Ветер перемен, часть первая (СИ) - Заречный Александр

- Да мы просто, товарищ прапорщик... - попытался как-то оправдаться Юра, но старшина перебил его.

- Я с вами потом поговорю, а сейчас - бегом!

Глава 17

Полковник Сидоренко крякнул от досады и не вешая трубку нажал на рычаг. Под стеклом на столе лежал список телефонов важных подразделений и служб. Палец полковника заскользил вниз по списку и остановился на слове " комендатура". Набор номера

- Дежурный по комендатуре капитан Осипенко!

- День добрый, капитан, это начальник ГДО полковник Сидоренко. Сегодня ночью много было доставлено патрулями самоходов?

- Так точно, товарищ полковник, много! - ответил дежурный. - Забили гауптвахту под завязку. Оно и понятно - Новый год.

- Ясно, спасибо капитан! - полковник повесил трубку. Быстро надел шинель, шапку и вышел из кабинета. В конце коридора располагалась комната личного состава Дома офицеров. Сидоренко распахнул дверь и скомандовал: - Юра, поехали!

Сержант Юра Возняк, шофер Уазика, прикреплённого к ГДО, закрыл книгу, которую он пытался читать сквозь дремоту и чуть не бегом последовал за своим начальником. УАЗик стоял прямо возле входа и полковник уже забирался на переднее сиденье. Юра оббежал машину и вскочил на место шофера.

- На гарнизонную гауптвахту! - коротко бросил полковник. Юра сразу понял, что шеф не в духе и самое разумное делать всё молча и быстро. Мотор заурчал и Юра лихо вырулил на проезжую часть. Ехать было совсем недалеко. Риза город небольшой и все советские воинские части в нём находились компактно. Только 23-й танковый полк, в котором и служили музыканты находился несколько на отшибе, возле железнодорожного вокзала. Что и понятно - танки из полка сразу попадали на погрузку на железнодорожные платформы.

Всего за пять минут Юра домчал шефа до гауптвахты.

Полковник прошёл в комнату дежурного. В нос ударил запах застарелого табака, который образуется в помещении, где много и постоянно курят, но сегодня к нему добавился и перегар. "Гуляют все!"

- Зидравия желаю, товарищу польковник! - сержант сидевший за стеклом, вскочил и приложил руку к шапке, - Помощника дежурная сержанта Хабибулин!

- Где дежурный? -не выдержав полковник поморщился. Уж очень здесь воняло.

- Товарища старший лейтенанта отыдыхает! - Хабибулин старался выговаривать трудные слова, но от лицезрения начальства выходило хуже обычного.

- А чего это он до сих пор отдыхает? - удивился полковник и не дожидаясь ответа приказал: - Буди! И побыстрее!

Сержант метнулся в комнату отдыха и оттуда вскоре послышались звуки перебранки. Видимо дежурный никак не хотел просыпаться и посылал своего помощника куда подальше. Полковник не выдержал и крикнул:

- Старший лейтенант, вас здесь целый полковник дожидается! Потрудитесь встать!

Шум брани прекратился и в дверях показался дежурный. Вид его был совсем не боевой.

- Товарищ полковник, - слегка заплетающимся языком попытался рапортовать старший лейтенант, - дежурный по....

- Мне всё равно, кто вы! - перебил полковник Сидоренко, - Мне нужно знать доставлялись ли сегодня ночью на гауптвахту музыканты в количестве шести человек?

- Музыканты? - переспросил дежурный и на его помятом лице отразились усилия понять о чём его спрашивают. - Сегодня много кого доставляли , товарищ полковник, может и музыканты есть.

Поняв, что большего от старлея не добьешься, полковник приказал:

- Проведите меня к камерам, где содержат задержанных!

- Извините, тарщ полковник, а у вас есть полномочия проверять гауптвахту?

- Тебе нужны полномочия? - медленно закипая переспросил полковник. Вид непротрезвевшего помятого старлея выводил из себя старого фронтовика.

Он молча шагнул в дежурку и поднял трубку телефона:- Соедини меня с начальником Особого отдела дивизии. Да, немедленно! Полковник Сидоренко.

Держа трубку возле уха он с презрением посмотрел на дежурного.

В этот момент в трубке раздался голос начальника Особого отдела: - Павел Васильевич? Приветствую, дорогой! Мы же с тобой совсем недавно расстались, что случилось?

