Последний рассвет Трои (СИ) - Чайка Дмитрий

1 Дворцовый комплекс микенского периода в самой Спарте не обнаружен. В настоящее время ведутся раскопки развалин в нескольких километрах от города, в местности, называемой Менелайон. Найденный дворец имел площадь около 1000 квадратных метров, но он был уничтожен пожаром за двести лет до описываемых событий. Вокруг него найдено несколько зданий, меньших по размеру, и более позднего времени, а также остатки храма Менелая и Елены, которые в классический период считались местночтимыми спартанскими божествами.

2 Терета — чиновник в микенской Греции. Мог управлять дворцовым хозяйством, а мог быть представителем провинциальной знати.

Глава 20

Солнце уже клонится к закату, окрашивая небо в теплые оттенки золота и пурпура. Троянские корабли вот-вот опустят паруса, снимут мачты и приблизятся к порту Навплиона, вспенивая воду ударами весел. Море вокруг неспокойное, и волны, словно живые, катятся к гористым берегам Пелопоннеса. Скалы, изъеденные временем и ветром, стоят неприступно, а их склоны покрывают редкие кустарники, с превеликим трудом цепляющиеся за жизнь на этой каменистой почве. Волны разбиваются с глухим рокотом, рассыпаясь на тысячи брызг, которые крошечными бриллиантами сверкают в лучах заходящего солнца. Соленый ветер несет с собой запахи далеких земель — смолу, кожу и пряности. Он гудит в снастях кораблей, наполняя паруса и заставляя их трепетать. Море, еще не успокоившееся после недавнего шторма, покрылось пенящимися гребешками волн. Они, словно стада белоснежных жеребят, резво несутся к берегу, чтобы без следа разбиться о камни.

Навплион встретил нас привычной портовой суетой. Эта гавань — морские ворота Аххиявы. Сюда стекаются товары от Нубии до Вавилона, и отсюда же расходятся те, что произведены во дворцах владык. Троянцы пришли на девяти кораблях, совмещая благородное дело по спасению пленниц с обычной торговлей. А почему бы, собственно, и нет?

— Кулли! — спросил я своего купца. — Что ты будешь здесь брать?

— Расписные горшки по большей части, — ответил тот, как-то странно на меня поглядывая. — Ну, может, еще светильники из бронзы, если по цене сойдемся. Они тут весьма хороши. Простите, господин, могу я задать вам один вопрос?

— Задавай, — ответил я, глядя, как он переминается с ноги на ногу, явно нервничая. Он мало изменился за прошедшее время, и так и остался худым как скелет. Впрочем, у меня не было цели его откармливать.

— Вы доверяете мне, а ведь я могу вас обмануть. Почему вы так поступаете? — выпалил он, сверля меня глазами, утопленными глубоко в обтянутый кожей череп. — Не боитесь, что я убегу с такой-то кучей серебра?

— Ты вроде бы умен, — твердо посмотрел я на него. — Некуда сейчас бежать, мир горит со всех сторон. Целые народы снялись с насиженных мест и идут за лучшей жизнью. В Египет разве только или в Вавилон можно податься. Но назад к великим рекам тебе нельзя, там ведь ждет любимая жена. Да и сложно пройти туда сейчас, на дорогах неспокойно. А в Египте подозрительных чужаков не жалуют, у тебя все отберут и имени не спросят. Без защиты сильного рода ты просто добыча, Кулли. Хотя я могу ошибаться, и ты так глуп, что попробуешь скрыться. Это, конечно, очень дорого мне обойдется, но я как-нибудь переживу.

— Вы позволите мне потом выкупить свою свободу, господин? — спросил Кулли, вновь опуская взгляд.

— Позволю, — кивнул я. — Клянусь в этом Апалиунасом и Тивазом. Пусть они покарают меня, если я солгал. Я совершенно точно тебя отпущу, потому что раб не сможет вести мои дела, с ним просто разговаривать не будут. Мне нужно в Спарту, Кулли, у меня там важное дело. Я очень надеюсь на тебя.

— Я не подведу! — он опять поднял на меня горящие глаза. — Пусть меня молния убьет, если вру. Я не обману вас ни на сикль, господин. Я верю в вас. А какова будет цена моей свободы?

— Ну… — подумал я. — Ты же лучше, чем те олухи, которые дали за себя выкуп?

