Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Я не говорю, об исключительности. Я говорю, что зарабатываю я намного больше, чем кто бы то ни было, причём делать я это могу вообще один.

— Тебя гордыня что ль обуяла, Васин?! Где ты этого всего набрался?!

— Есть места, — не стал палить я место на одном прикольном книжном сайте.

— Ты можешь говорить, что хочешь, но я повторюсь — про деньги тебе уже всё объяснили.

— И что вы мне объяснили?

— Всё мы тебе объяснили.

— Это Ваше окончательное решение? Если я соглашусь с ним, Вы больше его пересматривать не будете?

— Саша, мы и не собирались его пересматривать. Мы просто указали тебе, что максимально — это два с половиной процента, — примирительно сказал Мячиков и ещё раз напомнил: — Это не наше решение, это решение министерства финансов, которое согласованно с правительством.

— Но это касается только музыки или ещё и фильмов тоже?

— По поводу фильмов вопрос ещё обсуждается.

— Хорошо, тогда вероятно мне необходимо подписать несколько трудовых договоров?

— Да, вот он, — произнёс Минаев и протянул мне дополнительный договор к прошлому договору.

Я прочитал суть, увидел, что со ссылкой на пронумерованный документ Минфина, певцу Александру Сергеевичу Васину, за четыре выпущенные в США пластинки государство готово заплатить в инвалютных чеках законные два с половиной процента и, вздохнув, подписал бумагу.

Члены комиссии поставили свои подписи, пришедший секретарь поставил несколько красивых печатей, я поблагодарил членов комиссии за помощь, они удивились такому пассажу, и мы пожали друг другу руки.

— И всё равно мало они с тебя срезали. Два с половиной процента это всё равно большие деньги, — недовольно сморщился Лебедев.

— Что значит срезали? — не понял я, удивлённо разглядывая комиссию.

— Саша, но ты же получил на пять с половиной процентов меньше чем рассчитывал, — мягко пояснил замминистра с сочувствием глядя на меня.

— Разве? — вновь показал своё изумление пионер. — Мне показалось, что как раз я получил больше…

— Ёлки-моталки, да ты и не понял ничего, — хохотнул Лебедев глядя на коллег и махнул на меня рукой, — Говорили же тебе: рано тебе ещё в таких делах участвовать.

— Во-первых, вы меня сами попросили в этих, так называемых, делах принять участие. Сами же за мной в Ключино прикатили, так чего ж вы теперь мне говорите? — напомнил я некоторым беспамятным товарищам, — а во-вторых, давайте уж подпишем и другие дополнительные соглашения по выпуску этих альбомов и песен, раз уж одно подписали. Как в народе говорят-то: «Сказал «а», говори уж и «бэ»? Вот давайте эту самую «бэ» и скажем.

— Какая ещё «бэ»? Какие дополнительные соглашения? Ты о чём? — не понял замминистра.

— То есть, как какие? — искренне удивился пионер. — Сейчас мы подписали бумаги касательно певца Васина, но вы, наверное, забыли, что необходимо подписать ещё договор с композитором Васиным, поэтом Сашей и дирижёром Васиином!

— Как это? — ошарашенно произнёс Минаев, в изумлении посмотрев на коллег, которые стали потихоньку понимать куда я клоню и куда мы сейчас приедем.

— Что значит — как это? — передразнил я. — В нашей стране любая работа должна быть оплачена, а вы мои: второе, третье и четвёртые «Я», решили проигнорировать самым безобразным образом. Хочу вам поведать, товарищи, по секрету, что эти мои ипостаси делали работу не чуть не меньше, чем я сам, — чуть подумал и добавил: — Особенно та часть в которой живёт дирижёр!

— Дирижёр? — удивился Мячиков, ища в глазах коллег поддержку. — Кто это?

— Я это!

— Ты что пьяный, Васин? Товарищи, он пьян, наверное? — прошептал Минаев.

— Я не пьющий!

— Тогда о чём ты?!

— Ты что был дирижёром? — ошарашенно встрял в разговор замминистра.

— Естественно, был, ибо кто там кроме меня ещё носился по студии и дирижировал всем и всеми, как сумасшедший? — вопросил липовый махатель псевдо-палочкой. — Также, вероятно, мне хотелось бы получить свои деньги, как музыкант записавший часть партий, а также, как художественный руководитель, который собрал всех в одном месте, сумел организовать и осуществить задуманное!

