постучать.

Полина при этом украдкой усмехнулась. Кажется, ей понравилось моё нежелание потакать Грековой. Хм, интересно. Будь я более самовлюблённым, решил бы, что недавнее совместное приключение, поставившее нас с Мясниковыми на грань между жизнью и смертью, всколыхнуло и в ней какие-то смутные чувства.

На стук никто не ответил.

— Похоже, ещё не вернулся, — сказал я. — Зря торопились.

И в этот момент прямо в коридоре нарисовался из воздуха Булкин. С большим пакетом, в очертаниях которого угадывались бутылки. Охо-хох… Давненько у меня не было попоек. Даже не припомню, когда тусил с молодёжью. И не могу сказать, что испытывал особое желание.

— О, вы уже здесь! — улыбнулся Булкин. — Отлично!

В этот момент в кармане у меня запиликал телефон.

— Секунду, народ, — сказал я, доставая его. На экране высветился номер Соколовой. — Мой куратор. Нужно ответить.

— Чёрт, только не это! — простонала Грекова. — Ты же только что вернулся!

Ответив на вызов, я прижал телефон к уху.

— Алло! Громов слушает.

— Срочно дуй в отдел пропаганды, — сходу выпалила Соколова. — Тебя ждут. Я подъеду позже.

И отключилась.

Похоже, спасение пришло, откуда не ждали.

— Мне жаль, народ, но меня вызывают, — сказал я, постаравшись состроить печальную мину. — Надеюсь, ненадолго. Начинайте без меня.

Глава 20

«Ригу» я припарковал на подземной стоянке девятиэтажного здания, в котором базировался отдел пропаганды. Доступ мне туда открылся благодаря удостоверению сотрудника КГБ.

Никак не могу привыкнуть к иерархии, выстроенной в этом обществе.

Взять, например, Агитпроп.

Управление пропаганды и агитации — это один из отделов ЦК КПСС. Не ведомство, а именно — Управление. И никаких наркомов там не может быть по определению, ведь народные комиссариаты в моей реальности исчезли ещё в «сороковых». Да и сам Агитпроп — это термин из «тридцатых». Здесь же, в сохранившемся альтернативном Союзе, обычные властные структуры дополнялись совершенно невообразимыми, да ещё и переплетались с явно устаревшими.

Впрочем, никого это не смущало.

Один из редких зверей-наркомов, Никанор Ильич Раменский, сидел за своим Т-образным столом в неизменном сером костюме, только галстук сменил на тёмно-синий в белую полосочку. И я уже знал, что этот человек обладает немалым влиянием, поскольку вхож в высшую касту ЦК КПСС.

Кстати, я до сих пор не могу понять, как вышло, что моей судьбой заинтересовался не мелкий чиновник отдела пропаганды, а сам народный комиссар. У которого дел по горло и каждая минута расписана. И снова, подозреваю, надо мной нависла тень отца…

Раменский был не один.

Вторым посетителем кабинета оказался подполковник Кривошеев.

Обменявшись приветствиями, мы устроились по разным концам стола. Раменский казался рассеянным, перебирал какие-то бумажки, и беседу начал подполковник.

— Как жизнь молодая, Громов?

— Отлично, товарищ подполковник.

— Молодец, — Кривошеев одобрительно крякнул. — У советского гражданина нет поводов для грусти. Все мы строим светлое будущее, так что только оптимизм, только — вперёд! Что думаете, Никанор Ильич?

— Лучше и не скажешь, — согласился нарком пропаганды.

Майор Соколова на встречу не пришла, но я знал, что она собирается подъехать. В кулуарах КГБ явно происходят некие сдвиги, и есть подозрение, что всё это связано с моей деятельностью в окрестностях менгира. Кто бы мог подумать, что недавний маргинал, сын изменника, наведёт такую суету, да не где-нибудь, а в святая святых! Точно не я.

— Наслышан о твоих подвигах, — покровительственно улыбнулся Кривошеев. — Витя хорошо отзывался, рапорт я уже изучил.

Говорил подполковник медленно, словно отмеряя каждое слово, взвешивая его и сбрасывая вниз с высоты своего положения. Делал внушительные паузы.

— Вот только здесь, в Москве, у тебя проблемы, Владлен, — тон Кривошеева стал озабоченным, сочувствующим. — Были.

Последнее слово подполковник выделил голосом.

Я ждал продолжения, не перебивал.

— Не всё, что происходит, я могу открыто обсуждать, — добавил подполковник. — Сам понимаешь, и у стен есть уши. Вот Никанору Ильичу я доверяю, но есть ещё подписка… Ладно, не в этом суть. Ты когда с Алайскими связался, большую ошибку совершил. Не знаю, как бы я действовал в тех обстоятельствах, но…

Признаться, я только сейчас заметил, насколько похожи эти два человека — подполковник КГБ, курирующий моего шефа, и нарком пропаганды, без которого сложно представить советскую идеологическую машину.

— Так или иначе, — продолжил Кривошеев, поправляя очки, — Алайские опекаются Нагловскими, а это, как ни крути, Великий Род. Я этого тебе, разумеется, не говорил. Официально у нас никто по сто лет не правит и посты родственникам не передаёт. А неофициально… надеюсь, понимаешь. Не маленький.

Я кивнул.

Разговор становился всё более интересным. Кажется, меня готовились во что-то посвятить. А это означало новый уровень доверия. Которое не так-то легко заслужить в подобных структурах.