Сашка (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Агафон, — подвинув к ветерану кружку с напитком от кикиморы, начал Сашка, — ты ведь в курсе про то, что нашу с Изотовым лавку пытались сжечь. И дом его тоже.

— Как же! Нехристи! Найти бы этих гадин, да открутить головы, как курёнкам! — неказистый Агафон показал, как он головёнки курёнкам откручивает. Ну, только на курей у бывшего каптенармуса сил бы и хватило. С ним и Машка справится. Так он её и побаивается.

— Найти сначала надо, — забросил Кох удочку.

Дембель набрал в рот воздуха, чтобы ответить, мол сыщем, не волновайся, Вашество, но не успел, мозг включился, и ветеран понял, что найти поджигателя в городе с населением в пятьдесят тысяч человек не просто.

— Надоть…

— Вот. Есть два способа. Люди любят болтать и тот, кто это сделал, проболтается рано или поздно. И проболтается он в кабаке под выпивку. Знать будут половые или сам кабатчик. Только они не скажут. Наши лекарственные настойки у них клиентов отбивали, и кабатчики нам не друзья. Возможно один из них и заказал акцию эту.

— Акацию? — бросил пирог жевать Агафон.

— Поджог.

— Возможно, — жевание продолжилось.

— Есть способ ещё — выйти на криминал.

— Кри манал?

— Воров и прочих преступников…

— Понятно. А как их найти?

— Хороший вопрос. У нас ведь оба Кольки из беспризорников, может они знают? — вовлекать пацанов во взрослые разборки не хотелось Коху.

— Поспрашаю.

— Третий способ ещё есть, и он самый надёжный, но тут надо смелых и боевых мужиков к делу приспособить, — Сашка специально чуть отодвинулся, и как бы оценивающе, осмотрел неказистую фигурку каптенармуса. То уловил взгляд и плечи дугой расправил.

— Так мы… — купился каптенармус.

— Точно. Вы и есть — прошедшие войну и опытные боевые мужики, — разве это лесть? Это изложение фактов.

— И что делать надобно? — снова бросил поглощение пирожков Агафон.

— Засаду надо организовать. Я дам команду Акинфию, и он опять начнёт настойки лекарственные продавать. Через несколько дней поджигатели придут. Нужно круглосуточно следить за лавкой. И как явятся, нужно их избить колами, скрутить, и выбить показания, какая такая гнида их послала.

— Хитро! Так мы с робятами и пойдём, — ветеран ещё круче плечи расправил.

— Ещё нужно одного. Могут прийти дом Акинфия поджигать, а могут лавку. По двое нужно дежурить. Ну и чтобы один из Колек ещё с чердака или из проулка наблюдал, и в случае неудачи просто прокрался за поджигателем и определил, к кому или куда тот пошёл, — Сашка успел последний пирожок с груздями выхватить у разошедшегося воина — борца с пирожками.

— Я знаю надёжного человека в Туле. Он не однополчанин нам, но жизня у него схожая. Тоже отслужил, а возвращаться некуда, так в одном из кабаков вышибалою устроился. Могутный муж. Александром кличут. Думаю, и к нам перебраться захочет. Там-то на дом век не заработать.

— А если он и есть поджигатель? Мог его хозяин кабака послать?

— Хм. Нет, не пойдёт он на это. Верующий человек. Нет. Не пойдёт.

Четвёртого октября 1830 года, сразу после праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, пятеро диверсантов — разведчиков отправились из Басково в Тулу. Сашка не пожадничал. Выдал всем троим дембелям по пистолету с запасом пороха и пулелейками. Кроме того, подготовились и на случай рукопашной. Всем троим по руке плотник Кузьма выстругал дубинки, типа бейсбольных бит, только чуть помогутней. А пацанам, чтобы вдруг чего, от сверстников отбиться, были кистени сделаны. Выковал кузнец им болваночки грамм в пятьдесят с кольцом, в который пропустили ремешок из кожи сплетённый. От сверстников точно отмашутся. Ну, а от взрослых убежать должны, на то и пацаны.

