Трудовые будни барышни-попаданки 5 (СИ) - Дэвлин Джейд

Ну хоть этого греха не случилось. Но что делать-то?

— Эмма Марковна, мне собираться, новое место искать? — спросила Настя. И вдруг всхлипнула, даже зарыдала. — Как я Ивану скажу? Он же, муженек мой, не знает. И как ему объяснить?

Кстати, да, Эммочка, поторопилась ты со свадьбой. Две судьбы в твоем приговоре.

И я, не думая, правильно ли это, хороший ли это менеджмент, просто обняла девочку и плакала с ней пару минут. Причем искренне — меня-то с супругом тоже сейчас гонят.

Потом сказала:

— Анастасия, я твоего мужа назначу временным управляющим на Егорьевский завод. Сама знаешь, какие там дела. Поедешь с ним, наведешь порядок. Все его приказы и решения — твои. Там правда непростая ситуация, лучше тебя никто не справится.

Настя кивнула, улыбнулась сквозь слезы.

— Спасибо, Эмма Марковна. А я… А я еще вас увижу когда-нибудь?

— Конечно, милая моя. — И я обняла Настю еще раз.

На рассвете Анастасия и ее супруг отбыли. А мы — вечером.

Что же касается управителя головного питерского офиса, то я решила вопрос просто: выдернула из Приволжского офиса его руководителя — Алексея. Алексейка, встретивший меня гренками в первый день по приезде, остепенился, выучил два языка, носил пышные бакенбарды — прикрыть обожженную щеку. Дала ему два дня, не столько на сборы, сколько на поиск преемника по своему выбору и введению того в курс дел.

Глава 43

Не считая расставания с Настей, отъезд прошел благополучно. Разве что чуть не забыли ребенка в Аничковом дворце. В тот вечер, когда нам объявляли приговор к изгнанию, Сашка-царевич увлек Сашку-сына к своему папеньке, отходящему от наркоза. У меня отложилось в голове, что сыночку гостить у друга еще сутки. Лишь в Новой Славянке сообразила, что через сутки нам следует быть в пути. Опять плыть на Фонтанку — малого-то верните?

Не пришлось. Сашку доставили царской каретой на следующее утро. Был он печальным и важным: печальным — от преждевременного расставания с тезкой, важным — от порученной миссии. Передал мне на словах благодарность от Николая Палыча: голова ясная, зубы не болят. Еще его императорское высочество сожалеют о случившемся, а странных и вздорных слухов не желают ни знать, ни слышать.

Царевич расставался в слезах. Пять раз спросил: когда опять увидимся? Сашка обещал, что непременно, уже этой осенью. Если бы я могла проинструктировать сына, то посоветовала бы сказать: все зависит от бабушки Марии Федоровны. Ну и от дяди, тоже Александра.

Нет, не сказала бы. Зачем омрачать детскую дружбу интригами возрастных дядь и теть?

Любопытно, что «вздорные слухи» дошли до уезда в самом искаженном виде. И соседи-помещики, и губернские власти не могли понять, что же это — отпуск или ссылка? Поговаривали, что я с мужем, то ли благодаря паровой машине, то ли электрической, получила пророчество о судьбе царя. А также другое, серьезно обидевшее Аракчеева. Потому нас и попросили покинуть столицы.

Соседей раз в неделю принимать приходилось. И отвечать на застенчивые вопросы. Но я достаточно скоро выработала формулу ответа. Конечно, шепотом, в уголке, наедине.

— Иван Спиридоныч, давайте честно: если у вас выйдет недоразумение с Аракчеевым, чем вы можете его одарить? Тысячей ассигнаций, кадушкой масла, бочонком рыжиков соленых? Если мне разрешили в свое поместье уехать, подумайте: вас куда отправят, если вы узнаете царскую тайну? Слышали про полуостров Камчатка?

Иван Спиридонович что-то про Камчатку слышал, прикрывал рот ладонью и расспросы прекращал.

Время от времени я и сама задумывалась о своих импровизированных пророчествах. Самый непростой случай, конечно, был с царем. Когда-то, в уже далеком 1812 году, понадобились совокупные уговоры всего двора и генералитета, чтобы Александр Палыч покинул театр боевых действий и не мешал Барклаю, а потом Кутузову одолевать Наполеона. С той поры царское упрямство затвердело, и нынче, пожалуй, все пророки и святые старцы не убедили бы императора отказаться от задуманной поездки.