- Доброе утро Степан Афанасьевич! Да вот случилось! Я сейчас нахожусь на гарнизонной гауптвахте и есть все основания полагать, что здесь провели ночь музыканты из 23-го полка. Те самые ребята, которые вчера нам такой замечательный вечер помогли организовать.

- А как такое могло случиться? - услышал полковник удивленный голос главного особиста дивизии.

- Да моя это вина, Степан Афанасьевич! - повинился полковник. - Им же сегодня снова играть у меня для наших школьников. Твоя дочь наверное уже наряжается? Ну я и предложил им не возить аппаратуру туда-сюда, а оставить как есть в зале. Они там хитрые подключения делали, так чтоб снова не возиться. Так аппаратуру оставили, а их я пешим порядком отправил в полк. Ну что тут идти? А их, видимо встретил патруль...

- Видимо? - перебил особист, - Так они на гауптвахте или нет?

- Так поэтому и звоню, что дежурный сомневается в моих полномочиях!

- Требовательный, значит офицер попался! - засмеялся особист.

- Лучше бы он к себе был требователен! - раздражённо сказал Сидоренко. - До сих пор не отошёл от ночных возлияний!

- Ах, даже так?! - весёлость мигом исчезла из голоса особиста. - Я всё понял, Павел Васильевич. Не беспокойся, сейчас всё уладим. Передай-ка ему трубочку.

Полковник протянул телефон дежурному и брезгливо отстранился от него.

- Дежурный по гарнизонной гауптвах... - сказал он и замолчал.

Далее полковник Сидоренко в течении десяти минут наблюдал смену красок и гримас на лице не похмелившегося старлея. И по всему было видно, что мысль об этом у него пропала окончательно.

Красный и потный дежурный бережно положил трубку телефона на рычаг и пряча глаза сказал, обращаясь к начальнику ГДО:

- Извините, товарищ полковник , ошибочка вышла. Сейчас вас проводят к камерам. Можете забирать, кого посчитаете нужным.

И повернувшись к сержанту, приказал, постаравшись добавить командирские нотки в голос:

- Хабибулин, возьми ключи от камер и проводи товарища полковника. Выполняй все его распоряжения.

Старлей гордо вышагивал впереди, мы, в колонну по двое за ним и замыкали это скорбное шествие два патрульных сзади.

" Зараза, вот же попался служака чёртов!" - вертелось у меня в голове всю дорогу. В прошлой жизни мне сидеть на губе не пришлось, впрочем, как и никому другому в оркестре. По рассказам Лёхи Алёхина, ещё до нас на полковой губе побывал тромбонист- срочник по фамилии Годьня, но это как-то не оставило следа в моей памяти и я даже не помнил, за что именно он попал. И вот теперь мы практически полным составом служащих -срочников топаем в это место овеянное солдатскими легендами.

Дошли мы достаточно быстро. Патрульные впихнули нас в темное приёмное отделение и остались бдить снаружи, а начальник патруля пошёл докладывать дежурному. О чём они там говорили, для нас осталось тайной, но вернулся он в сопровождении здоровенного сержанта то ли узбека, то ли татарина, который заставил нас снять ремни и повел по длинному коридору, в конце которого обнаружилась узкая дверь с табличкой " Камера для временно задержанных". " Ну, хоть не для арестованных", подумал я, считая, что это даёт надежду на быстрое освобождение. Сейчас позвонят в полк или в ГДО, выяснят, что никакие мы не "самоходы" за праздничным бухлом и мы ещё успеем в кроватки. Как же я жестоко ошибался!

Хабибулин загремел ключами, со скрипом открыл дверь и скомандовал:

- Давай ходи унутырь!

Мы ,по одному протиснулись " унутырь" . Камера оказалась узкой под стать двери, примерно метра три на полтора. Никакой мебели. Нет даже окна. Вдоль стен стояли четыре бедолаги, которые повернулись на скрип открываемой двери, скорее всего в надежде, что " произошла чудовищная ошибка", но добрые командиры разобрались и их сейчас с извинениями отпустят в родные подразделения. Хотя они были согласны и без извинений обойтись. Но вместо этого им добавили компанию. Дверь закрылась и мы в тусклом свете единственной лампочки на высоком потолке под колпаком из металлических прутьев рассредоточились вдоль стен.