Тренировочный День 10 (СИ) - Хонихоев Виталий

— Какие интересные магнитики на холодильник, — сказала она. — Особенно вон тот… прямо как живой. Пушистый такой…

— Где? — хмурится Лиза, оборачиваясь, всматривается, всплескивает руками. — Ильич! Так вот ты где! А я-то тебя искала!

— Ильич? — Оксана осторожно отодвигается в сторону, пока Лиза подбегает к холодильнику и хлопочет там над «магнитиком». — Что за Ильич?

— Да хомяк Лилькин! Ах ты ж… Он, оказывается, магнит за щёку положил, решил, что съедобное, наверное, вот его к холодильнику и притянуло! А я думала, куда делся! А он, оказывается, всё это время по холодильнику полз! Упорный какой… Да выплёвывай ты уже!

— Хомяка притянуло к холодильнику… — флегматично замечает Яна, подперев щёку рукой: — магнитом. В другое время я бы смеялась до истерики, наверное. А тут что-то даже не тянет смеяться. Тянет философствовать. Вот, например, — все мы в каком-то роде Ильичи… все со своими магнитиками прилипли к холодильнику реальности и ползём по эмалированной поверхности в экзи… экза… экзистенциальном ужасе бытия. Вот.

— Янка уже пьяная, — вздохнула Оксана. — Кривая, как турецкая сабля. А ведь только в восьмом классе учится, как не стыдно, Баринова? И какими словами обзываешься умными… Думаешь, мы тут все дуры, да? Между прочим, я половину Большой Советской Энциклопедии прочитала. От «З» до «К».

— А… а почему от «З» и до «К»? — Лиза пальцем вытащила магнит из-за щеки хомяка, вытерла его носовым платком и придирчиво оглядела свою работу. — Как вы думаете, Лилька заметит, что он три дня не ел уже?

— А потому что других томов энциклопедии у меня нет, — разводит руками Оксана. — Слушайте, а давайте яичницу пожарим, а? А то конфеты, конечно, вкусно, но…

— Боже, какая же я дурочка! — хлопает себя по лбу Яна. — Ты же голодная! А мы тебя конфетами и вином… Нет, если мы хотим тебя споить и воспользоваться, то последовательность верная, но… Сейчас-сейчас… Лиза, я похозяйничаю тут?

— Да ради бога, — говорит Лиза, всё ещё разглядывая хомяка. — И Ильич тоже голодный, кстати. Надо бы его накормить…

В прихожей звенит входной звонок: «Тинь-дилинь!». Девушки замерли на месте, глядя друг на друга. Оксана сжалась на стуле. Лиза недоуменно моргнула.

— Ты кого-то ждёшь? — осторожно спрашивает Яна. Лиза отрицательно качает головой.

— Говорила я, что надо музыку потише включать! — говорит Оксана: — наверное соседи…

— Да при чём тут музыка⁈ Стены у нас толстые, метр кирпича, наверное. Не хрущёвка. Не услышат. Это… это кто-то другой. Но кто? Уже поздно же…

Звонок повторился. Девушки переглянулись.

— Ну… что делать. Наверное, моя мама. Увидела, что меня дома нет. — говорит Лиза, вставая: — пойду поговорю… — она выходит с кухни, все еще держа хомяка в руке. Следом за ней тянется любопытная Яна, а за ней — за компанию — и Оксана.

Звонок повторился. Потом ещё раз. Потом кто-то застучал в дверь — громко, настойчиво.

— Лиза! Открывай! Это я! — донесся глухой голос из-за двери. Голос был знакомый.

— Инна? — недоверчиво спросила Яна.

— Да что ж такое! — донеслось из-за двери. — Открывайте, говорю! Замёрзла вся, ноги отваливаются! Лиза подбежала к двери. Распахнула. На пороге стояла Инна Коломиец — вся красная, растрёпанная, в куртке нараспашку, под курткой — школьная форма, в кроссовках на босу ногу. Волосы торчали во все стороны, как будто она пальцы в розетку сунула. В руке — школьный портфель.

— Ты что, с ума сошла⁈ — выдохнула Лиза. — Как ты…

— Через окно! — гордо заявила Инна, влетая в прихожую. — Вылезла через окно и побежала! Мама спала, я подождала, пока захрапит, вылезла — и вперёд! — она сбросила куртку, швырнула кроссовки в угол, поставила авоську на пол.

— Я бы на твоем месте кроссовки не снимала. — меланхолически заметила Лиза: — Янка тут уже решила полы вымыть, насилу удержала…

— А… а чего удержала? — Инна прыгает на одной ноге, отряхивая с подошвы босой стопы мелкий мусор: — тут и правда… грязновато.

— А смысл два раза вставать? — пожимает плечами Лиза: — все равно намусорим, а завтра с утра все и вымоем сразу. За раз. Семь бед — один ответ.

