Лейтенант. Часть 2. Назад в СССР (СИ) - Гаусс Максим

Вообще, боль можно стерпеть, правда не долго. Сложность состояла в том, что из-за боли теряешь способность мыслить рационально, принимать верные решения, потому что физиологически мозг в такие моменты «волнует» совсем другое…

Рядом пыхтел и словно морж фыркал Корнеев. Лицо напряжено, в руке зажат ствол ТТ-шника.

А тем временем духи неторопливо подошли ближе и конечно же, заметили лежащую у входа аптечку… На фоне мелких камней и глины она отчетливо выделялась ярким цветом. Моджахеды вполне ожидаемо сгрудились у входа в технический проход, явно заволновались, принялись что-то обсуждать, спорить друг с другом. Говорили на каком-то странном диалекте, разительно отличающемся от более-менее знакомого нам пушту, поэтому больше половины слов ни я, ни Паша не поняли.

Очевидно, что уходить они не собираются, скорее всего, либо попробуют влезть внутрь, либо вызовут сюда подкрепление. Будут прочесывать ущелье. Ни тот, ни другой вариант нас конечно же не устраивал — так переохлаждение получить проще простого, а то и вовсе замёрзнуть. Температура воды от четырех до шести градусов. Пять минут, не более.

— Суки! — с досадой процедил Корнеев, едва сдерживая зубной стук. — Да отвалите вы уже…

Но душманы отваливать не собирались, наоборот, они сгрудились у входа, начали говорить громче. Время шло. Боль все сильнее сковывала разум…

Решение пришло мгновенно — я решительно выхватил из своей разгрузки гранату и выдернув предохранительное кольцо, швырнул ее наружу, на свет.

Неровный каменный свод нависал над водой очень низко и неудачно — если бы я не попал и РГД-5 ушла бы выше, то затем просто отскочила бы обратно и даже упади она в паре метрах от нас, мы получили бы кучу осколочных ранений и гарантированную контузию, а там и до смерти недалеко. Но я не мог не попасть, несмотря на дрожь в руках от холода.

Снаружи раздался удивленный возглас — духи наверняка охренели! Думали, думали, а тут на тебе — из темноты выкатилась граната. Секунда, две… Затем оглушительно грохнуло!

Выждали несколько секунд.

— Пошли! — рявкнул я и первым бросился на свет. Шут за мной.

Говорить, не мешки ворочать. Получилось плохо — скованные от холода и судорог мышцы не слушались, боль добавляла крайне неприятных ощущений, которые сильно мешали нормальной координации. В итоге я не выскочил из-под скалы, а буквально вывалился…

Духов было шестеро. Все собрались здесь, прямо у входа. Четверо из них, кто-как лежали в разных позах, в пятнах крови, а ещё один сидел на пятой точке, схватившись за голову. Последний, громко ругаясь, уже поднимался на ноги, держа за рукоять старенький Калашников.

Полулежа на боку, вскинув ПБ-1С, я дважды нажал на спуск, перевел ствол на сидящего — этому досталась одна пуля.

Вылез и Шут — на лице гримаса боли, зубы стиснуты, в руке сжат ТТ-шник. Его тоже прихватила судорога, причем за обе ноги сразу — это теперь три-четыре минуты придется отходить и разминать мышцы. А времени-то и нет совсем — на шум взрыва гранаты сейчас сбегутся другие душманы… А ну, что это там взорвалось такое?

— А, ты уже все? — Паша опустил пистолет, когда увидел что стрелять не в кого. — Лихо ты!

Затем он кое-как принял вертикальное положение, сделал пару неуверенных шагов. Приблизился и склонившись над тяжело раненным духом, вырвав из его окровавленной руки аптечку, глухо произнес: — Дай сюда, чего чужое хватаешь?

— Шут, уходим! — воскликнул я, хватая валявшийся на камнях автомат. Из разгрузки одного из врагов вытащил запасной магазин. Особо шариться по трофеям времени не было.

— Ага… Гром! А у тебя ещё дымовухи есть? — спросил тот. — Можно ещё раз тот же трюк разыграть, что мы на гребне сделали. Дым увидят, не полезут!

— Не! У меня только две с собой было, первую ещё ночью в вентиляции использовал. Думал, в бункере духов полно, а там и пугать-то было уже некого! Считай, зря использовал…

— Плохо… Ну хоть гранаты есть!

С тел душман мы собрали ещё три гранаты — две оборонительных и одна наступательная. И у меня еще одна из боекомплекта оставалась.

