Ревизор: возвращение в СССР 48 (СИ) - Винтеркей Серж

– Да и пусть, – махнул я рукой. – Главное, чтобы они к нам потом не лезли…

***

Москва

Андриянов после того, как Оксана так храбро вступилась за него перед своими родственниками, ощущал определённую расслабленность. Ну и испытал большое облегчение, когда целым и невредимым вернулся тогда домой после встречи с родней невесты. Да, скандал был знатный, но зато теперь никто из досадливых московских родственников Оксаны на свадьбе присутствовать не будет. Больше всего он, конечно, опасался Галии и её мужа – вот уж кто точно мог бы устроить серьезные неприятности. Бывшего мужа Оксаны они, ясное дело, и так не планировали приглашать. Но он также рассчитывал на то, что после того спора у подъезда и её сын Марат тоже не будет присутствовать.

Оксана, когда он с ней осторожно этот вопрос поднял, тоже сказала, что считает, что Марат не придёт.

Ну а что по поводу ещё одного её сына, Руслана, то она его заверила, что у него абсолютно никаких претензий к ее жениху быть не может. Он у неё тихий и спокойный, не то что другие дети.

В связи с тем, что скоро уже и свадьба, время пролетело достаточно незаметно в свадебных хлопотах.

И вот они уже в ЗАГСе. И всё шло чинно, благородно, пока он не увидал Марата, который как ни в чём ни бывало припёрся на церемонию, и стоит в уголке, смотрит на него так недобро, исподлобья.

Всё прежнее спокойствие покинуло Андриянова. Он немедленно показал невесте на её сына. Та лишь отмахнулась:

– Значит, Маратик мой просто тогда погорячился, понял это – вот и приехал теперь на свадьбу. Извиняться он, конечно, не будет. Молодой ещё, горячий. Но давай сделаем вид, что всё в порядке.

Андриянов между тем совсем не думал, что всё в порядке. Не нравился ему этот Марат и то, как он на него смотрел. Но потихоньку всё же стал расслабляться, потому что и в ЗАГСе, и на свадьбе потом Марат вёл себя тихо, никаких скандалов не устраивал. За столом пристроился к семье своего брата, и о чем-то там с ними оживленно болтал.

Андриянов с Русланом и его женой тоже познакомился. И в самом деле, как говорила жена, – тихая, спокойная пара с маленькой дочкой.

Председателя торгово‑промышленной палаты, конечно же, не было. Андриянов и сам понимал, что тот не придет. Приглашение‑то он, конечно, ему дал. Но по его взгляду, когда тот его рассматривал, ему было понятно, что на свадьбе Блащицкого не будет.

Жаль, конечно. Это хорошо повлияло бы на его статус в глазах приглашенных уважаемых людей. Но, видимо, как раз поэтому председатель и не захотел приходить к нему на свадьбу. Тоже это прекрасно понимает и не хочет способствовать повышению его репутации.

Зато начальник отдела пришёл. Да и практически все остальные, кого он пригласил, пришли.

Видя их всех, Андриянов испытал большое облегчение. Получается, что тот недавний скандал с выговором на партсобрании большого резонанса всё же не получил, как он опасался. Иначе все его осторожные друзья‑приятели чёрта с два бы здесь появились.

Выпив уже прилично водочки, он совсем расслабился. И, как вскоре выяснилось, совсем зря. Потому что, когда пошёл в очередной раз в туалет, вдруг внезапно в тёмном углу, не доходя до него, был схвачен и прижат к стене.

Ну да, кто бы удивлялся… Эти руки, которые небрежно приподняли его, прижатого к стене, на пяток сантиметров вверх, принадлежали этой горилле – Марату.

Не зря он забеспокоился, когда увидел его ещё в ЗАГСе. Не знает Оксана своего буйного сына, совсем не знает. Он вовсе не успокоился.

Ноги Андриянова болтались в воздухе, а сам он ощущал что‑то среднее между страхом и грустью. Страхом, что его сейчас прямо на его собственной свадьбе жестоко изобьют. И грустью, что потом с фингалами придётся к гостям возвращаться. Вот это будет позор так позор. После этого про его свадьбу совсем иначе будут рассказывать, чем он планировал.

И председатель Торгово-промышленной палаты тоже вряд ли, когда ему расскажут, что его на свадьбе избили, поверит, что всё по‑честному было и у него какая‑то любовь к Оксане есть, поэтому он остепенится и перестанет бегать за молодыми девушками. Сплошные проблемы, короче, по всем фронтам, из‑за этого ретивого десантника.

