Подкидыш - "Alex O`Timm"

Начальство, теперь оказалось достаточно далеко, в Шанхае, я появляюсь очень редко, разве что удается сделать очередную фотографию, подобравшись ближе к интересующему нас объекту. Или найти какие-то пути подхода к нему, в остальных случаях живу, можно сказать в свое удовольствие. Разумеется, «в свое удовольствие» совсем не означает, что я бездельничаю. Совсем наоборот, как тот волк которого кормят ноги, я с утра до вечера на ногах. Приходится много мотаться по провинции и не только, заключая договора, поддерживая уже заключенные сделки, и так далее. Работа хоть и неспокойная, но вполне меня устраивающая.

Помню, когда-то мечтал о том, что сяду за руль грузовика и буду любоваться красотами Советского Союза. Я бы не сказал, что все получилось именно так. По стране поездить конечно удалось, но следить приходилось больше за дорогой, которую проще было назвать — направлением. Зато сейчас, я занимаюсь тем же, о чем мечтал в юности, правда это не СССР, а Китай, но зато у меня есть возможность в любой момент остановиться, полюбоваться природой и сделать несколько фотографий, которые вдобавок ко всему, кроме морального удовлетворения, приносят и неплохой доход.

Как-то посетив начальство в Шанхае, услышал, что одна из моих фотографий со знаменитой горой Канченджанго висит в кабинете самого Гиммлера, якобы потому, что у подножия этой горы, располагается один из входов в таинственную Шамбалу, прародину Ариев. Ну, не знаю, никаких дверей в иные миры, я там не видел, хотя гора действительно поражает воображение, ничуть не меньшее чем расположенная неподалеку Джомолунгма, до которой я пока не добрался.

А вообще я устроился очень даже неплохо. У меня имеется квартира, выделанная мне руководством компании, вполне приличный автомобиль, на котором я раскатываю по всей стране, неплохой оклад жалования, который пополняется и за счет моих фотографий. Я можно сказать окитаился до такой степени, что порой замечал за собой то, что даже некоторые мысли проскальзывают на китайском языке. В общем, я был честно говоря доволен своей судьбой, хотя и с ужасом поглядывал в будущее.

Доносящиеся до меня вести из метрополии явно говорят о том, что очень скоро начнется война, и все происходящее в Германии, да и в остальном мире указывает на то, что эта война принесет с собой множество потерь и разочарований. А еще больше, меня беспокоит то, что вряд ли Германии будут столь необходимы сведения, отправляемые мною руководству, касающиеся Китая. И меня вполне могут отозвать обратно, закинув в котел войны. Разумеется, на этот случай, я уже в какой-то степени, приготовился, но всякое может произойти. Так или иначе, у меня есть еще как минимум пара лет относительной свободы, которая даст мне возможность лучше подготовить пути отступления. Как бы то ни было, а воевать против своей настоящей Родины я не стану.

В середине октября 1938 года, я был вызван с отчетом в головное отделение «Agfa», расположенное в Шанхае. В общем-то подобное происходило каждый год, разве, что ближе к окончанию года, и потому, никаких подозрений или опасений с моей стороны не вызвало. Но, сдав отчет руководству компании, я был ошарашен тем, что меня отзывают с должности представителя компании, и я перехожу под прямое подчинение руководству Абвера. Это конечно вызвало некие опасения, но в общем-то арестовывать меня, никто не собирался, самое многое, чего стоило бы опасаться, так это отправки в Германию. Но на этот счет у меня было в общем-то практически все готово.

За время работы в провинции, мне удалось сделать для себя Гонконгский паспорт, открыть счет в английском банке и закинуть туда неплохие деньги, с проданных фотографий, и в общем имелась неплохая возможность затеряться. Тем более, что за это время я неплохо выучил английский язык, на китайском так и вообще разговаривал как на своем родном, некоторые средства для того, чтобы сесть на какое-то судно и отправить в любую англоязычную страну, у меня имелись, пусть и не в достатке, но на первое время их должно было хватить. А там будет видно.

Впрочем, мои опасения не оправдались. Оказалось, что руководству понадобился универсал, способный в одиночку, совместить сразу несколько должностей. То есть уметь водить автомобиль, и разбираться в ремонте вверенной техники, иметь навыки связиста, и работы, связанные с монтажом и непосредственно работой на радиостанциях, по возможности знающему фотографию, то есть основы съемки, проявления пленок и печати фотографий. А также свободно говорящего на китайском языке и некоторых местных наречиях.

