Кинжал Немезиды (СИ) - Чайка Дмитрий

— Привет! — Главк, который перевалился через стену, радостно оскалился при виде нее. — Где тут что?

— Два стражника внизу, у ворот, — прошептала Феано. — Слышишь? Тошнит их.

— Парни, за мной! — скомандовал Главк, и две тени встали рядом с ним на стене.

Воины были еще живы, но стонали, держась за животы. Одного из них рвало кровью, а под другим расплывалась смрадная лужа. Тем не менее, они почти уже добрались до дверей мегарона, пытаясь позвать на помощь. Там было слишком шумно, и их стонов никто не слышал. Стражники с ненавистью смотрели на Феано, но сейчас могли лишь хрипеть. Один из них попытался подняться, опираясь на копье, но его вновь скрутил приступ боли, и он упал.

— Простите, парни, — произнесла Феано, когда афиняне перебили их в мгновение ока. — Как говорит наш господин, ничего личного. Я просто очень замуж хочу, а тут как раз человек достойный подвернулся. Он меня любит, и колотить точно не станет, даже если во хмелю. Я ведь тоже немного счастья женского хочу. Не одной же царице Креусе радоваться. А вам все равно подыхать плохой смертью. Вы ведь самого Господина моря в яме держали. Неужто думали, что после такого сможете от старости помереть? Тогда вы точно дураки, а дуракам жить незачем.

Последнюю фразу она произнесла, помогая воинам сбросить с петель тяжеленный брус, запирающий ворота. Массивное дерево поддалось не сразу, но вскоре упало на землю, зацепив краем стопу Феано.

— Да провались ты! — взвизгнула она, потирая ушибленную ногу. — Больно-то как! Теперь точно синяк будет!

— Все получилось? — в щель ворот пролез Тимофей, огляделся по сторонам, увидел трупы и удовлетворенно заявил. — Получилось!

— Я тебя потом прибью, когда выберемся отсюда, — простонала Феано, у которой мутилось в голове. — Ох и натерпелась я страху! Ты чего в вино намешал?

— Мышьяк, — оскалился Тимофей. — Насыпал от души, стадо слонов отравить можно.

— Иди, они в мегароне! — показала Феано.

— Парни! — скомандовал Тимофей. — Сначала во дворец идем, а потом дома знати проходим. Ворота закрыть! Трое здесь, остальные за мной!

— Если лукканца Хепу поймаете, притащите его живым, — сказала Феано, которая села на чурбак около ворот. — Он щербатый, сразу узнаете. А я тут пока посижу. Что-то нехорошо мне…

— Посиди, — кивнул Тимофей и пошел по улице, где уже захлопали двери и понеслись испуганные вопли.

— А как мы отсюда выбираться будем? — крикнула она в спину Тимофею. — Да еще и с кучей добра.

— Пока никак, — повернулся он к ней. — Уйти с добычей нам не дадут, а без добычи я и сам не уйду. Поэтому придется пока в крепости посидеть.

— Сколько? — голос Феано сел.

— Может, неделю, может месяц, а может и все три, — пожал плечами Тимофей. — Да ты не переживай. До зимних штормов мы уйдем точно. Я же тебе говорил, любовь моя. Я все продумал.

Феано откинулась к стене, понемногу проваливаясь в черную темноту сна. Последней мыслью, которая ее посетила, стала такая:

— Вот ведь повезло. Он вроде не дурак, серебро водится, и заботится обо мне. Неужто услышала богиня мои молитвы…

Ее утро началось с дикой головной боли.

— Вина испейте, госпожа! — миловидная рабыня протянула Феано кубок. — Господин Тимофей сказал, чтобы вы непременно выпили. А еще он сказал, что подобное нужно лечить подобным.

— Давай сюда, — простонала Феано, которая обнаружила себя в роскошной спальне, принадлежавшей, видимо, самой царице. Тимофея, как ни обидно, рядом не оказалось.

Она понюхала вино и с отвращением втянула в себя полкубка сразу. К ее удивлению, полегчало. И даже голова стала болеть немного меньше. Девушка, кряхтя, встала с резной кровати и пошла в сторону мегарона. У нее оставались там кое-какие дела.

