На Темной Стороне - Никитин Юрий Александрович

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100

Дмитрий с трудом оторвал от книжки взгляд. По телу бегали мурашки. Так еще ж Толстой такое сказал!.. Что он сказал, что сказал?.. Как осмелился сказать такую страшную, но такую понятную правду?.. Ведь французы – это не туповатые скоты-юсовцы! Французы всегда были нацией высокой культуры. А в те времена вообще Франция была на взлете, вся просвещенная Россия говорила на французском, а русские офицеры, умирая на поле сражения, прощались с товарищами по-французски… Но если даже тогда считали, что, когда прижат к стене, имеешь полное право перед совестью и богом отбросить все красивые замашки вместе с изящной шпагой и ухватиться за дубину покрупнее, если сам Лев Толстой – тот самый! – оправдывает и благословляет такое поведение, то… то сейчас, когда на месте благородных французов тупые гогочущие жвачники, то он, Дмитрий, имеет полное моральное право перед совестью и Матерью-Природой убивать их всех без жалости и милосердия. Как тех, кто пришел в Россию, так и тех, кто, оставшись в Империи, дает деньги, посылает, голосует, одобряет действия своих коммандос, своих войск, своих агентов! Толстой сказал: пленных не брать. Сам Толстой сказал, а его слово выше, чем слово нынешнего президента страны… всех президентов, взятых вместе, или сраного мирового сообщества…

Ермаков, лично делая обход внутренних помещений, обратил внимание на его лицо, хлопнул по спине:

– А ну повернись.

Дмитрий повернулся. Ермаков всмотрелся в его лицо, чуть расширенные глаза. Дмитрию показалось, что командир колеблется: не послать ли на анализы, вдруг да наркота как-то проникла и сюда.

– Случилось что?

Дмитрий широко улыбнулся:

– Еще бы! Благословение получил. На акции.

Ермаков вскинул брови:

– От кого?

– От солнца русской литературы.

Брови Ермакова поползли еще выше:

– От Пушкина, что ли?

Дмитрий смутился, до этого момента ему казалось, что солнце – Лев Толстой. Ермаков смотрел скептически, но что-то понял или догадался, снова хлопнул его по плечу, пошел дальше, заглядывая в шкафчики, а Дмитрий пристыженно уткнулся в книгу.

Глава 6

А через четыре часа Ермаков входил в неприметную квартиру в неприметной хрущобе на окраине Москвы. Дверь по условному стуку открыл Егоров, министр внутренних дел с того дня, как выяснилась настоящая роль Черногорова.

– Что, удивлен? – усмехнулся Егоров. – Не мое это дело?.. Верно, это не входит в компетенцию министра внутренних дел. Но не все нужно передавать Сказбушу. Да еще в его здание, где кишмя кишит если не предателями, то шпионами! Вообще нужно поменьше светиться у Сказбуша. Всякий, кто хотя бы проходит мимо его здания, уже попадает в картотеки всех разведок. Да и вообще… Несмотря на сверхсекретность, такие операции не удается долго хранить в тайне. Появилось слишком много подслушивающих и подсматривающих устройств, а группы аналитиков теперь расшифровывают даже непроизвольные движения подкожных мускулов… Словом, если бросить очень много денег и сил, то можно рассекретить практически любую проведенную операцию. В смысле, узнать, кто совершил, кто планировал, кто руководил. Так что не зря уже давно все щекотливые операции поручаем болгарам, кубинцам, арабским террористам…

Ермаков поежился:

– И что же… мне краситься в араба? Или негритянского экстремиста?

Егоров усмехнулся:

– Нет нужды. Ты будешь настолько автономен, что даже я не смогу следить за каждым твоим шагом. Вообще никто, кроме меня, не знает о твоем задании. Да и то… Я знаю только «А» и «Я». А все, что между ними, на твое усмотрение. Но «Я» должен сказать обязательно.

Ермаков изумился:

– Что с нашими политиками? Нас всегда так боялись, что мы даже по своей квартире ходили со связанными руками!

Егоров криво усмехнулся:

– Припекло. Настолько, что решились дать относительную свободу.

– Какая длина веревки?

