Последний маг Империи (СИ) - Щегулин Антон

― О, Лазар, у нас принято снимать перчатку, когда мы жмём руки.

Он так широко улыбнулся и сделал такие добрые глаза, что я даже не мог подкопаться, настолько искренне это выглядело.

Чёрт, а вдруг он уже что-то почувствовал. Беклемишев пристально смотрел мне в глаза. И я чувствовал, как он воздействует на меня взглядом. Гипнотизирует. Я застыл на месте, понимая, что это чувство мне знакомо.

Он уже делал так раньше. Я едва смог избежать пагубных последствий гипноза. Теперь же он делает это снова. Но как? Ведь здесь нельзя применять свои силы.

И снова мой взгляд упал на кольцо с рубином. И если раньше он был тёмным, практически непрозрачным, то теперь в его центре отчётливо пульсировала едва уловимая красная искорка.

Ну конечно, они все носят кольца, позволяющие обходить их собственный барьер. Каждый из них применяет собственную силу прямо во время игры. Немыслимо!

Но теперь понятно, почему Черкасов никогда не проигрывал.

Перед законом все равны, но некоторые ровнее.

Чёрт, что же делать-то?

Беклемишев всё ещё стоял с протянутой рукой, улыбался и ждал, пока я отвечу взаимностью. Проигнорировать его было бы нарушением светского этикета. Если я так сделаю, он обозлится. Последствия будут непредсказуемыми.

Я медленно снял перчатку и с улыбкой протянул руку.

Когда наши ладони соприкоснулись, я почувствовал какой-то ток, пробежавший по всему телу. Сила кольца сейчас распространилась и на меня. На мгновение я дал волю своей силе, после чего карты на столе рассыпались и упали на пол.

Все встрепенулись. Беклемишев с мгновение смотрел мне в глаза, а затем повернулся в сторону стола.

Раскусил меня или нет?

Я нагнулся к Диане и шепнул ей на ухо:

― Во что бы то ни стало найти кольцо с рубином, как у одного из них. Именно благодаря этим кольцам они способны игнорировать антимагический барьер.

― Да где же я тебе его достану?

― Достань, это вопрос жизни и смерти. Когда подвернётся момент, я подменю кольца и передам его тебе. Ты сможешь залезть Черкасову в голову.

Она кивнула, сообщила всем, что вынуждена откланяться, всё равно подобные игры для дам ― это непозволительная роскошь. После чего исчезла где-то в зале.

Черкасов оглядел стол.

― У нас не хватает одного игрока, ― с досадой сообщил он.

Внезапно дверь помещения открылась и зашёл человек. Я обернулся, и у меня всё внутри упало. Это был Аскольд.

― Мне сказали, что у вас здесь проводится большой турнир по покеру? ― улыбнулся карлик.

Одет он был прилично, новый костюм, даже котелок нашёлся. Никакой заплечной сумы. Взгляд, при этом, всё тот же. Хитрый, назойливый, лживый.

Мы встретились глазами. Он улыбнулся во все зубы. Я увидел знакомые клыки.

Может ли он обходить анимагический барьер? На руке у него сверкал изумрудный перстень.

Неужели может?

― А вот и наш последний игрок, как могу к вам обращаться? ― встретил улыбкой Черкасов новенького.

― Аскольд, ― ответил тот, ― Сергеев Аскольд Платонович.

― Чем изволите заниматься? Антрепренёрством? Или может быть заседаете в министерской палате? Рассказывайте, не стесняйтесь, ― продолжал заливаться соловьём Виталий Игоревич.

― О, я, пожалуй, оставлю пока в секрете, а то вы откажетесь со мной играть.

― Ну что вы, если взнос оплачен, отказать мы вам не в праве.

― Тогда приступим.

Я почувствовал, как у меня в груди всё бурлит, сила рода пульсировала, реагируя на опасность.

Этот покерный турнир будет тяжёлым испытанием.

― Начнём, друзья! ― воскликнул Черкасов.

Все сели по своим местам. Крупье озвучил правила, затем пояснил ещё раз, что магией пользоваться нельзя. Любое использование магии каралось удалением игрока, а также конфискацией всех игровых денег у него на руках.

После того, как все согласились с озвученным началась игра.

Беклемишев вёл себя на удивление дружелюбно, шутил, рассказывал истории. Черкасов поддакивал, но явно был сосредоточен.

