Союз нерушимый... - Силоч Юрий Витальевич

— Мы вам уже как-то помогли, — Моисей сделал быстрое брезгливое движение ладонями, словно стоял по грудь в воде и отгонял мусор. — Уходите.

— Не уйду, пока не поговорю с мальчиком, — процедил я сквозь зубы. Хотите вы этого или нет! — рука скользнула в карман пальто к пистолету, но в следующий миг старый еврей словно взорвался. Из его ладоней, плеч, груди и живота взметнулись тонкие нити, похожие на струны. Не успел я моргнуть глазом, как был оплетён ими и полностью обездвижен. Пистолет глухо стукнул по полу, а я с удовольствием закричал бы, если б те же холодные нити не зажали мне рот.

— Я так и знал, — сказал Моисей со вздохом. — Так и знал, шо вы там, в Конторе, не умеете решать проблемы по-человечески, всё бы вам, коммунистам, шашками махать, да на амбразуры бросаться… — Моисей выглядел по-настоящему жутко. В сочетании со щуплым телосложением, грустными глазами и спокойным голосом он внушал такой страх, как ни один из моих противников до этого: прежде всего, потому, что я находился в его полной власти. Сердце застучало часто-часто, захлёбываясь адреналином, и я едва не потерял сознание. — И что теперь с тобой делать, а? Тут ведь опять придётся убираться, а я убираться не люблю, потому шо жуть как не люблю своими руками снимать чужие кишки с люстры.

«Опять?» — подумал я с ужасом, но быстро взяв себя в руки, нахмурился, посмотрел старику в глаза и промычал нечто, чего он не понял.

— Что? — стальные нити у моего рта чуть приподнялись и изогнулись, я почувствовал, как они едва ощутимо царапают мою кожу при движении.

— Давай сделаем так, — предложил я: — Дай мне поговорить с мальчиком. Пять минут, не больше. И если он сам откажется мне помочь, можешь меня убить. К чёрту, всё равно я больше не жилец. Яша говорил, что я спас или спасу нас всех, и сейчас я напал на след чего-то крупного, чего-то, что может всех коснуться. Дай мне поговорить с ним, прошу. Потом убьёшь, в любой удобный момент.

Моисей склонил голову набок, подумал пару бесконечно долгих секунд и хмыкнул.

— Что ж, ладно. Давай по-твоему. Но учти, что я не спущу с тебя глаз и освобождать не стану.

— Да хоть как-нибудь… — проворчал я, ощущая, как хватка слабеет — везде, кроме запястий. Стальные нити уходили обратно в тело Моисея: втягивались сквозь дыры в одежде и исчезали. — Что это за штуки? — любопытство возобладало над страхом.

— Что? О чём ты? — улыбнулся Моисей.

Мне оставалось лишь заткнуться. Старик открыл дверь, за которой стояли мётлы, вёдра, банки-склянки с химией и прочий хозяйственный инвентарь. Я хотел спросить, что тут вообще происходит, но очень быстро понял это безо всяких пояснений: на моих глазах деревянный пол начал медленно раздвигаться, являя пандус, ведущий куда-то в темноту. Я мысленно выругал спецов, которые во время обыска не приметили эдакого слона. Впрочем, скорее всего, дело не в них, а в умениях Яши и Моисея.

Короткий туннель с ржавыми металлическими стенами, увитыми кабелями, как плющом, снова дверь… «Мама дорогая! Вот это да…»

В просторном зале царила полутьма: его освещали десятки тёмных экранов. По одним бежали строки кода, по другим Волк бежал за Зайцем и кричал ему бессмертное «Ну, погоди!». Новости, фильмы, текст, снова код, странные символы… Экраны повсюду — стены, потолок, пол. Разные — как старые маленькие мониторы, так и большие, размером со стену моей квартиры. К ним вели десятки проводов, о которые было проще простого споткнуться — тоже разных видов, цветов, толщины. У стен гудели и перемигивались диодами сервера и системные блоки, нагромождённые друг на друга. Всю эту техногенную мешанину объединяло только одно: каждое устройство было повёрнуто «лицом» к центру комнаты, где в инвалидном кресле, стоявшем на небольшом возвышении, сидел Яша. К разъёмам в тощем теле были подключены десятки кабелей, а сам ребёнок едва ли производил впечатление живого — не в последнюю очередь из-за того, что закатил глаза.

