Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ) - Воронцов Михаил

К сожалению, на воде было множество других лодок, и враги в них были живы.

Я положил в самострел болт и натянул тетиву. Самострел хорош тем, что перезаряжался быстрее огнестрельного оружия, и я, почти не целясь, выпускал стрелу за стрелой, и все они находили цель. Увы, если от этого татар и становилось меньше, то глазу это было незаметно.

Над головой свистнула стрела, так близко, что я почувствовал прикосновение оперения к лицу. Другая стрела вонзилась в ткань на плече моего кафтана, лишь по счастливой случайности не задев кожу. Я резко повернулся, вырвал стрелу, снова зарядил самострел и выстрелил.

Однако татары уже начали карабкаться по бортам.

— К саблям! — послышался крик Ермака.

Я выхватил саблю, ощущая холодную рукоять оружия в руке. Татары с криками ринулись на палубу. Воздух наполнился яростью и кровью.

Первый татарин залезть все-таки не успел — моя сабля раскроила ему голову, и он, обливаясь кровью, рухнул в воду. Второй все-таки успел ловко запрыгнуть в лодку и попытался рубануть меня саблей сверху вниз.

Я быстро отбил его удар и контратаковал, нанеся точный удар по шее. Он упал, но на палубе появился следующий. Мы дрались отчаянно и яростно. Каждая секунда была битвой на грани жизни и смерти. Враги прыгали на струг со всех сторон, и казалось, что поток их не иссякнет никогда.

— Держаться! — ревел Ермак, всаживая саблю в грудь очередному татарину.

Но тут мой взгляд выхватил что-то необычное. Со стороны берега к нашему стругу плыла лодка, в которой сидел огромный воин, полностью закрытый большим щитом и держащий в руках копье. Он был намного больше обычного человека и напоминал какого-то персонажа из легенд. В него полетело несколько стрел, но все они отскочили от щита, как от железной стены.

— Смотрите! — закричал я, показывая рукой на лодку, но было уже поздно.

Воин в лодке, не обращая ни малейшего внимания на шум и битву вокруг, приблизился к борту. Я видел, как он, держа в одной руке копье, другой зацепился за борт, и с ловкостью, удивительной для такого огромного тела, перескочил на палубу.

Все это время он неотрывно смотрел на Ермака.

Но тот не замечал его, находясь в самой гуще схватки. Вражеские клинки то и дело вскользь цепляли его кольчугу, но не могли пробить ее.

Я все понял.

В лодке был человек, специально отправленный сюда, чтобы убить Ермака. Для этого ему и было дано копье. Удар им не выдержит ни одна кольчуга на свете.

Сбросив за борт очередного татарина, я кинулся к Ермаку, но опоздал.

Огромный воин, не обращая внимания на схватку в двух шагах от него, поднял копье, и со всей своей звериной силой ударил им Ермака в грудь.

Занятый рубкой с другим противником, он не успел защититься, и я увидел, как удар опрокинул его в реку.

Глава 21

…Я прыгнул за Ермаком без раздумий. Ледяная вода захлестнула голову, сбивая дыхание. Где он? Где? Под водой уже почти ничего не было видно — только тени и призрачные силуэты. Сердце билось как бешеное, и я нырнул глубже, чувствуя, как затягивает холод. Какая-то часть меня предательски потребовала немедленно всплывать, потому что я и сам, хоть и не в железной кольчуге, но точно не в купальном костюме. Река затянет к себе и не отпустит.

Вот он! Ермак, находясь в сознании, пытался из последних сил сбросить с себя под водой кольчугу, потому что с ней никаких шансов точно.

Он медленно опускается ко дну. Его глаза были открыты. Я метнулся к нему, ухватился за плечо и дернул вверх. Пальцы скользнули по кольчужной рубахе, но я ухватил его под мышки, оттолкнулся ногами, и мы пошли вверх.

Мы всплыли чуть поодаль от того места, где Ермак упал в воду. По счастью, татар в лодках рядом не было, и нас никто не заметил. Мы дышали так, будто хотели вдохнуть весь воздух на планете.

— Ты живой, атаман? — прохрипел я. — Удар кольчугу не пробил?

— Живой, — ответил Ермак, — немного вскользь прошло. Повезло.

