Преддверие войны (СИ) - Птица Алексей

— Здесь одни бароны, нет ни одного князя или графа.

— Ну, а как ты хотел? Высшая аристократия в таких делах не участвует. Баронов и лови, только, смотри, не светись. Дальше получишь указания, что с ними делать. Акция разовая, так что, подбери исполнителей, наподобие людей Хайри, чтобы дорога в один конец, но если всё пройдёт, как надо, то прибереги их, вдруг ещё понадобятся…

— Понял.

— И ликвидационную команду по Хайри активируй, вдруг придётся и его убирать.

— По нему отработает Сайл, если тот попадётся.

— Он должен сдохнуть раньше, чем попадётся.

— Это сложно сделать, если я буду лично участвовать в захвате заложников.

— Хорошо, лично тебе и не нужно участвовать, ты наблюдай со стороны, вмешаешься только в случае крайней необходимости. Команда Хайри начнёт, ты продолжишь, заодно и подчистишь неугодных, кого сразу, а кого чуть позже, как и самого Хайри. Лучше всего это сделать, когда станешь передавать ему остаток условленной суммы за акцию. В момент получения денег люди часто становятся беспечны, этим и следует воспользоваться.

— Я понял.

— Я надеюсь на тебя. Связь и деньги в штатном порядке. Всё подготовлено. Как только акция получит успех, ты покинешь Склавскую империю, скоро война.

— Как вам будет угодно, сэр!

— Тогда всё.

Забрав всё своё имущество, мы задержались на краю палаточного лагеря, чтобы я мог проверить пистолеты. Они оказались в полной сохранности, в том числе и второй, экспериментальный. С ним я не успел ничего толком сделать, как и проверить. По всем выкладкам пуля из него должна вылетать немного медленнее, и на более короткое расстояние, чтобы достигнуть эффекта динамического удара. Но как получилось на деле, я не знал, скорее всего, никак.

Пистолеты я переложил из коробки в чемодан, для удобства, а саму коробку, что не подходила для них, просто оставил здесь, чтобы не добавляла лишнего веса вещам. Пистолет, не задействованный в экспериментах, я вложил в кобуру. Окончательно со всем разобравшись, мы зашагали к выходу из лагеря. К этому времени его покинуло около половины студентов, или меньше того. Самые быстрые уехали, а остальные только собирались это сделать.

Вот уже показались и ворота, и стоящие перед ними на большой поляне разнообразные телеги, всевозможных форм и размеров. Между ними сновали торопящиеся уехать студенты, торговались, смеялись, даже ругались. Мы вышли и остановились, присматривая себе подходящую телегу. И в это время вдруг раздались выстрелы.

Сухие щелчки винтовочных выстрелов перемежались с гулкими револьверными хлопками, отчего поднялась невероятная паника. Первой погибла чья-то лошадь, она забилась в постромках, получив сразу несколько пуль и, ломая оглобли, упала на землю. Затем очередной выстрел из лесополосы опрокинул навзничь кого-то из людей, и тогда до всех разом дошло, что происходит.

— Ратуйте! — крикнул кто-то из крестьян и, что было мочи, хлестнул лошадь, та рванула, не разбирая дороги, и врезалась в другую телегу, тут же её опрокинув. А дальше понеслось.

Пули впивались в кору деревьев, выщёлкивая из неё мелкие куски, влетали в тела людей и животных, улетали в поле или верх, разбивали в щепы колёса телег или рвали упряжь. Град пуль несся со всех сторон. Звуки выстрелов слышались и в лагере, из которого мы только что вышли.

— Ложись! — крикнул Пётр и бухнулся со всего размаху на землю, и я вслед за ним, сжимая в руках ручку чемодана.

— Пистолеты! — мелькнула у меня мысль под жужжание чужих пуль.

— Напали, напали, кто на нас напал⁈ — бормотал Пётр, лежа рядом со мной, — как они могли, как могли.

А в моей голове плыл колокольный звон, что звучал, когда в Крестопольском храме отпевали всех погибших в результате покушения на генерал-губернатора. Тогда высоко в небе летали белые голуби, чьи перья в тот день отливали для меня красным. В голове всё поплыло, рука рванула замок чемодана, и он распался, вывалив на землю всё своё нутро. Между трусами, носками и прочими тряпками сиротливо замерли два шварца, один в кобуре, один без.

Вот они мне и нужны. Тыкаясь своими длинными стволами, кто в кожу кобуры, кто в старые носки, они замерли в ожидании своего предназначения.