Егоров повторил с нажимом:

– Даже мне не нужны детали. И никому. А о результате доложить. Уже не мне, а Сказбушу. Но не лично, не лично.

Ермаков кивнул:

– Обычно о результатах нашей работы и так узнают. Косвенно!.. Документы и значки сдать?

Егоров усмехнулся:

– Не волнуйся, без паспорта не останешься. Чем тебе не нравится быть Ахмедом или Махмудом?

Ермаков поморщился:

– Опять к временам, когда в Испании дрались как Хосе и Хуаны, а в Китае – Ли-Си-Цины?

– А что, – возразил Егоров, – разве тогда мы не были сильнее, чем сейчас? Не только сдерживали врага по всему миру, но и бивали. Если в Испании отступили, то в Китае наша взяла! Это сейчас разгуманничались… Ты не волнуйся, как только сделаешь шаг за пределы, твое настоящее имя и портрет сразу появятся на столе руководства ЦРУ. И биография, начиная с внутриутробного возраста.

Ермаков поморщился:

– С внутриутробного – не надо. У меня есть сестра-близнец. Мало ли что могут наплести, когда увидят, как мы резвимся в околоплодных водах, голенькие… Но тогда на кой черт такая маскировка?

Егоров прошелся по комнате, руки заложил за спину. Шаг у него оставался «каскадерский»: упругий и бесшумный, в отличие от грохочущего топота портяночников.

– Это не для нас. И не для противника. Для союзников, общественного мнения. Юсовцы в любом случае завопят, что вторглись русские. Даже если к ним проникнут настоящие арабы или мамбо-юмбо. Но тем, кто колеблется или не хочет в открытую выступать против юсовцев, а таких в мире абсолютное большинство, надо дать шанс. Юсовцы будут доказывать, что у них действовала… или действует русская диверсионная группа, мы тут же скажем, что это бред, доказательств нет, а население Франции, Германии и всяких прочих шведов получит возможность не тянуть руки за юсовцев автоматически. Начнут: да надо проверить, да вдруг в самом деле не русские, да нельзя решать так уж сразу, надо цивилизованно… Точно как наши сволочи, когда хотят потопить какое-то решение.

– Разве юсовцы не предоставят все доказательства?

От него не укрылись крохотные оговорки, типа «действовала… или действует», «доказательств нет», первая говорила, что они к началу скандала погибнут все, а вторая, что погибнут, не успев сказать ни слова.

Егоров повторил терпеливо:

– Мы даем возможность странам Европы слегка притормозить с решениями. Юсовцы, возжелав немедленных акций против России, все же захотят заручиться поддержкой других стран. А нам надо дать этим шведам шанс возразить. Презумпция невиновности, хе-хе!.. Им тоже будет понятно, что это наши ребята, но стопроцентных доказательств все же нет? Тем более что Кречет на самом высоком уровне тут же с возмущением опровергнет грязную клевету.

– Кречет? Мне казалось, он не способен лгать.

– По отношению к врагу это не ложь, а военная хитрость. Но тебе не кажется, что мы слишком… в политику?

Ермаков проворчал:

– Суворов говаривал: каждый солдат должон знать свой маневр.

Но отступил, а Егоров еще и сказал язвительно:

– Суворов порол своих чудо-богатырей до смерти. Они его боялись больше, чем неприятеля. Мне тоже, что ли, ввести шпицрутены?.. Словом, завтра будь готов со своей командой к переброске.

– На место?

– К границе.

– Ого! К какой? – Он увидел недовольное лицо Егорова, пошутил, возвращая Егорову им же когда-то сказанные слова: – Бисмарк говаривал, что если человек не желает заниматься политикой, то политика займется им.

– Инструкции будешь получать по ходу операции, – напомнил Егоров.

В коробке компа зашуршало, отыскивая скрытые файлы, распаковывая, подготавливая к просмотру. Наконец на экране появилась надпись «Папка без номера». Пальцы генерала нервно тронули мышь, курсор побежал по колонке прокрутки.

В тренировочный лагерь группы «Каскад» прибыл новенький. И опять черноволосый, смуглый, без каких-либо данных, без документов. Судя по результатам, за плечами стоит не один год службы в элитных частях быстрого реагирования, но сопроводительные документы, по которым можно бы проследить многое, не поступили.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100