Мы кое-как залезли на борт. Ермак сделал шаг и упал без сил. Всему есть предел, поэтому пусть он хоть минуту отдохнет, подумал я, подобрал чью-то саблю и кинулся в схватку.

— Ермак жив! — закричал кто-то из казаков.

— Жив! Жив! — закричали другие.

На палубах стругов кипела драка. Звенели клинки, летели стрелы, даже пару раз выстрелили пищали.

Татарский воин, сбивший Ермака в воду, стоял на палубе. Его копье разило, как молния. Несколько казаков, убитых или раненых, лежали неподалеку. Он смеялся. Около него образовался круг — никто не смел больше к нему подходить.

Меня охватила ярость.

Подняв саблю, я кинулся на этого огромного воина.

Он увидел меня, улыбнулся еще шире и ударил копьем, но я ждал этого момента и успел уклониться. Древко зацепило меня за плечо, заставив поскользнуться, но меня было уже не остановить. Я подскочив вплотную, и, прежде чем гигант успел защититься, вонзил клинок ему в горло.

Татарин захрипел, упал на колени, а потом ничком, с глухим стуком ткнувшись головой о палубу. Кровь текла рекой.

— Кутугай! — глядя на него, закричали татары, будто не веря, что он мертв.

Казаки ответили им радостным ревом, и схватка закипела снова. Клинки с лязгом сталкивались и обрушивались на людей. Через полминуты к нам присоединился пришедший в себя Ермак — его сабля с яростью разила татар, а кольчуга со следами удара копья на груди отражала удары.

Но врагов было слишком много.

Придя в себя после возвращения Ермака и гибели Кутугая, татары снова начали теснить нас. А отступать на лодке можно недолго. Несколько шагов, и все, ты в реке, и никаких шансов выжить.

И вдруг прозвучали выстрелы. Не один, а много. Целая канонада. Пули скосили не одного врага и не двоих. Я обернулся и увидел, что спереди, оттуда, куда мы шли выдвигаются струги — копии, близнецы наших.

Их палубы озарялись вспышками выстрелов — пищали стреляли одна за другой.

Было темно, но мне показалось, что я смог рассмотреть в глазах татар обреченность. Они продолжили драться, но это было уже не то. Короткий всплеск отчаяния — а потом все, ожидание неминуемой смерти.

И она настигала их. При помощи казачьей сабли или выстрела из пищали.

Струги обоза охватили наше кольцо со всех сторон. Подмога продолжала стрелять из пищалей и луков. Некоторые татары, не выдерживая, прыгали в воду и пытались доплыть до берега, но едва ли это кому удалось. Казаки жестоко и методично, не тратя лишнего пороха, расстреливали темные фигуры в воде.

На наши лодки прибывшие казаки не высаживались — незачем создавать толпы. Татары, пятящиеся под ударами сабель казаков Ермака, были хорошими мишенями для пищалей людей с обоза.

Скоро все закончилось. Выстрелы и сабельный звон затихли.

Палубы стругов были залиты кровью, в воде покачивались десятки маленьких лодочек без людей и мертвые тела.

Мы победили. Дорогой ценой, но все-таки.

Наступившая тишина казалась невероятной. Плеск волн, разговоры, шорохи, все казалось каким-то необычным, потусторонним.

Я отложил саблю и сел, прислонившись спиной к мачте.

Вроде, все хорошо. Живой и даже не раненый.

— Черкас! — крикнул Ермак своему сотнику.

— Здесь! — ответил тот.

— Живой?

— Да!

Потом отозвался Елисей — он тоже выжил в схватке. Надеюсь, на прощание он хорошо дрался. Хотя куда ему было деваться — татары, даже узнав о том, что он собрался вернуться в Москву, едва ли сделали бы для него снисхождение.

Но два десятника, главных на остальных стругах, мертвы. И рядовых казаков погибло тоже много, как мы поняли из переклички. Почти половина наших бойцов или убиты, или ранены. Будь ты проклят, Кучум.

Но потери татар с нашими несравнимы. Огромное число врагов нашло свою смерть еще когда плыли к стругам, потом многие погибли в рукопашной схватке, а затем, когда показался обоз, началось просто избиение.

Думаю, не меньше трех сотен татар не пережили эту ночь. Почти все. Кучум получил еще один жестокий урок.