Кровь прилила к голове, глаза залило красным. Невдалеке рухнул пытавшейся спастись Амбросов, он кашлянул кровью, поймав чью-то пулю.

— Ну, суки! Я вам покажу!

Первый пистолет экспериментальный, обойма у него внутри, стрелять опасно, да наплевать! Дать Петру? Нельзя! Он друг, если суждено погибнуть от собственного оружия, то мне, а не ему. Отдать другой пистолет Петру? Нет, нельзя! Если первый взорвётся, то мне стрелять не из чего станет, а я стреляю намного лучше, чем он. Я учился у специалиста по стрелковому делу, а он нет. Грамоту не дали, но я проиграл лучшим стрелкам на сборах совсем немного, да и стрелял специально хуже, чтобы не выделяться. Нет, не отдам пистолеты!

Первый шварцлозе лёг в руку, я снял его с предохранителя, передёрнул затвор.

— Ты что задумал? Дай мне!

— Нет, Пётр, мои пистолеты, мне за них отвечать. Вон телега перевёрнутая, за неё пока спрячься, а я сейчас.

— Ба-бах, — надсадно грянул совсем недалеко от нас выстрел и, обернувшись в ту сторону, я увидел, как из лесополосы выходят двое неизвестных, держа в руках оружие. Их лица полностью скрывали плотно обмотанные чёрные платки. Одни только глаза и оставались видны, да волосы на голове.

Вскинув шварлозе в их сторону, я сделал шаг вперёд, чтобы не задеть Петра, и нажал на спусковой крючок.

— Шшшиии-бах! — грянул выстрел, и пуля, покинув ствол, устремилась вперёд.

Удар в одного из нападавших, раскалённый докрасна ствол шварцлозе, ещё выстрел, деформация ствола, негодный пистолет наземь. Вместо него второй, не экспериментальный. Выстрел! Я очнулся.

Оба моих противника лежали на земле, корчась от боли, прошло всего несколько секунд, как я выпал из реальности. Дымящийся ствол экспериментального шварцлозе шипел на слегка влажной почве, уткнувшись в неё коротким обрубком разорванного ствола.

Я поднял взгляд и увидел истекающего кровью Амбросова.

— Помоги ему, — сказал я Петру и перевёл взгляд дальше, туда, где мелькали между разбитыми крестьянскими телегами и извозчичьими экипажами спасающиеся люди. Казалось бы, прошло всего ничего, но за это время поляна перед воротами военно-полевого лагеря изрядно опустела.

Выстрелы продолжались, особенно их много раздавалось со стороны лагеря, в ответ безоружные и застигнутые врасплох люди не успели организовать сопротивление, да, и как позже выяснилось, у них не осталось никакого оружия, кроме личного.

— Ха! На! На! Ай на! Лови студенчешков, лови их, «я перши шевечи бичо»!

«Патроны!» — вбилась в голову шальная, но важная мысль, как только я вновь вернулся в реальность.

— Держи! — сообразил раньше меня Пётр и, схватив охапкой рассыпавшиеся из коробки магазины, набитые патронами, кинул их мне.

— Давай! И россыпью⁈ Россыпью давай все! Возьми оружие у убитых гадов, я побежал в лагерь на помощь.

— Здесь надо, Фёдор, здесь! — заорал в ответ Пётр, и словно в подтверждение его слов мимо моего уха просвистела пуля.

Ещё трое бандитов бежали ко мне, с нескольких сторон выйдя из леса. Адреналин не успел покинуть мою кровь, а новая его порция подхлестнула и так уже разогнанные кровью эмоции. Гнев, яркий, чистый, ничем не замутнённый гнев полностью очистил мои мысли, разогнав ядро дара до критической точки.

Подняв навстречу врагам пистолет, я, почти не целясь, но чувствуя, что не промахнусь, выстрелил, и стрелял, пока не опустел весь магазин. Пули пробили тело первого бандита и откинули его прочь. Нелепо взмахнув руками, не ожидавший ответного огня, террорист отлетел в сторону. Двое других открыли огонь с двух сторон по мне.

Дар среагировал только от одной мысли, в воздухе мигом закружился мусор: ветки, куски дерева, комки земли и рваное тряпьё. Всё вместе скрепилось в щите и встало на пути летящих со скоростью звука пуль. Шварцлозе вновь выстрелил, с близкого расстояния трудно промахнуться, пуля попала в глаз одному из бандитов, и фонтанчик крови, выплеснувшийся из глазницы, подтвердил точное попадание.