Каталонская компания (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Видимо, ромейские командиры не решались нападать без императорского приказа, иначе их объявят виновными в случае поражения, но вряд ли наградят в случае победы. Абсолютная власть порождает безынициативность. Ждали Михаила Палеолога, который только выехал из города вместе с сотней своих гвардейцев, облаченных в позолоченные доспехи. Соправитель императора поскакал на альмогаваров, которые вклинились в строй всадников, разя лошадей дротиками и короткими копьями. В это время пехота добежала до врагов и с криками «Арагон!» и «Святой Георг!» плотной стеной навалилась на них. Меня поражало то, что я никогда не видел не только совместных, но и вообще каких-либо тренировок пехотинцев и альмогаваров, но каждый из них действовал именно так, как надо, — как винтик слаженного механизма, четко знающий свою задачу. Они кололи копьями лошадей в незащищенные доспехами ноздри или глаза, заставляя запаниковать, встать на дыбы, скинуть всадника, обратиться в бегство. Шедшие в задних рядах добивали короткими мечами упавших с коней и не успевших отступить всадников. В ритмичности и холодном автоматизме их движений было что-то кафкианское.

В моих действиях тоже. Я посылал стрелу за стрелой. Удерживая у уха тетиву большим пальцем, на который надето кольцо, и придерживая стрелу указательным и средним, левой рукой и всем корпусом, как научил меня старый монгол, натягивал лук, прицеливался и разгибал пальцы. Тетива хлопала по левому наручу. Я доставал следующую стрелу, не чувствуя ни усталости, ни азарта. Замечал только опустошение колчана, после чего приходилось дальше тянуться до следующего. Сперва бил в грудь или голову врага, затем, когда опорожнил второй колчан и перешел к третьему, все чаще в спину.

Движение ромеев назад, в сторону города и дальше, было еле заметным, но все-таки было. Оно усилилось после того, как альмогавары разогнали отряд Михаила Палеолога. Несколько всадников в позолоченных доспехах поскакали к открытым, городским воротом. За ними последовали другие. Удирающих становилось все больше и больше. Это напоминало разрушение плотины: тонкий ручеек промыл ее, а текущая следом вода делала отверстие все шире и вытекало ее все больше, пока не рухнула та часть, которая была над промоиной, — и хлынуло сразу всё, что удерживалось этим сооружением. Часть ромейских всадников поскакала мимо города, на восток, в сторону Константинополя, а не на северо-восток, откуда тремя колоннами подходила их пехота. Туркополы и аланы заняли позицию севернее места сражения, на невысоком и длинном холме. Нас атаковать они не собирались. В том числе и аланы, хотя им-то наше поражение нужно позарез. Видимо, выжидали, когда ромеи все-таки погонят нас, чтобы повоевать без лишнего риска.

Выдавив с поля боя ромейскую конницу, каталонцы пошли навстречу пехоте. Та как шла тремя колоннами, так и вступила в бой, не развернувшись в фалангу. Я с турками подскакал к крайней левой колонне. Обсыпали ее стрелами. Пехотинцы дрогнули, разломали строй и начали пятиться. Стрелы у меня кончились, и я поскакал на них со степной пикой наперевес. Не оглядывался, но чувствовал, что турки не отстают. Вид приближающейся конной лавы окончательно сломил дух ромеев. Бросая щиты и копья они ломанулись туда, откуда пришли. Воинский отряд из примерно трех тысяч человек превратился в толпу движущихся мишеней.

Вот тут и началось самое приятное. Я колол пикой, пока не сломалась, затем достал саблю. Давно ей не пользовался в бою. Привык к более тяжелому шестоперу, поэтому первое время казалось¸ что сабля слишком легкая. Я косил ею убегающих пехотинцев, стараясь попасть по шее, чтобы не долго мучились. Вид сверху сзади у них у всех был одинаковый. Складывалось впечатление, что я бью одного и того же человека, который несется опустив голову и ссутулившись. Я совсем позабыл, что являюсь еще и командиром отряда. Вот так и попадают в засаду.