Повторно предупреждать Аракчеева, как и его любовницу-садистку, я не собиралась. Пусть госпожа Минкина получит то, что причитается. Если кого спасать в этой ситуации, так это несчастную дворню. Но не скажешь же людям: «Зарежете эту тварь — вас кнутом забьют». Историю я помнила плохо, и все же в голове отложилось: не заговор это был, а моментальная реакция на особо изощренное мучительство.

И чаще всего обращалась мыслями к своему пророчеству № 3. Очень грустная история. Из тех, которые не разрядить, даже если была бы с супругом неотлучно в Питере. А уж здесь, в Голубках…

История, между прочим, очень хорошо характеризующая специфику российской элиты и объясняющая причины общественного недовольства. Я тоже слышала о ней когда-то; здесь же удалось встретить героев. В том числе и юношей, которым этот сентябрь не пережить.

Однажды Владимир Новосильцев заглянул в имение генерала Чернова, познакомился с дочкой Екатериной, влюбился, через четыре дня сделал предложение. Разница в возрасте — девять лет, он флигель-адъютант, она генеральская дочь, внешне посмотреть — равный брак. А вот мамочка Новосильцева взбеленилась и объявила его мезальянсом.

С чего это? Отец Кати — Пахом Чернов, до 1804 года, когда царь даровал ему, коллежскому советнику, потомственное дворянство, неизвестный. Может даже, происхождением простолюдин. Потом — полковник Петербургского ополчения в 1812 году, подвиги, награды, чин генерал-майора. Но ни знатных предков, ни денег.

Новосильцева — урожденная Орлова, не из таких мелкопоместных Орловых, как мой супруг, а «настоящих», всемирно знаменитых, тех самых братьев, что замутили заговор в пользу Екатерины, еще не ставшей Великой. Свергли Петра III, который под их надзором благополучно скончался в Ропшинском дворце от внезапного приступа. Плюс Григорий Орлов утешал царицу и доутешал до внебрачного сына.

Сколько на них пролилось милостей — не мне рассказывать. Дочь Владимира Орлова Екатерина вышла за бригадира конной лейб-гвардии Новосильцева — тоже ордена некуда вешать, денег куры не клюют. Единственный сын Володя — красавец, фехтовальщик, флигель-адъютант. И тут невеста — Екатерина Пахомовна. Позор на род Орловых! Не нужна мне знать с таким отчеством, настоящую знать найдем!

Вообще-то, конечно, наглость. Особенно если вспомнить, что отец братьев-фаворитов, Григорий, тоже дослужился до генерал-майора, как и Пахом Чернов. Кто бы мог подумать: не всякий генерал в тогдашней России — аристократ.

Владимир невесте не отказывал, с мамой не спорил, просто тянул со свадьбой, пока это не стало неприличным, ну и до Черновых дошли слухи насчет «Пахомовны». И завертелось. Брат Константин Чернов послал вызов на дуэль. На первом этапе предотвратили — Владимир сказал, что от свадьбы не отрекается. Но дату не называет.

Все еще могло бы обойтись: Черновы — остыть, мамочка Новосильцева — образумиться, не рисковать сыном. Но тут пошли внешние факторы. Например, поэт-декабрист Рылеев. Стал Чернова, тоже члена тайного общества, подначивать. Тот предупредил жениха: пока нет даты свадьбы, к сестре не подходи.

Подошел. Перчатка, вызов, дуэль на самых страшных условиях: восемь шагов, два выстрела, два неизлечимых ранения. Чванливая дура, погубившая единственного сына, — в монашки. И демонстрация-похороны. Я даже строчку-слоган запомнила: «Клянемся честью и Черновым». Надо было убить двух мальчишек, чтоб одним клясться.

Самое печальное, что все они еще живы, а что делать-то? Сошлись принцип на принцип: «не возьмет сын незнатную» с одной стороны — «отомстим напыщенным аристократам» с другой. Людей, искрящихся ненавистью, не переубедить. И с Новосильцевой дохлый номер. Она на балах и раутах глядела на нас как на пустое пространство, спасибо, не врезалась. Мы для нее — не Орловы.

Как говорила моя мама, всех котят домой не заберешь. Все равно обидно и печально.