Ломоносов Бронзового века (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

— Увеличить напор раствора! Торопыга, докладываешь давление в приборе.

Так, одна десятая метра, полторы… Вот и пять есть. Пламя от горелки достаёт даже через очки и защитную полумаску на лице. «Шестьсот секунд — полёт нормальный!»

— Подаём горелку в печь!

Блин, только бы в печи ничего не треснуло! Я — идиот! Вроде бы и продумал всё, а забыл, что вчера её прогревали постепенно. Надо было горелку ослабить до минимума, и тогда подавать… Уже поздно. Остаётся только надеяться. Был бы верующим — взмолился бы, а так…

Уф-ф! Кажется, пронесло.

— Щипцы и первую пробу.

Да, температуру мы снова измеряем по цветам каления металла и по расплавлению. Белое каление — значит 1200 градусов и выше. Ждём… Оксид меди (I) снова расплавился, но это и ожидалось. Опаньки, фосфат калия — тоже. Интересненько, а безводный сульфат кальция. Запахло сернистым газом, сульфат частично слегка разложился, но плавиться не стал. Жаль, но на 1420 мы не вышли. Ничего, я упорный! Уберу влагу из метана, она точно часть температуры «отжирает», воздух начну предварительно подогревать… Много мехи не выдержат, но хотя бы до +50 оС вместо нынешних пяти мороза — уже хлеб. Мне ведь много и не надо, даже полторы тысячи градусов уже позволят сталь тигельным способом получать.

Но пока что… Мы только чугун плавить можем, да и то — не любой. Насколько я помню диаграмму «железо — углерод», самый науглероженный чугун, с содержанием углерода выше 5,5%, нам не расплавить. С другой стороны, а откуда ему взяться? Те чешуйки ведь вообще со сталью соседствовали. Значит, скорее всего, углерода немного. 2,2%, ну, 2,5%… Даже до «эвтектики»[8] не должно добираться. Распла-а-авим! И точно, «чешуйки» и кусочки начали «плыть», отделяться от шлака и потихоньку образовали на дне тигля озерцо жидкого металла. Я аккуратно снял шлак «лопаткой» из чистого железа и продолжил плавку.

— Дикий, тащи форму! Лить будем.

Разумеется, слитки чугуна я до того не отливал, но догадывался, что форму лучше предварительно просушить и прогреть.

Чёрт! Как же неудобно, оказывается, тащить жалкие три кило, если большая часть веса приходится на раскалённый чугун. Благо, недалеко. Пошла-пошла-пошла… Уф-ф! Скорее всего, даже начинающий литейщик за такую работу погнал бы меня, что называется, «ссаными тряпками». Вот только — его тут не было. А были мы, и нас — получилось. Первый слиток чугуна на два с небольшим кило остывал в форме.

— Ослабить давление. Уменьшить дутьё!

Небольшой перерыв. Кваску попьём… А там и продолжим работу.

Через какое-то работу по плавке чугуна мы продолжили, но занимался этим мой дядя — «сварщик» и «сталевар», я лишь присматривал. Тяжелая и опасная работа с раскалённым металлом вытягивала силы, так что мне нужно было отдохнуть. Но оставить площадку без надзора я не мог. Вот и приходилось «отдыхать, сменой деятельности».

Через некоторое время предложил отдохнуть и дяде, а сам взялся за варку стекла. Состав смеси соды, мела и песка мне был известен, но были варианты с сосудом. Корундовый тигель, железный или корундовый, но на слое из песка.

Уж не знаю, как это делали здешние мастера, но у меня более-менее приемлемый результат получился только в третьем варианте. В первом расплавленная шихта «растворяла» стенки «корундового» тигля, напитывалась им и тем самым поднимала температуру плавления. В итоге в тигле так и осталась тестоподобная масса. В железном тигле всё расплавилось без проблем, но стекло растворило частицы образовавшейся на поверхности тигля окалины, и приобрело насыщенный зеленоватый цвет. Оно бы и ладно, цветное стекло тут ценится выше прозрачного, да и мне всё равно, чем сосуды покрывать. Одна беда — состав больно неоднороден получался. Где-то ком почти прозрачный, а в другом месте интенсивный, как у бутылочного стекла из моего времени.

Третья попытка дала вязкую как кисель жидкость с какими-то твёрдыми включениями и пузырьками, да и по поверхности эта масса сплавилась с песчинками. Прозрачной она тоже не была, соединения железа и тут «постарались», придав зеленоватый оттенок. Мне невольно вспомнилось «лунное стекло» в окнах дворца Меньшикова. Примерно таким оно мне и запомнилось.