Эта мысль заставила меня остановиться и оглядеться. Слева и справа от меня скакали турецкие всадники, которые рубили убегающих врагов. Севернее нас каталонцы, конные и пешие, гнали другие две колонны пехотинцев, превратившиеся в одну большую толпу, обуянную страхом и лишившуюся разума. Туркополов и аланов не было ни на холме, ни где-либо в зоне видимости. Наверное, сейчас под шумок добывают трофеи. Городские ворота были заперты. На стенах стояли ромеи и наблюдали, как громят их армию. Воспользоваться выгодным моментом и ударить нам в тыл они не собирались. Поняв это, я продолжил преследование убегающих пехотинцев. Чем больше перебьем их здесь, тем меньше доберется до стен Галлиполя.

К склону горы, с которого мы начали атаку, я вернулся, когда солнце уже садилось. По пути встретил Тегака и Аклана. Они собирали стрелы и ценные трофеи. Грузили добычу на четырех лошадей. Я тоже вел на поводу двух крепких жеребцов. Аклан приторочил к ним несколько дорогих доспехов и кольчуг. Я посмотрел на жителей города Апры, которые наблюдали за нами со стен, и спросил:

— Не рано ли вы занялись трофеями? Сражение еще не окончено.

— Разве?! — искренне удивился Аклан.

Мы поднялись по склону до редкого леска, ограждающего поля, расположились там на ночь. Стреножив коней, отпустили пастись по вытоптанному полю. Тегак принес дров и разжег костер, а Аклан добил раненую лошадь и отрубил от туши несколько больших кусков мяса. Порезав их на маленькие кусочки, нанизал на шампуры из веток и принялся запекать. На склон начали возвращаться и другие воины Каталонской компании. Они были уставшими, но счастливыми. Каждый вел на поводу трофейных лошадей, которые везли захваченное оружие и доспехи. Пригнали большую толпу пленных, не меньше тысячи человек. На ночь их расположили на противоположном склоне горы, выставив охрану их полусотни пехотинцев. Надо быть конченным трусом, чтобы в такой ситуации не сбежать. На большинстве турок были дорогие доспехи и шлемы. Боятся, что придется поделиться. Доспехи и оружие на воине трофеями не считаются и разделу не подлежат. Турки расположились вокруг меня, а не как раньше с одной стороны, чтобы я был между ними и каталонцами. Вид у кочевников был такой, словно хлебнули вина, как минимум, по литру.

— Давно мы не брали такую богатую добычу! — хвастливо произнес Халил.

Подозреваю, что никогда раньше им не доставалось так много. В деревнях при всем желании столько не найдешь, а на города у них кишка была тонка.

Я увидел подъезжающего командира Каталонской компании, пошел к нему. Беренгер Рокафорт тяжело слез с коня и повертел телом, разминая его. После нескольких часов верховой езды задница кажется чужой. Несмотря на усталость, каталонец светился от счастья.

— Потрепали их здорово! — радостно произнес он. — Если и завтра вломим, можно спокойно возвращаться в Галлиполь.

— Выстави ночью усиленные посты, чтобы не напали на нас внезапно, — посоветовал я.

— Это само собой разумеется, — сразу согласился Беренгер Рокафорт. — И ты пошли разъезды, чтобы на нас не напали с тыла или флангов, и прикажи своим, чтобы спали, не снимая доспехов.

В доспехах спать тяжело. Я спал вполглаза. Снилось, что ромеи бесшумно подкрадываются к нам, а я не могу пошевелиться, разбудить соратников. Несколько раз просыпался и лежал, прислушиваясь. Было тихо, если не считать храп разной громкости и продолжительности да приглушенные стоны раненых. Не помешало бы встать и проверить посты. С этой мыслью опять проваливался в тревожный сон.

Встал на рассвете не выспавшийся, разбитый. Тело ныло, словно ночью по мне проскакал табун лошадей. Если бы сейчас ромеи пошли в атаку, не уверен, что нашел бы силы противостоять им. Убедившись, что враг не крадется к нам, сделал зарядку. После нее немного полегчало. Тегак тоже встал и разжег костер, чтобы разогреть испеченное вечером мясо. Парень растет, постоянно хочет есть. Я смотрел на просыпающийся лагерь, на воинов, которые вели себя так, будто мы заночевали во время мирного перехода. В городе Апры тоже вели себя так, словно мы не имеем к ним никакого отношения. На башнях стояло по несколько человек, но на стенах никого не было.