— Яша, дорогой! — позвал Моисей, и картинка на экранах тут же сменилась: теперь они все показывали детское лицо. Яшино лицо.

— Да? — от голоса, донёсшегося отовсюду сразу, стало жутко. До мурашек и волос, вставших дыбом. — О! Здравствуйте! Как у вас дела?

Исполинское сознание, стократно усиленное массивом компьютеров, обратило на меня своё внимание, и это было похоже на ощущение от посмотревшей на тебя бездны.

— Не очень, — сказал я. — Мне нужна твоя помощь.

— Какая? — поинтересовался мальчик, глядевший на меня со множества экранов.

Я откашлялся: говорить из-за волнения и какого-то религиозного трепета стало очень трудно.

— Недавно я попал в тюрьму. КГБ-шную тюрьму, — Моисей, стоявший позади меня, издал ехидный смешок. — Там со мной связался кто-то, пообещал помочь и активировал моё железо. После этого я стал практически заложником: он уже заставлял меня сделать кое-что противозаконное и, боюсь, это не последний случай. Сейчас я расследую кое-что очень крупное и чувствую, что этот… Голос как-то связан с теми, кого я ищу. Только он умеет активировать отключенное боевое железо. Но я не смогу его найти, пока у него на крючке. Это что-то важное. Очень важное. Ты можешь помочь мне обезопасить себя?

Мальчик молчал. Слишком долго для сознания, разогнанного в десятки раз. Я начал нервничать, стальные нити на запястьях затянулись туже.

— Да, — наконец, ответил Яша десятком голосов. Клянусь, в тот момент я почувствовал, как моих мозгов касаются маленькие ледяные пальцы. Кто угодно перепугался бы, и я не стал исключением, вскрикнув, казалось, на всю Горбушку. — Да, я могу тебе помочь. Но будет больно.

19

Встреча с Яшей оставила чувство тревоги. Мальчик помог мне, провёл некие манипуляции, о которых было больно даже вспоминать, и при этом обронил несколько фраз, сильно меня взволновавших.

Возможно, он был сумасшедшим, а возможно, и впрямь мог видеть будущее. Впрочем, с его-то вычислительными мощностями он мог вполне себе это будущее рассчитать: хватило бы поверхностных знаний психологии и более углубленных — теории вероятности.

Следующий шаг расследования предполагал ночную вылазку, и когда Мария узнала об этом, то едва не забаррикадировала двери в мою комнату.

— Вам нельзя! — она смотрела на меня снизу-вверх и опять умилительно притопывала ножкой от негодования. С сожалением я заметил, что на руках у неё прибавилось синих пятен. Подобные эмоции были для меня в новинку. Работа в КГБ сделала меня чёрствым. Кроме того, я стал относиться к людям так же, как они относились к клонам-«бурильщикам»: со смесью презрения и настороженности. Да иное и невозможно, когда практически ежедневно сталкиваешься с худшими представителями рода человеческого.

— Работа есть работа, — улыбнулся я и попытался отстранить Марию, но не тут-то было: хрупкая женщина стояла на месте прочно, как вагон кирпича.

— Больничный! — она, уверенно отметала мои попытки остаться. — Если хотите, я поговорю с моим знакомым доктором, он приедет сюда и вас посмотрит.

— Больничные не предусмотрены. Кроме меня выходить некому. Не переживайте так, я не буду долго ходить по холоду. Сперва в метро-3, оттуда в автобус и так далее. Да и вообще постараюсь беречь силы, — пообещал я, сложив пальцы крестиком в кармане плаща.

— Что ж у вас за работа такая, с которой больного человека отпустить не могут? — негодующе спросила соседка.

— Я - агент КГБ, — это было сказано без тени улыбки. — Работаю под прикрытием. Ищу чрезвыча-айно опасного преступника. Вон, помните, двух депутатов убили? Вот я и ищу того, кто это сделал.

Мария нахмурилась:

— Не паясничайте! Вам покой нужен и пара дней, чтобы отлежаться как следует! А вы на улицу, да ещё и в такую погоду!

— Отлежусь, — я примирительно поднял руки. — Обязательно отлежусь, но сперва нужно кое-что сделать, правда, — в этот момент она была такой милой, что я практически влюбился. Искренняя забота способна покорить сердце любого мужчины.