– Слушай, ты, – прошипел Марат. От него тоже сильно пахло водкой, что оптимизма Андриянову вовсе не добавляло: пьяный гораздо легче руки распускает, чем трезвый. – Ладно, я позволил тебе жениться на моей матери, но не думай, что всё так просто. Ты теперь, собака такая, будешь самым верным и образцовым мужем, что только есть в этом городе. Не дай Бог, я тебя где‑нибудь в городе увижу с какой‑нибудь другой девушкой или женщиной – там же на месте тебя и урою. Тебя потом скребочком от асфальта будут отдирать, то, что от тебя останется, так я тебя растопчу. И к Галие, само собой, ближе, чем на километр, не подходи. Если только она на тебя пожалуется… В общем, понимаешь – совочек, асфальт...

– Да… хорошо, понимаю… – прохрипел Андриянов, негодуя из‑за того, что этот амбал не осознает, что почти придушил его воротом рубашки и ему элементарно сложно говорить.

– Ну вот и славно, – сказал Марат. – Иди тогда к гостям, радуйся, свадьбу отмечай и свою новую жизнь, в которой ты будешь верным и хорошим мужем Оксаны. Согласись, самому, наверное, сейчас легче стало, что не надо больше по никаким другим бабам бегать. Всё понятно и просто. Одна женщина: борщ, кухня, полный порядок и ясность в жизни. Всё, давай, иди, иди…

И оттолкнул его от туалета, не дав даже туда зайти. И сам потом нырнул в него.

Как ни хотелось Андриянову по зову природы последовать за Маратом, он всё же на это не решился. Нечего его дополнительно искушать, торча у него на глазах. Вернулся пока в зал, где начал приплясывать в ожидании, когда Марат вернется и подальше отойдет…

Глава 18

Москва, квартира Ивлевых

К одиннадцати часам приехала наша американка, Анна Юрченко – учить нас английскому. Я с ней ещё когда на камволку заезжал, договорился о возобновлении наших уроков в связи с возвращением с Кубы. Она молодец, кстати, педагог от бога оказалась. Вот сейчас, к примеру, для того, чтобы преодолеть естественную робость Галии при разговоре на английском языке, стала её расспрашивать о том, как та на Кубе отдохнула. Требуя, впрочем, отвечать сугубо по‑английски.

Галие, конечно, хотелось рассказать, как она хорошо на Кубе отдохнула. Это действительно помогло ей общаться с учительницей на английском – она сразу же стала гораздо более непринуждённой, чем до этого.

Анна её выслушала, не перебивая, минут пять, а потом неспешно подсказала, какие именно ошибки она совершила во время рассказа. Тоже очень умный ход. Начала бы сразу её перебивать и останавливать, когда она рассказывала, чтобы на эти ошибки указать – прежняя робость могла бы вернуться, несмотря на значимость темы для Галии и желание поделиться своими впечатлениями от отдыха.

Смотрел я на это и только удивлялся: откуда такое хорошее понимание педагогики у человека, который никогда раньше никому ничего не преподавал? То ли инстинкты, то ли её саму какой‑то очень хороший учитель так учил – у неё в голове это и застряло.

Другими делами потом занялись, а вскоре и время подошло на дачу к Макаровым отправляться.

Валентина Никаноровна, кстати, была сильно удивлена, что мы не попросили её с детьми сидеть в субботу, узнав, что на дачу нас пригласили аж к самому первому заместителю министра иностранных дел.

– А вы точно как следует подумали? – спросила она у нас. – Там же, так понимаю, достаточно серьёзные люди будут общаться, а вы будете с маленькими детьми нянчиться…

– Ну, нам прямо сказали, что с детьми нас ждут, – развёл я руками. – Да и были мы там уже. Полно там места, игрушки мы с собой возьмём любимые наших парней. Так что, по идее, они там скучать не будут.

– Они там скучать не будут – и вам тоже скучать не дадут, – всё же осталась при своём мнении Валентина Никаноровна. Пытается заботиться она по‑своему. Ну и, видимо, с генералом у неё никаких планов на субботу не было – вот она и предпочла бы с нашими детьми посидеть, я так понял. Странно, конечно, именно в субботу Балдин мог бы её куда‑нибудь пригласить. Хотя я не знаю – мало ли, его в какую‑нибудь командировку отослали. Спрашивать‑то не очень удобно. Они всё же в браке не состоят, и лезть в их личные дела мне не с руки.