Кровавая весна 91-го продолжается (СИ) - Шу Алекс

Чуть дальше шла молодая парочка с коляской, весело щебечущая стайка девочек-подростков, несколько мужиков в возрасте с шахматными досками под мышками. Ярко светило солнце, порывы легкого весеннего ветерка овеивали лицо прохладой. Девчонки болтали между собой, весело рассказывал анекдоты Рудик, но Максимов его не слушал. Внутри навязчивой острой занозой кололо нарастающее тревожное предчувствие, будто он упустил, проглядел что-то критически важное. Андрей лихорадочно проматывал в голове все проплывающие перед глазами картинки, пытаясь понять, что вызвало такую реакцию. Осознание накатило ледяной волной, заставив политтехнолога неподвижно замереть. Глаза старика! В них не было стеклянного выражения и пустоты, характерных для давно опустившихся алкоголиков. Наоборот, в том коротком взгляде, брошенном на Максимова, перед тем как дед отвернулся, мелькнула искорка звериной ненависти. И сами глаза черные, как у маньяка! Во время короткой схватки в лесу, они навсегда запечатлелись в сознании политтехнолога…

— Ты чего? — компания одноклассников тоже остановилась, заметив состояние Андрея.

Максимов оглянулся. Старика не было. Только раскидистые ветви деревьев сочувственно покачивались под порывами ветра там, где он недавно прошел…

— Ничего, — выдохнул Андрей. — Показалось, наверное.

Глава 20

Вернувшись с прогулки, Максимов первым делом перезвонил Громовым. Ему повезло, Дима оказался в гостях у родителей, и уже пришедший домой Вадик сразу позвал его к телефону.

— Да, привет Андрей. Что там у тебя? — раздался в трубке знакомый голос опера.

— Поговорить надо, — тихо, прижав трубку к губам, ответил Максимов.

В гостиной, где устроились родители, по телевизору шел музыкальный концерт, гремели песни, но Андрей на всякий случай, старался говорить не громко, чтобы не беспокоить предков, особенно мать, эмоционально переживавшую возможное участие сына в будущей поимке маньяка.

— Это срочно? — лениво поинтересовался Дима. — До завтра подождать не может? Меня тут матушка варениками с мясом и сметаной от пуза накормила, даже двигаться лишний раз лень.

— Помнишь, мы в Митяевку и Строгово ездили? На эту тему, — намекнул Андрей.

— Понял, — посерьезнел опер. — Через пять минут зайду. Что там Светлана Аркадьевна? Ты с ней уже поговорил? Она меня сковородкой не пришибет?

— Поговорил, — усмехнулся Максимов. — Сначала рвала и метала. Потом немного успокоилась, ждёт московского следователя в гости.

— Мы с Максимом Олеговичем с прокурорским уже предварительно пообщались. Убедили проводить разговор не в кабинете, а у тебя дома. Теперь от тебя отмашку ждём, — сообщил старший лейтенант.

— Вот и отлично, — одобрил политтехнолог. — Приходи смело, никто тебя доставать не будет. Мать отлично к тебе относится, может что-то скажет, но истерик и обвинений точно не будет.

— Ладно, — повеселел Дима. — Жди, через пять минут подскочу.

Максимов дождался, пока в динамике зазвучали отрывистые короткие гудки, и повесил трубку. Затем приоткрыл дверь гостиной.

На экране, похожий на поджарую гончую, пародист Александр Иванов с бесстрастным выражением лица, издевался над очередным стихоплетом, держа на вытянутой руке стопку листов. Родители, раскинувшись на диване, улыбались, вслушиваясь в сочащиеся ядом и сарказмом вирши юмориста.

— Мам, пап, ко мне сейчас Дима Громов зайдет, брат Вадика, на несколько минут. Нам надо поговорить.

Улыбки с лиц родителей моментально пропали, будто их стерли ластиком.

— Это касается ваших дел с поимкой маньяка? — встревожено осведомилась напрягшаяся Светлана Аркадьевна.

— Завтра вечером московский следователь к нам в гости должен прийти, мы же уже это обсуждали, — напомнил Андрей. — Вот и надо кое-что с Димой обговорить перед этим. Чисто технические моменты.

— Ты смотри, технические моменты, — подбоченилась матушка. — А нас в эти технические моменты посвятить нельзя?

