Стальной кулак (СИ) - Тыналин Алим

— Работаем с заводом имени Коминтерна, — Сорокин развернул чертежи. — Они обещают наладить производство специальных ламп по нашим требованиям. Но пока качество намного хуже.

Он замолчал, красноречиво показав на корзину с разбитыми лампами отечественного производства.

— Нужно форсировать это направление, — я сделал пометку в блокноте. — Подготовьте подробный отчет по требованиям к лампам. Я переговорю с руководством завода.

В этот момент снова появился Воробьев, уже заметно встревоженный:

— Леонид Иванович, простите, но вам действительно нужно взглянуть на результаты анализа топлива. Там что-то странное с цетановым числом…

Ну что же. Раз так, придется. Я оставил Коробейщикова у Сорокина. Сам отправился вместе с Воробьевым.

Впрочем, вскоре Коробейщиков нагнать нас. Он бормотал поговорки под нос.

В кабинете Воробьев развернул на столе телеграмму из нефтяной лаборатории. Его руки слегка подрагивали. Воробьев всегда нервничал, когда сталкивался с серьезными проблемами.

— Вот, смотрите, — он протер очки рукавом рубашки. — Анализ последней партии топлива из Грозного. Октановое число едва дотягивает до шестидесяти.

Я внимательно изучал цифры. Ситуация действительно тревожная. Для наших новых дизелей требовалось топливо гораздо лучшего качества.

— Это еще не все, — Воробьев достал вторую телеграмму. — Бакинские нефтепереработчики пишут, что на существующем оборудовании не могут обеспечить нужные характеристики. У них все установки еще дореволюционные, системы Нобеля.

Коробейщиков, который все это время молча слушал, вдруг оживился:

— А я видел в немецком журнале статью про крекинг-процесс! Установки фирмы «Баджер»…

— В том-то и дело, — перебил его Воробьев. — Американцы и немцы ушли далеко вперед в нефтепереработке. А у нас еще средневековье, — он беспомощно развел руками.

Я подошел к окну. За стеклом моросил октябрьский дождь. Ситуация складывалась серьезная. Без качественного топлива все наши разработки могли оказаться бесполезными.

— Что предлагает профессор Наметкин? — спросил я, вспомнив о консультанте по нефтехимии.

— Он считает, что нужно строить новый завод, — Воробьев достал еще один документ. — С современными установками каталитического крекинга. Но это огромные затраты.

— И главное, где строить? — добавил я. — Бакинская нефть не обеспечит всех потребностей. Нужны новые месторождения.

В этот момент в кабинет заглянул Головачев:

— Леонид Иванович, машина подана. До отхода поезда сорок минут.

— Хорошо, — я собрал документы. — Воробьев, готовьте подробную записку по топливной проблеме. Нужны четкие расчеты — что требуется для производства качественного горючего, какие установки, где размещать…

— Дорога появляется под ногами идущего! — вставил любимую поговорку Коробейщиков.

Спускаясь по лестнице, я мысленно выстраивал план действий. В Нижнем нужно проверить испытания танка, но уже очевидно, что без решения топливной проблемы дальше двигаться невозможно.

Значит, придется параллельно разворачивать масштабный нефтяной проект. Впрочем, я уже получил добро.

«Полет-Д» ждал у подъезда. Степан, мой шофер, уже уложил чемодан и папки с документами.

— На Казанский вокзал, — скомандовал я, усаживаясь в машину.

Впереди была поездка в Нижний. Мысли уже крутились вокруг новой задачи. Создание современной нефтеперерабатывающей промышленности.

Уже на выходе мою машину остановил запыхавшийся Величковский:

— Леонид Иванович, один момент, — он нервно вытер шею платком. — Насчет нефтепереработки… Есть человек, который мог бы нам помочь.

— Кто? — я наполовину высунулся из кабины.

— Владимир Николаевич Ипатьев. Я учился по его учебникам. Гений катализа, создатель промышленных процессов нефтепереработки. Сейчас он руководит Лабораторией высоких давлений при ВСНХ. Но ходят слухи, что он собирается в длительную командировку в Германию.

