Южный поход (СИ) - Тыналин Алим

Вместо того, чтобы испугаться, гибель товарища раззадорила воинов и они еще быстрее заработали копьями. Я отбивал удары саблей, Гриша разил шпагой, а Милорадович стоял сзади и сражался с врагами, наседающими на нас с тыла. Краем глаза я заметил, что зловредный правитель города успел вероломно скрыться в своем трехэтажном обиталище, оставив нас на съедение своим волкам. Бедного переводчика я больше не видел, видимо, он уже погиб.

Мы отбивались из последних сил, потому что копьеносцев было полным-полно, не меньше сотни. Милорадович ругался так, что в аду все черти должны были покраснеть от стыда. Наконец, Гриша получил удар копьем в плечо, меня тоже кольнули в ногу.

Я старался защитить Милорадовича, но мне и самому пришлось тяжко. Мое обещание прихватить с собой двоих-троих противников на тот свет оказалось трудно выполнимым, поскольку я никак не мог пробиться сквозь их ощетинившийся копьями строй.

В этот миг за городом ударила пушка.

Напор копейщиков сразу ослаб, они остановились и прислушались. Ядро ударило в стену, раздался глухой удар. Где-то далеко истошно завопили защитники города.

Почти сразу выстрелили другие пушки. Я услышал глухие шлепки ядер об стену, потом грохот.

Копейщики нервно оглядывались по сторонам. Из окна своего дворца высунулся правитель города и что-то завопил на своем языке. Воины отступили от нас и подняли копья наконечниками вверх.

Мы осторожно пошли через площадь сквозь ряды врагов, а правитель продолжал кричать из окна. Потом он исчез, а переводчик сказал рядом дрожащим голосом:

— Благороднейший Суюнчходжа-султан просит извинений за это недоразумение и обязуется возместить все убытки.

Оказывается, ловкий толмач успел спрятаться где-то рядом с нами, причем я его даже не заметил в пылу схватки. Теперь, когда опасность более-менее миновала, он снова очутился рядом с нами.

Мы выпрямились и шли через площадь, настороженно держа сабли наготове. Только Милорадович шагал, как ни в чем не бывало. Я готов был бежать к коням без оглядки, а затем ускакать отсюда на все четыре стороны, а он вдруг остановился прямо посреди площади, достал из кармана трубку и начал набивать ее табаком.

— Ваше превосходительство, пойдемте скорее, — отчаянно прошептал Гриша, зажимая рану на плече.

Я чувствовал, как по моей ноге через штанину течет мокрая и липкая кровь, но молчал. Молчали и все воины вокруг, наблюдая за молодым генералом в разорванном мундире.

Трубку удалось разжечь не сразу, но руки у Милорадовича ничуть не дрожали. Он спросил у адъютанта, не отвлекаясь от трубки:

— Куда так торопишься, Гришаня? Дай трубочку выкурить и пойдем дальше. Иди пока, готовь коней.

Адъютант замотал головой и ответил:

— Ну уж нет, ваше превосходительство, как же я вас с этими кровожадными людоедами оставлю.

От трубки показался легкий сизый дымок и Милорадович довольно затянулся. За городом снова рявкнули пушки и опять звучно ударили в стену. Копьеносцы оглянулись на звуки выстрелов.

— Как считаете, Виктор, в этом году останутся в моде французские плащи с тройной пелериной? — хладнокровно спросил генерал, не обращая внимания на крики со стороны ворот. Его глаза лучились каким-то особенным, дерзким весельем.

— Я думаю, они останутся модными не только в этом, но и в следующем году, — в тон ему ответил я. — Надеюсь, когда мы встретимся с французами в Дели, они подарят вам по одному экземпляру.

— Да, надо попросить их захватить с собой из Парижа парочку плащей, — серьезно ответил Милорадович.

Выкурив трубку, он аккуратно вытряхнул пепел на камни. Воины вокруг завороженно смотрели, как серая пыльца оседает на площади. Затем генерал спрятал трубку в карман и пошел дальше.

Мы добрались до коней и я, перед тем, как забраться в седло, наградил Смирного испепеляющим взглядом. Конь понуро опустил голову.