А в целом — не к чему придраться. Растолчём, покроем сосуды и «псевдо-фаянса» и запечём. Глядишь, и получится у меня подобие настоящей химической посуды. Пусть и не прозрачной, но в остальном — нормальной, стойкой ко всем моим реактивам.

Всё шло хорошо!

— Значит, говорите, дорогой Савлак, Еркаты укротили «огненных змеев»?

— Да, уважаемый…

Собеседник раздражённо махнул рукой и повторил:

— Зовите меня просто — «Советник»!

Ну да, а как же ещё? «Важный гость» в том селе внимательно выслушал и попросил рассказать всё другому человеку, более важному. А тот — третьему, вот этому самому. Для этой встречи пришлось добираться до Мцхеты. Но Волк не жалел о потраченных времени и усилиях. Им платили, причём с каждым разом — всё больше. А главное, как ни шифровался собеседник, слухи и выбранное место встречи позволили его опознать. Вахтанг, один из трёх советников «царя иберийского».

— Да. Советник. Мы с моим соратником по прозвищу Гоплит оба это видели. Останки этого «змея» упали неподалеку от нас. А между нами было около четырёх сотен шагов. Боюсь, скоро они смогут безо всяких баллист пускать горшки с огненной смесью на сотни шагов. Против них не устоят ни крепости, ни города, ни портовые склады, ни корабли.

— И ведь у них есть воины… — тихо и задумчиво пробормотал Вахтанг. — Знаешь, что придумали старшие родичи этого Русы? Они объявили, что любой, поучаствовавший в походе, получит землю на землях, с которых они изгнали колхов. Выжившие получат сами, а у павших землю выдадут родственникам. Кроме того, таких добровольцев они готовы кормить и поить, снабдить оружием… Уже сейчас у них есть десять шестидесятков добровольцев из других родов. И около тысячи своих воинов. Земля, а не золото — вот главная ценность, что для крестьянина, что для знатного человека. И они предложили в оплату нашу землю.

— Хитрецы! — скупо, по-волчьи улыбнулся Савлак.

— Да. А ведь скоро подойдёт родня из Эребуни. Немного, сотня или полторы, но это будут опытные воины. Теперь Еркатам есть, чем воевать с нами на дальних подступах. А ваши новости говорят о том, что они не станут обороняться, а продолжат захватывать наши земли.

«Они считают, что как раз возвращают свои земли!» — подумал Мгели, но ничего не сказал. Зачем попусту раздражать влиятельного собеседника?

— Это надо остановить. Скажите, Савлак, вы и ваши парни, смогли бы проникнуть туда и убить этого Русу? Разрушить его аппараты?

Волк задумался. И не только напоказ.

— Если достаточно заплатить моим парням — смог бы! — ответил он. — А вот если нанять еще несколько дюжин, то можно было бы не убивать и разрушать, а принести к вам. Зачем уничтожать такую ценность, если её можно заставить работать на себя?

Примечания и сноски к главе 19:

[1] Если кто-то не узнал, это фраза Коровьева из романа «Мастер и Маргарита».

[2] Реакции: CaCO3 + SiO2 = CaSiO3 + CO2 и Na2CO3 + Al2O3 = 2 NaAlO2 + CO2

[3] Реальный факт. О нём рассказывают посетителям музея при заводе и в сборнике рассказов «УАЗовские перекуры».

[4] Реакция: 2 NaAlO2 + CO2 + 3H2O = Na2CO3 + 2Al (OH)3

[5] Отражательная печь — плавильная печь, в которой тепло передаётся материалу излучением от газообразных продуктов сгорания топлива и от раскалённой внутренней поверхности огнеупорной кладки печи.

[6] Температура плавления Cu2O — 1242 оС, а фосфата калия — 1340 оС.

[7] Гидрокарбонат калия — K (HCO3)2. Автор старается изложить получение каждого нового препарата, тут получилось только в сносках. Его получают, пропуская через насыщенный раствор карбоната калия в воде углекислый газ. Источником углекислого газа в данном случае являлось брожение. Идёт реакция: K2CO3 + H2O + CO2 = K (HCO3)2. Растворимость карбоната калия в воде при 20 °C составляет 110,5 г в 100 мл воды, из такого количества получается ~ 160 гидрокарбоната калия, а его растворимость при той же температуре составляет всего лишь 33,3 г в 100 мл. В результате большая часть растворённого поташа превращается в выкристаллизовавшийся на дно гидрокарбонат калия. Кстати, в аппарате идёт обратная реакция и гидрокарбонат калия превращается обратно в поташ, выделяя углекислоту и воду.