По дороге на вокзал я размышлял над словами Величковского. Ипатьев — это действительно серьезно.

Его работы по каталитическим процессам я знал еще в будущем. Изучал, когда учился на инженера.

Но как привлечь его к работе? Нужно срочно встретиться с ним, пока он не уехал за границу. Может быть, даже предложить возглавить нефтяное направление в нашем проекте.

Может, попробовать действовать через научные круги? Или задействовать дипломатические каналы? Нужно будет посоветоваться со Смородиным, у военных свои возможности…

— Приехали, Леонид Иванович, — голос Степана прервал мои размышления. — До отхода поезда пятнадцать минут.

Глава 19

Нефть

За окном служебного купе проплывали осенние пейзажи. Желтые леса перемежались полями, где уже закончилась уборка. Поезд Москва-Нижний мерно постукивал на стыках рельсов.

Я в очередной раз перечитывал отчет о последних испытаниях танкового дизеля. Цифры неутешительные. При работе на существующем топливе мощность падала почти на треть. А без нормального горючего весь проект под угрозой.

На столике громоздились папки с документами. Чертежи, расчеты, сводки с производства. Среди них затесался старый конверт с нижегородским штемпелем. Последнее письмо от Варвары, датированное еще августом. С тех пор — молчание.

Я отложил бумаги и прикрыл глаза. В памяти всплыло ее лицо. Упрямый подбородок, золотистые искорки в карих глазах, короткая стрижка «под мальчика».

Варвара никогда не была похожа на типичную инженерную барышню. Слишком яркая, слишком живая. Может, поэтому и не выдержала моего постоянного отсутствия?

За дверью купе послышались шаги проводника, звякнул подстаканник. Я махнул рукой, мол, не нужно. Какой тут чай, когда столько всего навалилось…

Достал из портфеля свежий номер «Технической газеты». На третьей странице статья о новых методах нефтепереработки в США. Установки термического крекинга, каталитические процессы, октановые числа… Все то, чего катастрофически не хватает нашей промышленности.

Снова взялся за отчеты. Нужно было подготовиться к разговору с нижегородскими инженерами. Производство грузовиков требовало внимания. Там тоже возникли проблемы с двигателями.

В кармане пиджака что-то зашуршало. Достал — еще один конверт, совсем свежий. Письмо от Величковского с пометкой «срочно». Старый профессор тоже писал о проблемах.

Поезд начал замедлять ход. Впереди показалась небольшая станция. Деревянное здание вокзала, водонапорная башня, штабеля дров вдоль путей. Обычная картина нашей глубинки.

В голове крутились обрывки мыслей — танки, нефть, Варвара… Как все это соединить? Как не упустить главное? И почему она молчит уже второй месяц?

За окном снова замелькали деревья. До Нижнего оставалось часа четыре.

Нужно собраться с мыслями и подготовиться к непростому разговору. Я достал блокнот и начал составлять план действий. Пункт первый — производство. Пункт второй — Варвара. Пункт третий — нефть…

Колеса выстукивали бесконечный ритм. Советская Россия медленно проплывала за окном, а я пытался найти решение уравнения с множеством неизвестных. Время неумолимо поджимало, и в делах, и в личной жизни.

От стука колес и бумажной работы меня отвлек аппетитный запах. В соседнем купе группа инженеров, ехавших в Горький, расположилась с основательным дорожным обедом.

Жареные цыплята, домашние пирожки, вареные яйца… Кто-то достал гитару, и через пару минут по вагону разнеслось негромкое:

— Там вдали, за рекой, загорались огни…

Я улыбнулся. Типичная картина для советского поезда. Хотя сам предпочитал уединение служебного купе, слишком много требовало внимания.

Вернулся к документам. Последние отчеты с ГАЗа внушали осторожный оптимизм.

Звонарев с группой успешно справился с доводкой подвески для грузовиков. Руднев, как всегда въедливый в мелочах, довел точность обработки деталей до небывалого уровня. Циркулев, педантичный до занудства, наладил безупречный контроль качества.