Видимо, такая тактика, что Беклемишев гипнотизирует всех вокруг.

А сила капсулы, присланной Милошем Брадичем, уже давно угасла. Я хотел ей воспользоваться, но отец изменил координаты фабрики. А ведь эта защита сейчас была бы очень кстати.

Без неё мне приходилось тратить огромное количество сил, чтобы сопротивляться этому мягкому, окутывающему со всех сторон гипнозу. Давалось трудно.

Малая ставка прошла по кругу, начался первый тур. У меня на руках двойка и десятка.

Один из худших вариантов, что мог прийти в руку, я был уже готов сбросить эти карты, но ждал, пока остальные сделают свои ставки.

На удивление все вели себя осторожно. Аскольд немного шутил, его тоненький голосок звучал довольно потешно. Несмотря на то, что я по факту играл против четверых, из них Аскольд казался наиболее опасным противником.

Потому что я понятия не имел, что от него можно ждать.

Игроки вели себя осторожно, никто не повышал ставку, все прощупывали почву.

На столе была тройка червей, семёрка треф и туз бубби.

Мда. Плохи дела. Нужно как-то дотянуть до официального антракта, а там уже изменить план действий.

Черкасов сделал ставку, когда появилась четвёртая карта на столе. Десятка пик. Блефует или нет? Прощупывает почву, скорее всего.

Внезапно у меня в голове всплыл образ, видение. То была десятка треф. Я насторожился. Что происходит? Сбрасывать руку не стал. Поддержал ставку и решил проверить.

Действительно, последней пятой картой на столе оказывается десятка треф. У меня аж сердце заколотилось.

И тут я вспомнил своё последнее желание.

Знать любую приходящую карту на столе. Я посмотрел в сторону звездочёта, он бросил на меня короткий взгляд и улыбнулся.

Какую игру он ведёт? Что происходит?

Так, ладно, нужно оценить свои шансы. У меня сет на десятках. У кого-то может быть такой же сет на тузах. Маловероятно, но всё же.

Собрать что-то в масть ― нельзя. Слишком большой разброс. Я посмотрел на каждого, кто сидел за столом. Кольцо Черкасова буквально сходило с ума, пульсируя красным. Бессер сидел угрюмый. У него на лице было написано, что комбинация провальная.

По Аскольду вообще ничего сказать нельзя.

Беклемишев выдохнул и сбросил руку.

― Я пас.

Крупье подобрал карты и убрал в колоду.

― Вскрываемся, господа? ― спросил Черкасов.

― Вскрываемся, ― ответил я.

Он кладёт первую карту и там чёртов туз! Ну же, пусть вторая будете не туз. Но стоп!

Я знал, какая у него карта. Я буквально секунду назад её увидел, ещё до того, как он вскрылся.

Двойка. У него пара на тузах.

Аскольд громко хмыкнул и произнёс:

― Я пас.

Что? Самый опасный противник сбросил карты? Интересно получается. Следующим вскрывался я. Положил десятку на стол, а затем двойку. Все сбросили свои руки. Кроме одного пожилого мужчины, что сидел справа в дальнем конце

У него тоже была десятка и двойка. Забавное совпадение.

Небольшой стартовый банк мы поделили пополам. Сердце у меня колотилось словно бешеное. Но кажется всё шло по плану.

Ситуация обострилась в следующей игре. У меня снова была плохая рука, на этот раз пятёрка пик и валет треф. Я оглядел всех присутствующих.

Беклемишев не сводил с меня глаз. Судя по взгляду, он о чём-то догадывался. Но пока не мог это озвучить или как-то логически объяснить. Через минуту игры он переключился на Аскольда, перестав меня буравить глазами.

― Аскольд, ― обратился к нему Беклемишев, ― что за интересный перстень у вас на руке? Расскажите его историю.

― Никакой истории, ― улыбнулся тот, ― просто купил его в антикварной лавке, теперь каждый раз надеваю его, когда мне требуется удача.

Все рассмеялись. Но то был смех напряжённый, искусственный, наигранный. Фальшивость происходящего зашкаливала.

― Но у каждой вещицы должна быть история, ― продолжал Беклемишев, ― Иначе эта вещица недостойна своего носителя. Вы так загадочны, Аскольд Платонович, ничего о себе не рассказываете.