В общем-то подобными навыками обладал любой представитель спецслужб, из находящихся на данный момент в Китае. Но лозунг: — «Молодым везде у нас дорога!» Придумали, явно не в СССР, а много раньше, и потому, в качестве такого специалиста, выдвинули именно меня. К этому моменту, мой возраст едва перевалил за двадцативосмилетний рубеж, опыта работы было более чем достаточно, поэтому никаких сомнений моя кандидатура ни у кого не вызывала. Мне поздравили, ос присвоением очередного звания — оберлейтенанта, и объявили о том, что я должен не позднее февраля будущего года, прибыть в Калькутту, дождаться прибытия экспедиции Эрнста Шеффера, и встретив его, присоединиться к его команде. Далее самым коротким путем проводить экспедицию к горе Канченджанга, как это звучало на немецкий манер. Все дальнейшие указания, я получу именно от него, перейдя в полное подчинение штурмбанфюрера СС.

В общем-то предполагаемое задание не предвещало никаких особенных проблем. Встретить, проводить до места, показать знакомую гору, может в процессе работы, выполнить пару поручений, в пределах моей компетенции. Ничего особенного. То, что я перейду в подчинение штурмбанфюреру СС, тоже не вызывало отторжения, он фактически майор, я оберлейтенант, иначе и быть не может. Поэтому решив, что мне предлагается достаточно легкая прогулка на север Индии, и дальше до границы с Тибетом, я воспринял это скорее, как внеочередной отпуск, и в общем-то в какой-то степени, оказался прав.

Сдав все отчеты, и передав дела моему приемнику, сразу же сел на попутное судно и отправился в Индию. Немного жаль было оставлять здесь свой автомобиль, но по сути, я хоть и привык к нему, но это был автомобиль компании. Надеюсь Шеффер не окажется безлошадным, иначе наша экспедиция затянется очень надолго. Прибыв в Калькутту, снял жилье, и в общем-то ничем особенным не занимался, разве что обвешавшись фотоаппаратами, обошел все доступные достопримечательности, делая фотографии храмов, людей, природы. То есть занимался своим обычным делом, ну и соответственно отдыхал. Разумеется, первым делом наведался в морской порт, где сразу же узнал о времени прибытия, интересующего меня судна, и сказав свой адрес, попросил предупредить, если он по каким-то причинам придет раньше времени. Такое иногда случалось. Впрочем, не в этот раз.

Седьмого апреля 1939 года, экспедиция Эрнста Шеффера, высадилась в порту Калькутты. Я к этому времени находился уже там, и сообщив данный мне пароль гарантирующий узнавание, встретился с начальником экспедиции. Эрнст, несмотря на свое звание, оказался вполне адекватным человеком, к тому же моим ровесником, поэтому общий язык мы нашли с первых слов общения. Он еще раз обозначил цели экспедиции, и сказал, сейчас его интересует именно гора Канченджанга, заодно поинтересовавшись, бывал ли я в тех местах. Улыбнувшись спросил, правда ли, что в личном кабинете Гиммлера висит фотография этого места. По моим сведениям, Шеффер перед отъездом имел приватный разговор с рейхсфюрером и наверняка видел эту фотографию.

— Да, я видел это фото, и честно говоря, с удовольствием познакомился бы с человеком, сделавшим этот снимок.

— Он перед вами, штурмбанфюрер.

Иных вопросов не последовало. Зато сразу же встал вопрос, как лучше добраться до тех мест. В экспедиции имелось пара грузовиков и легковой автомобиль. Всего в команде насчитывалось одиннадцать человек, пятеро в основном составе, и шестеро обслуживающего персонала. Я стал двенадцатым, и Шеффер отметил, что это хорошее число для продолжения экспедиции. Вообще он был слегка помешан на мистике, правильных числах, и особенно рунической письменности. Правда к теории «мирового льда» относился с некоторым скептицизмом, хотя и не особенно афишировал это. Его основные знания в зоологии, ботанике, тоже поражали воображение, он мог часами описывать птиц, животных, растения, рассказывая о том, где именно все это видел, и об их соседстве и условиях жизни.