Бегать пока еще не получалось — мышцы на икрах словно одеревенели, отчего мы двигались, словно деревянные солдаты. Потихоньку отпускало, но как-то слишком медленно. Боль пока ещё сохранялась.

А ещё нам было жутко холодно, одежда-то на нас почти доверху вымокла насквозь. И погода не очень. Чтобы не стучать зубами от холода, нужно было постоянно двигаться — мой КЗС высохнет относительно быстро, может, через пару часов, а вот утепленная нателка… И учитывая, что было только семь утра, а на дворе второе января, температура воздуха была около десяти градусов. При такой температуре особо не согреешься! А обвисшие слипшиеся тряпки Шута будут высыхать ещё дольше…

Мельком взглянув на Шута, я вдруг громко расхохотался. Несмотря на обстановку, на наше положение и физическое состояние я всё-таки не выдержал… Вот не смог, ей богу! Только сейчас оценил его внешний вид и понял, что тот выглядит, словно повзрослевший домовёнок Кузя из того самого старого советского мультфильма. Весь грязный, мокрый, в клочьях мокрой паутины, в кусках тины. С щетиной, волосы всклокоченны, традиционная душманская одежда прилипла к телу, отчего Паша стал похож не пойми на что. Чертий, не иначе. Полагаю, сам я выглядел ещё хуже.

— Чего веселишься? — хмыкнул тот. — Тоже блин, нашел время!

— Навеяло… Тебе только очков не хватает!

— А?

— Забей, уходим!

Закинув на плечи рюкзак с упакованным в полиэтилен архивом, я бросился вперёд по руслу ручья. Корнеев, ругаясь и спотыкаясь, за мной.

Удивительно, но душманов пока не было видно. Что, неужели никто не бросился на грохот прогремевшего совсем рядом взрыва? Никто не хватился шестерых моджахедов, ушедших в ущелье и там же оставшихся? Испугались? Нет, не думаю. Не обратили внимания? Ну, на фоне мощного внутреннего взрыва самого бункера — вполне возможно! Или слышали, но не стали зря рисковать? Вряд ли, их командиры за такое по головке не погладят… Все это, конечно, хорошо. Но честно говоря, я другого ожидал — плохо объяснимый фанатизм бойцов оппозиции, религия и идеология, жажда денег — буквально заставляли их лезть на смерть, под советские пули и разрывы гранат. А может и страх — не будут воевать, их семьи накажут. Такое тоже очень часто практиковалось, особенно во время застоя — восемьдесят третьего и четвертого годов.

И тем не менее сбавлять скорость передвижения мы просто не имели права. Уйдем без стрельбы — хорошо. Нет, ну что делать, будем обороняться столько, сколько сможем.

Но отойти мы успели всего-то метров на сорок — примерно треть расстояния до той точки, где я ещё ночью спустился в ущелье. Интересно, а услышал ли шум взрыва Герц? Он же где-то наверху, не так уж и далеко, метрах в шестистах. Если, конечно, не сменил позицию или не занят передачей сообщения штабу.

— Ч-черт! Духи! — с досадой выдохнул Шут, контролируя пространство позади нас. — Один, три… Много! Гром, быстрее! Валим, валим! Пока они на тела отвлеклись…

Почти не убедившись в этом визуально, мы ещё больше ускорились. Душманы действительно показались целой группой — не менее пятнадцати человек и почти сразу бросились за нами вдоль ручья. Но отвлеклись они всего на несколько секунд — вероятно, нас заметили. Нам вдогонку раздалось несколько одиночных выстрелов. Высунувшись, я ответил им короткой очередью и сразу же отступил.

Принимать бой вдвоем против такой толпы не имело смысла — нас просто сомнут. Вернее, сначала свяжут боем, сократят расстояние и потом сомнут. А учитывая наш сильно ограниченный боезапас, ранение Паши Корнеева — шансов закончить бой хорошо, было ещё меньше. Учитывая слова американца Тома Моргана, что под стенами уничтоженного бункера собралось не менее пятидесяти бойцов, то не сложно подсчитать — резервы у них точно есть.

Реалии вот они — по существу, Шут сейчас только половина бойца, а я с Калашниковым и одним запасным магазином к нему много не навоюю. Мы уже не раз оказывались в ситуациях, где противник превосходил нас числом и вооружением, порой и десятикратно, но тут был несколько другой расклад. Нам выбраться нужно, целыми желательно, фотографии и архив в штаб доставить… А вариантов особо-то и нет.