Я прекратил перечислять свои заслуги перед партией и правительством и с удовольствием уставился на застывшие в изумлении фигуры «тройки плюс».

Как и ожидалось, с формулировкой: «По вновь возникшим обстоятельствам», наше мирное заседание было прервано председателем в связи с тем, что некоторым её участникам стало, в срочном порядке, жизненно необходимо позвонить своему начальству. А посему объявлялся перерыв.

— Товарищ Лебедев, можно Вас на секундочку, — произнёс я, подойдя к мидовцу, догнав того в коридоре.

Тот сделал недоумённое лицо, но отошёл со мной на пару шагов и выжидательно посмотрел на меня.

— Товарищ Лебедев, я вижу моя кандидатура Вам искренне не нравится. Но я делаю дело полезное для нашей страны. Хочу Вам сказать, что Вы этому постоянно препятствуете и мешаете. Также вы регулярно оскорбляете меня своей подозрительность и обвинениями в антисоветчине. Да и вообще, Вы ведёте себя крайне неконструктивно. Поэтому я хочу попросить, чтобы Вы организовали мне встречу со своим руководителем, то есть товарищем Громыко.

— А больше, Васин, ты ничего не хочешь? — усмехнулся тот, но в его глазах я увидел тревогу.

— Пока нет, товарищ Лебедев, — хладнокровно произнёс пионер, — на текущем этапе мне достаточно будет просто встретится с Министром Иностранных Дел СССР. Если же Вы не можете организовать встречу с Вашим шефом, то я попрошу Тейлора организовать её через американского посла.

— Ты с ума сошёл?! Зачем тебе такая встреча, Саша? — прошептал тот, неожиданно назвав меня по имени, а не по фамилии, что было крайне необычно для этого сухого и, вероятно, бесчувственного человека, а это означало лишь то, что товарищ занервничал.

— Да ничего особенного. Предметом нашей беседы будете Вы, — пояснил я, видя, как без того каменное лицо каменеет ещё больше. — Я расскажу товарищу Громыко, что Вы, к сожалению, вносите крайне деструктивные действия в наше общее дело и тем самым подвергаете наш межгосударственный проект мирового уровня риску. После этого приведу примеры Ваших действий, которые, без сомнения, при обязательно возникшем следствии, будут подтверждены другими членами комиссии. После этого попрошу его Вас заменить на какого-нибудь другого более ответственного товарища, который в лепёшку разобьётся, дабы получить планируемый положительный результат. Если же он мне откажет, то я просто уйду и уеду на отдых. Вы предполагаете, что товарищи Мячиков, Кравцов и Минаев станут Вас защищать, когда я уйду из проекта и вы сделаете фильм на подобии того, что сняли недавно без меня?

— Тебе меня не запугать, — прохрипел собеседник, ослабляя галстук, и, выдохнув, добавил: — Мальчишка… Сопляк…

— Да, я — мальчишка, и, возможно, даже сопляк, но не дурак, и понимаю цену провала, — в ответ произнёс милый мальчик, категорически не соглашаясь с некоторыми озвученными выше тезисами. — Скорее всего, если у нас ничего путного не выйдет, мне, да и вам всем, настанет п#@#@! Я это прекрасно понимаю! Но я не понимаю, почему этого не понимаете все вы и пытаетесь противодействовать доводам разума и моим стремлениям спасти ситуацию, — пожал плечами. — Даже если допустить, что у вас всех есть приказ проект загубить, то всё равно крайними будете именно вы все. Это же очевидно, даже мне!

— Нет такого приказа… И никогда не было, — пошёл в «несознанку» собеседник, но его реакция и речь лишь убедили меня в обратном.

— А раз нет то и не мешайте! — не стал вступать в полемику пионер. — А ещё лучше — помогайте, как бы странно это не прозвучало. Давайте забудем про прошлое, про этот неприятный для нас обоих разговор и начнём действовать сообща, ибо мы с вами буквально находимся сейчас в одной упряжке. Предлагаю не томиться в ожидании получения результата, а начать действовать немедленно — прямо сейчас и работать в таком темпе месяц. И я вас уверяю, через месяц у нас будет фильм, который всех нас спасёт, ваши карьеры взлетят вверх, а я буду почивать на лаврах с прекрасными, гм, гуриями, э-э, — осёкся и тут же сдал назад, — в общем просто почивать на лаврах.