Поликсо все еще была жива. То ли здоровья ей столько отмерили боги, то ли еще по какой-то неведомой причине, но когда Феано проснулась, она хрипела на своем ложе. Ровно там, где они расстались. И ее сын, воины и виночерпий уже были мертвы, а неугомонная тетка, лежавшая с зияющей раной в животе, все еще дышала. Тяжелый смрад крови и смерти заполнил весь мегарон без остатка. Феано вздрогнула от отвращения, оглядев загаженный пол, а потом повернулась к сопровождавшей ее рабыне, которую трясло от ужаса.

— Полы вымыть начисто, тела на воздух вытащить, двери открыть настежь. Пусть ветер вонь унесет, — скомандовала Феано, голова которой гудела, как легионная труба.

— Слушаюсь, госпожа, — трясущимися губами прошамкала рабыня.

— Что тут было, пока я спала? — поинтересовалась Феано,

— Воинов царицы перебили всех, госпожа, — простучала зубами рабыня. — Их семьи прогнали за ворота. Рабынь, кто постарше, прогнали тоже. Нас, молодых, оставили. Для услуг, наверное, и для постели. Господин Тимофей, который у воинов главный, сказал, что долго тут сидеть будет. И что если мы жить хотим, то должны покорны быть. Так мы согласны. Наше дело подневольное. Нам едино, кому служить, лишь бы не били и есть давали.

— А потом что было? — нетерпеливо спросила Феано, которая выглянула в крошечное окошко и убедилась, что полдень давно уже миновал.

— А потом воины из Нижнего города налетели, да пришлые их стрелами отогнали, — развела руками рабыня. — Побили и ранили с десяток, те и ушли. В Линдосе сейчас народу немного, госпожа. Едва ли полусотня воинов наберется на весь город. На промысел все мужи ушли. Дома добра не высидишь. Семьи ведь кормить надо.

— А когда остальные придут? — поинтересовалась Феано, и рабыня только махнула рукой.

— Да кто их знает! Как работа пойдет. Сейчас корабли все больше с патентами Господина Моря ходят, а их трогать не велено. Воины говорят, тяжко на жизнь стало заработать честному человеку, хоть плачь.

— Иди! — махнула рукой Феано. — Зови остальных баб. Приберите тут.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась рабыня и вышла из мегарона.

— Что, царица? — Феано присела на корточки и жарко зашептала в ухо той, кого погубила. — Думала, что умная самая? Знаешь, кто я? Феано, женщина из царского дома Энгоми. Ты умрешь, а клятва государя не будет нарушена. Здорово, правда? Моргни, если слышишь!

Веки Поликсо едва заметно затрепетали, и девушка продолжила.

— Слышишь! Это хорошо. На суде Аида судья Калхас будет вопрошать тебя о прошлой жизни. Ты уж сделай милость, скажи, что я привет ему шлю. Мы с ним старые знакомцы. Да смотри, не забудь! А то я тело твое собакам скормлю.

И она встала и пошла на улицу. В мегароне находиться было совершенно невозможно. Упаси боги так умереть!

Солнышко ударило по глазам, и Феано зажмурилась. Крошечная площадь между мегароном и крепостной стеной была завалена добром, которое сюда стащили люди Тимофея из всех домов. Воины, увидев ее, заревели восторженно. Еще бы не зареветь. Сильнейшую крепость взяли, набитую по крышу золотом, и даже не потеряли никого. Воинов Поликсо, спьяну выскакивавших на шум, резали по одному прямо на пороге пиршественного зала. Самых упорных, взявшихся за ножи, забросали копьями и изрубили топорами. Не жаль за это пятую долю отдать. Воины еще не ложились, всю ночь занимаясь тем, ради чего в этот поход и пошли. То есть грабежом. Все это Феано и узнала от Главка, который копался в куче, отбрасывая то, что в раздел не пойдет, ибо совершеннейшее, никому не нужное барахло.

— Тащат все подряд! — ругался Главк. — Ну чисто дети! Никакого понятия! Эй! Ксантипп! Вы скамью на кой-приперли сюда? Вы ее с собой увезете, дурни?

— О, скамья! — не на шутку обрадовалась Феано. — Дай я присяду. Ноги подламываются.

— Слушай, девонька, — с немалым уважением посмотрел на нее Главк. — Мы там пустые кувшины посчитали. Не говори только, что вы это все за один вечер выпили.

— За один, — обреченно произнесла Феано. — Ох и дурно мне, Главк!

— Да быть этого не может, — хмыкнул коротышка и отвернулся. А потом Феано услышала его рев. — Какой баран сюда битые горшки принес? Если узнаю кто, заставлю на горбу до Афин тащить!