— В чистой квартире приятней сидеть. — осторожно замечает Яна сзади: — хотя мне уже сейчас все равно. Я пьяная. Меня напоили… О! Инна! А ты голую Лильку видела? Хочешь — покажу?

— Голую Лильку? — моргает глазами Инна: — ух ты! Бергштейн уже приехала из Ташкента? Вы ее раздели⁈ И… что это у тебя в руках, Лизка?

— Это хомяк. Ильичом звать. И не слушай Яну, нету тут Лильки, есть фотка ее на стене с голой попой. В стиле «Скрипки Энгра». Ты лучше скажи, чего ты с дома сбежала? Завтра тебе будет на орехи…

— Вы меня звали или нет? — спросила Инна, упёрев руки в боки. — Говорите: «Иннуся, приходи, тут итальянские конфеты, вино, девичник!» А потом — тишина! Не, я такое пропускать не намерена… а мама завтра подумает, что я уже в школу ушла, я записку оставила.

— Ээ… ну я, честно говоря, не думала, что ты сорвешься. — признается Лиза: — у тебя мама строгая и вообще. Завтра школа.

— Школа-шмола. У меня лучшая подруга из дома сбежала. Думали я не поддержу? Я не предательница какая, я одна из Совета Мудриц и Дворянского Квартета.

— Чего? Это что еще за… — озадачивается Лиза: — Дворянского Квартета?

— Так нас мальчишки в классе называют. — сообщает ей Яна: — потому что я Баринова, значит Барыня, а ты Нарышкина, значит Боярыня. Вроде как мы тут все аристократы.

— Ладно, ведите. — говорит Инна: — где тут у вас конфеты, вино и голая Бергштейн? Я пришла морально разлагаться. И конечно Ксюху поддержать. Ксюх, ты как?

— Уже нормально. — пожимает плечами Оксана: — спасибо что все пришли. Правда я бы и так справилась. Не в первый раз. А ночевать на вокзале не страшно, просто неуютно и пахнет… всяким.

— Кстати! — подкидывается Яна: — надо же тебе покушать приготовить. Пошли на кухню. Лиза, хомяка тащи, накормим.

Они гурьбой пошли на кухню. Инна так и прошлепала прямо по грязному полу босиком, на кухне — села на стул, рукой стряхнув прилипший мелкий мусор с босых ступней и поджав их под себя — устроилась по-турецки. Оглядела кухню и присвистнула.

— Ого. — сказала она: — а это чего такое?

— Кухонный комбайн. Наверное немецкий. Или итальянский. — говорит Яна, открывая холодильник: — говорят классная штуковина. И режет и мясо рубит и чистит и даже сок выжимает.

— И стоит тут как памятник, — добавила Лиза, ставя хомяка на стол. — В плёнке. Лилька его год назад достала, а распаковать всё руки не доходят.

Инна потянулась к столу, взяла какую-то конфету, развернула, закинула в рот. Зажмурилась.

— Вкусная. — вынесла она вердикт. Наклонилась вперед: — но вы меня своими конфетками с пути не собьете. Что случилось-то? Ксюха? Лизка?

— Чего? — Лиза поднимает бутылку с портвейном и глядит через нее на свет, взбалтывает, проверяя осталось ли еще. Яна молча ставит на стол очередной граненный стакан.

— Вот казалось бы… — рассуждает она, наливая портвейн в стакан: — все у Лильки есть, вот прямо коробками в спальне все стоит. Я ожидала хрустальный сервиз чешский увидеть, ну как у нас дома в стенке стоит, а у нее одни граненные стаканы как в столовке и вилки алюминиевые.

— Так и чего? Будете запираться? — прищуривается Инна: — или фы деффочки забыть штандантерфюрера Инну? Сейчас я фас пуду пытать!

— Ты сперва выпей. — предлагает ей Яна: — на трезвую голову такое не решить. Вот выпьешь, расслабишься, согреешься, там и поговорим. Как добрый молодец в сказках, там если не накормили, не напоили и в баньке не попарили — то и говорить никто не будет. А ты вон, бежала, запыхалась.

— Да! — говорит Оксана: — точно. Выпьем. — она поднимает свой стакан: — за вас, девчонки. Спасибо… — она сглотнула: — ну… что… вот.

— Тшш… — Яна обняла ее и погладила по голове: — конечно вот. Как иначе. Мы же подруги.

— Таааак. — протянула Инна, бросив на Оксану быстрый взгляд: — с ней все ясно. Как всегда значит, да? А ты чего из дома ушла, товарищ Боярыня? Али армия мала, али служба не мила? Али в пушке обнаружила повреждения ствола? Докладай без всяких врак, отчего на сердце мрак. Я желаю знать подробно, кто, кого, куды и как!