Вместе с ними поехал и грек Павлидис. Не один поехал. Всех почти мужиков справных из Басково и Болоховского организовали. Сашка из кукурузы и ржи нагнал самогона, часть отправил в бочки с дубовыми чипсами в виски и бурбон превращаться, а часть превратили в боярышниковое и другие «лекарства», вот тележный поезд из двадцать трёх телег и поехал в Тулу с бочками «лекарством» наполненными. Всё же телега с одной лошадью — это так себе транспортное средство, всего по две двухсотлитровых бочки и может неказистая русская лошадка крестьянская увезти. Да и то, дорога дождями размыта, и в одиночку не осилить маршрут, вот и сбились караваном. Не все телеги с бочками. Чудес не бывает, брага по щелчку пальцев не появляется, бочек всего пятнадцать, остальные телеги везут зерно на продажу. Урожай получился вполне себе, особенно порадовало Басково. Так что — триста с лишним пудов озимой ржи и пшеницы Сашка решил продать. Хранить-то негде. Сашка зубами скрежетал и дал себе зарок построить элеваторы — хранилища для зерна. Получались такие копейки, что просто жалко отдавать. Пуд ржи стоил всего сорок копеек, даже пуд ржаной муки редко когда за девяносто копеек заходил. И это если в Туле на рынке торговать. А откупщики в селах в два раза меньше предлагали, по двадцать копеек за пуд ржи. Пшеничка на десять копеек дороже. За триста пудов, получалось, можно выручить сто сорок рублей на серебро. А вот если эти пять тонн зерна пустить на самогон, то… Считать устанешь.

Еще везли всю переработанную льняную нить — пряжу. И тоже, когда Сашка цену узнал, то понял, что лён он сажать точно больше не будет. Транспортировка дороже получается, чем проданный лён.

Нужно сажать подсолнух. Подсолнечного масла Сашка на базаре не видел. А вот прованское или оливковое было. И цена заманчивая. За безмен, что значит два с половиною фунта (или килограмм), просили три рубля за это масло. Масло из подсолнуха пусть в два раза дешевле будет. Даже по рублю если. Так всего за кило. А урожайность подсолнечника примерно равна урожайности пшеницы. Так ещё и халву можно делать и жмых для корма свиней. Словом, точно в десять раз выгоднее. Сашка не сомневался, что масло подсолнечника быстро приобретёт большую популярность в России, во многом благодаря тому, что его употребление не запрещено в дни Великого Поста. Отсюда, между прочим, и происходит второе название подсолнечного масла — постное масло.

Событие шестидесятое

Если правильно объяснить людям «зачем», то они всегда найдут способ «как».

Джордан Белфорт

Эту сходку Виктор Германович организовал в субботу 2 октября за день до отправки каравана. Народ весь собрался в церкви, праздник же Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. Это, как Кох понял, день, когда в четвёртом веке крест, на котором распяли Христа, нашли. После службы Андрюха — управляющий собрал мужиков, выходящих из церкви, отдельно. Сюда же вскоре подъехали на подводах и предупреждённые хозяева дворов с Басково. К сходке Сашка подготовился. Он, конечно, не какой-то там Людовик по счёту, который, чтобы внедрить картошку у себя во Франции, проводил балы в Версале с непременной розеточкой цветов картофеля, приколотой к кафтану. Нет, Сашка попроще будет. Опять же крестьяне на бал могут и не пойти. Нет у них кафтанов парчовых. Так вот, придумал Кох другой способ возбудить в крестьянах своих интерес к новым культурам, а заодно и к селекции.

Из привезённых с Тулы семечек Сашка дал команду кикиморе выбрать несколько побольше и несколько поменьше. То же самое сделал с картошкой. Нашёл самые большие три картофелины и самые маленькие. Аналогично поступил с рожью, пшеницей и ячменём.

Собрался народ. На маковку церкви крестится и шушукается, спрашивают друг друга, чего опять дурень начудить собирается. Если бы кто другой их детишек гонял в лес за кореньями лопуха или листьями малины, то за доктором бы послали, явно с ума барчук сверзился. А тут и посылать не надо, и без того все знают, что барчонок — дурень. Причём, совсем дурень — с придурью. Да и разговаривать только к шестнадцати годкам научился. Чего с дурня взять? Пусть балуется. Главное, чтобы обществу не во вред.