— Конечно, лучше, господин, — едва заметно усмехнулся Кулли, внимательно разглядывая свои босые ноги.

— Тогда шесть мин серебра, — сообщил я ему.

— Сколько? — возопил он. — За простого раба? Это немыслимо!

— Шесть мин, — терпеливо повторил я. — Я думаю, ты управишься за пару лет. У меня большие планы на эту жизнь.

— Это сколько же вы хотите заработать? — прошептал Кулли. — Если у меня сороковая часть… Не могу сосчитать даже…

— Примерно четыре таланта серебра, — помог я ему. — Или треть таланта золота. Не так-то уж и много, если подумать.

— Так это я тоже стану богат. Богаче даже, чем родители этого порождения Эрешкигаль, — едва слышно сказал Кулли, глядя куда-то вглубь себя. — Великий Набу, я тебе обильные жертвы принесу. Прошу, сохрани этого странного парня, я шкурой чувствую запах золота, что он источает.

Я плохо знаю аккадский, и поэтому почти ничего не понял из того, что сказал мой раб. Что-то про богов и жертвы. Это упущение нужно срочно исправлять. Язык Вавилона — все еще лингва франка в это время. Впрочем, это касается только Востока и Египта, где его хорошо знали. Здесь, в Аххияве, им почти не пользуются, да и клинопись не нужна никому. У них свой алфавит, взятый когда-то у критян.

Рынок Навплиона оказался куда беднее, чем в Трое. По большей части здесь продают ткани, масло и расписные горшки. Знаменитых бронзовых сосудов и ламп совсем немного, и стоят они весьма дорого. И даже рабов мало, не нужны они здесь в большом количестве. Аххиява населена очень густо, и едва может прокормить тех, кто уже живет здесь. Потому-то и плывут данайцы на острова, вытесняя оттуда лелегов и карийцев, исконных хозяев Эгейского моря. Наш караван проведет здесь пару дней, а потом двинет в Спарту, оставив купцов в порту. Гектор уже послал гонца, он должен предупредить царя Менелая о нашем прибытии.

Гектор и Парис ушли на юг, а вот я пошел на север, потому как должен был утолить зуд ученого. Пропустить Микены, самые настоящие Микены, что еще стоят во всей своей красе, я просто не мог. Что по сравнению с этим лишних два дня пути? Уже через пару дней я стоял у подножия акрополя и любовался на циклопическую кладку, дожившую до двадцать первого века. Стены как будто вырастали прямо из склона горы, венчая его короной. Этот город, а точнее, царский дворец неприступен совершенно. При наличии воды и еды здесь можно сидеть бесконечно. Вот правда, и как они это сделали? Каменоломни в десятках километров отсюда, людей вокруг живет хоть и много, но все при деле… Странно, конечно.

— Кулли! — скомандовал я. — Поднимайся к воротам и скажи, что купцы пришли. Хотим олово продать.

— Да, господин, — склонился вавилонян и пошел по извилистой тропе, которая поднималась прямо к Львиным воротам. Идти туда сам я изрядно опасался. У меня всего-то десяток парней с копьями, а ну как микенцы решат, что можно не платить, а взять так. Внутрь нас точно не пустят, это я уже выяснил. Эти люди еще не знают, что существует туризм, зато отлично понимают, кто такие лазутчики. Волны варваров с севера накатываются сюда регулярно.

Палинур, двоюродный брат моей матери, стоял рядом. Худощавый, загорелый до черноты, перевитый жилами мужик лет сорока, тоже смотрел вверх с изумлением.

— Боги это делали, — сказал он наконец, и моя стража согласно заворчала. Размер камней даже отсюда виден, и люди на их фоне кажутся букашками. Если мне память не изменяет, средний вес блока в стене двенадцать тонн. У ворот и все двадцать. Они даже пирамиды посрамили. Там обычный блок весит тонны четыре.

— Нипочем такой город не взять, — хмуро сказал Абарис, который увязался в этот поход просто из любопытства. Могучему парню дома не сидится, а подходящей войны все нет и нет.

— Осадой только, — сказал я. — Там тысячи людей живут. Перекрой им подвоз еды и бери тепленькими.

— Это да, — просветлел Абарис, который весьма расстроился, сравнивая акрополь Микен с укреплениями родного Дардана. — Сколько же там добра лежит! Аж сердце заходится!