Когда мы отъезжали с площади, правитель выбежал из своего дворца и направился к нам, что-то крича. Следом за ним мчались его сановники. Я заметил, что солнце уже опустилось достаточно низко и через всю площадь легли длинные тени от домов и мечети, стоявшей в западной части города.

— Он просит остаться, — осторожно сообщил переводчик.

— Нам уже не о чем разговаривать с этим мерзким ублюдком, — ответил Милорадович и послал коня по улице крупной рысью.

Мы поскакали следом за ним. Проехали через весь город по большой широкой улице мимо тех же самых домов. Один раз вдалеке мелькнули палатки и торговые ряды базара.

Вскоре мы выбрались к воротам. Я опасался, что они будут закрыты. Это так и было, а еще возле них настороженно стояли воины с копьями и саблями.

Придется пробиваться, обреченно подумал я. Милорадович направил коня прямо на ворота и прибавил ходу. Когда мы почти доехали, стража открыла ворота и расступилась.

Мы выбрались из города и поскакали к войскам, так и стоявшим перед стенами. Одна пушка выстрелила и ядро со свистом ударило в стену. Остальные пушки промолчали, потому что Платов заметил нас и приказал прекратить огонь.

Глава 23. Штурм города

Сказать, что выйдя благополучно из Туркестана, Милорадович был в ярости, это не сказать ничего. Он продолжал браниться, пока мчался к войскам. Я и не знал, что генералам ведомы такие изощренные ругательства.

Когда мы добрались до войск, навстречу выехали Платов и два полковника, Яковлев и Колпаков.

— Вы ранены? — спросил Платов и поглядел на городские стены. — Я же говорил, что случилось неладное. Этим азиятам веры нет, в любое время готовы горло перерезать.

— Это вы приказали стрелять из пушек? — спросил Милорадович. — Слава богу, что догадались. Если бы не вы, нас бы там растоптали. Они понятия не имеют о неприкосновенности парламентеров.

Он к тому времени уже успокоился и улыбнулся, вспоминая, как сражался против копьеносцев.

— Надо наказать их за вероломное нападение, — сказал Гриша.

— Верно, так и сделаем, — кивнул Милорадович. — Матвей Иванович, готовьтесь к штурму. Где майор артиллерийской роты?

Главный пушкарь в полной готовности ждал приказов у своих орудий. Он подошел к Милорадовичу, который поблагодарил его за своевременную стрельбу.

— Хватит ли у нас боеприпасов, чтобы пробить стену? — спросил затем генерал.

Я сидел неподалеку на камне, где полковой врач сделал мне перевязку. Рана оказалась неопасной и хотя вытекло много крови, лекарь заверил меня, что вскоре я смогу ходить с прежней скоростью. Он хотел поставить мне пиявок, чтобы, как он выразился, «сбалансировать потерю крови в ноге изъятием лишней жидкости из головы», но я искренне поблагодарил его и послал прочь.

— Хватит, ваше превосходительство, — заверил майор. — Первые несколько ядер уже начали процесс бреширования в стене. Крепость выстроена из глины, мы ее вскоре проломим.

Я надеялся, что его слова не расходятся с делом, потому что стены на самом деле были чертовски толстые. Милорадович, похоже, не разделял моих сомнений. Что же, сегодня он уже успел показать свою удаль, да к тому же, в отличие от меня, гражданской штафирки, он всю жизнь провел на войне и имел кое-какой опыт в осадах.

— Отлично, майор, — сказал Милорадович. — Тогда начинайте обстрел, пока совсем не стемнело. Сделайте брешь вон там, между воротами и северной частью стены.

Майор кивнул и отправился назад к пушкам. Милорадович попросил ужину, поскольку, как он сказал, «проголодался после гостеприимной туркестанской трапезы». Я тоже перекусил, сидя здесь же, на камушке неподалеку от командного пункта.

Вскоре пушки продолжили обстрел. Ядра со свистом летели в стену и бились об нее, как о затвердевшее тесто, а затем падали в ров. По стене расползались извилистые трещины и отваливались небольшие куски. Некоторые ядра били с такой силой, что проникали внутрь стены и оставались внутри, как горошины в сметане. Затем наступила заминка и я увидел, что пушки тянут с помощью лошадей на другое место для обстрела, дальше от прежнего метров на сто. Кроме того, артиллерию втащили на небольшой бугор.