— Да там, абсолютно невинные дела, — отмахнулся Максимов, — Внутренняя кухня. Дима мне помогает, подсказывает, как держаться с начальством, что говорить. Вы же знаете, мы с Вадиком дружим, он меня с малых лет знает, не подставит и всегда поможет. А служебную информацию ему перед всеми говорить неудобно. Одно дело с меня слово взять не распространяться, другое перед нами всеми вещать.

— Да что ты говоришь, — начала заводиться Светлана Аркадьевна, но отец успокаивающе накрыл своей огромной ладонью руку матери и она замолчала.

— Хорошо, разговаривайте, — кивнул Николай Иванович. — Только не долго. Мы уже скоро спать ложиться будем.

— Минут пятнадцать, не больше, — пообещал Максимов. — А может и меньше.

Дима примчался, быстро, как обещал. Не прошло пяти минут, как заверещал звонок. Максимов первым метнулся в прихожую, открыл замок и жестом пригласил гостя заходить.

Когда опер снимал кроссовки и передавал куртку хозяину, Светлана Аркадьевна и Николай Иванович появились на пороге прихожей.

— Здравствуйте, — поздоровался старший лейтенант.

— Привет, Дима, — отец шагнул навстречу, протянул ладонь. Мужчины поздоровались.

— Здравствуй, здравствуй — многозначительно протянула Светлана Аркадьевна, облокотившись на дверной косяк гостиной. — Дмитрий, ты ничего не хочешь мне сказать?

— Я думаю, всё, что надо вам уже Андрей сказал, — вежливо ответил опер. — Но если у вас имеются какие-то вопросы, всегда готов на них ответить.

— Дима, вопрос у меня только один, — мать пристально глянула в глаза Громову. — Ты же понимаешь, что если с сыном что-то случится, всем вам мало не покажется?

— Понимаю, Светлана Аркадьевна, — вздохнул старлей. — Я его никуда не тянул. Это Андрея инициатива. Но со своей стороны обещаю, сделаю всё что могу, чтобы с ним ничего не произошло. Завтра же подниму вопрос, чтобы за ним присматривали. Вадька с другими пацанами постоянно рядом будет.

Андрея инициатива, говоришь? — мать прожгла многообещающим взглядом Максимова. — Ладно, мы с ним на эту тему потом пообщаемся. Твоё обещание я хорошо запомнила. Учти, не сбережете сына, пеняйте на себя, ты меня знаешь.

Дима благоразумно промолчал.

— Мам, перестань, я уже взрослый, — попробовал вмешаться Андрей. — Сам хожу в туалет и всё такое.

— Помолчи, — отрезала Светлана Аркадьевна, минуту сурово смотрела на невозмутимого милиционера. Наконец лицо матери чуть смягчилось:

— Ладно, идите, общайтесь. Только не долго. И помни, Дима, я не шучу.

— Буду помнить, — пообещал опер.

Оказавшись в своей комнате, Максимов пропустил гостя, аккуратно закрыл за собой дверь.

— Присаживайся.

Опер плюхнулся на диван.

— Рассказывай, — потребовал он.

Андрей в нескольких предложениях обрисовал встречу с дедом-алкоголиком.

— Ты уверен, что это был маньяк? — после небольшой паузы поинтересовался Дима.

— Уверен, — кивнул Максимов. — Я его по глазам вычислил, иначе бы не узнал. Хорошо гад загримировался, даже меня в заблуждение ввел, когда понял, что это убийца, уже поздно было, удрал зараза.

— Как только домой приду, перезвоню, Максиму Олеговичу, — пообещал Дима. — Будем за тобой приглядывать. И ты один никуда не ходи. Если что-то надо, Вадьку бери с собой, Вернера, Саню Русина. Чем больше вас будет, тем лучше. И по вечерам не шляйся. Понимаю, дело молодое, за Валерией ухаживать надо, но всё-таки пока с вечерними свиданиями лучше повременить.

— Так и сделаю. Только вы запускайте мой план, как можно скорее, — попросил Андрей. — Я уже фразы придумал, и интервью для газет написал. Чем больше будет шума, тем лучше. Маньяк начнёт психовать, суетиться, а значит, на эмоциях совершать ошибки. Я не хочу годами ходить и оглядываться. И за Леркой присмотрите. С ней Рудик теперь постоянно ходит, я с ребятами приглядываю, но этого недостаточно. Мало ли что этому полоумному в голову взбредет.

— Присмотрим, — пообещал опер. — Как только твоя мать даст согласие, сразу процесс запустим.