Ревизор: возвращение в СССР 46 (СИ) - Винтеркей Серж

Но хороший вопрос — стоит ли рассказывать, почему он это сделал, со всеми деталями? Не будет ли это выглядеть как хвастовство, мол, посмотрите, вон что я ради товарища сделал!

Также он подумал, что друзья наверняка на него обидятся, что он им ничего не рассказал про ту проблему с Ивлевым с самого начала, и что сам взялся решать ее вот таким вот необычным образом. Подумают еще, что он решил, что они вообще ничего не стоят и ничего не значат в этой жизни, как друзья Ивлева, только он и способен вот так вот выручить друга, бросившись на амбразуру…

По сути, в той ситуации так оно всё и было, тут только отец его как первый замминистра МИД и мог помочь по сути, но им же всё равно, наверное, обидно будет, несмотря на это. Но нет, все же друзьям он даже постфактум такие детали рассказывать не будет.

Значит, отвальной быть, только без подробностей о причинах ухода. Но когда? Сейчас? Позвать всех, кто стал его друзьями, в ресторан на выходных? Но опять же, отвальная без Павла Ивлева, из-за которого всё это и случилось… Ему, конечно, тоже, наверное, захочется посидеть с ним в кругу друзей в такой ситуации…

Эх, по-хорошему Витьке, конечно, не хотелось и Ивлеву про подлинную причину ухода из МГУ ничего рассказывать. Ну перешёл в МГИМО, и перешёл. Пусть думает, что отец, наконец, взял и уговорил. Но, с другой стороны, отец же напрямую попросил у него переговорить с Ивлевым по этому вопросу… Любопытно ему, почему лидер Кубы не остался в стороне… Да и не только отцу, Витьке и самому это было предельно любопытно…

Может, просто спросить, как оно там все было, намекнув, что мол отец кое-что рассказал про вмешательство Фиделя, но без деталей?

Но вдруг, если он переговорит с Ивлевым, тот сопоставит эту историю с его переходом в МГИМО и догадается, для чего всё это произошло, что именно он, Витька, решил вступиться за него? Вряд ли Ивлев подумает, что его отец вдруг решил за него сам вписаться. В чём, в чём, а в здравомыслии его другу не откажешь…

Но почему бы и не попытаться? Стыдно как-то идти к другу с выпяченной грудью — мол, смотри, что я ради тебя сделал!

Да, наверное, так он и сделает… Мол, просто вопрос от отца есть по Кубе… А уж там как пойдет…

Ладно, значит, друзьям он об истинной причине не скажет. Просто расскажет, что переводится в МГИМО. Отвальную устроит для всех уже когда вернётся Ивлев — они должны это понять и принять…

Но пока что настал сложный момент — рассказать друзьям, что с завтрашнего дня он уже больше не студент одного с ними факультета, а переводится в МГИМО на второй курс.

Витька, сидя на одной из последних пар в стенах МГУ, с сожалением смотрел на друзей. Прикипел он к ним всё же. И, судя по тому, на что намекал отец, что китайский он будет учить с репетиторами по вечерам, ему из стройотряда тоже придётся уйти.

А с другой стороны, наверное, не всё так и плохо. Отец с таким мечтательным выражением лица расписывал ему учёбу в МГИМО, что Витьке неожиданно для себя впервые тоже захотелось там учиться.

До этого он как-то все эти затеи отца с учёбой там воспринимал сразу в штыки, считая, что это ущемление его права выбора учебного заведения и атака на его свободу. Но когда отец по его просьбе осуществил всю эту комбинацию с походом к Громыко, а потом ещё и оказалось, что Пашка сам со всем разобрался, каким-то образом умудрившись привлечь к себе в заступники Фиделя Кастро, Витька наконец понял, что же такое дипломатия и как это может быть на самом деле интересно.

Так что наряду с грустью от того, что он вынужден покинуть своих друзей и привычный факультет, к которому он уже сильно прикипел, у него был и определённый азарт. Интересно, что его ждёт в МГИМО.

Прозвенел звонок перемены. Вот и пришло время сообщить друзьям о том, что он задумал, — что он их покидает. Собравшись с духом, Витька, — благо они сидели все рядышком одной тесной компанией, рядом с ним сидел Костя Брагин, за ним староста, Ираклий и Леха, — сказал:

— Ребята, я сегодня с вами последний день учусь.

— В смысле? — не понял Брагин.

Двое остальных тоже посмотрели на него удивлённо, подняв брови.

— С завтрашнего дня я перевожусь на учёбу в МГИМО, на второй курс. Так надо.

— Ничего себе новости, — сказал Леха. — Что удивил, то удивил, надо признать. А че раньше молчал? Явно же не сегодня узнал…

— Ну как… Надо было получить согласие от всех. В ноябре все же со скрипом переводят на учёбу в другой институт, так что пока на переводе всех подписей не было получено, конечно, я помалкивал.

— Ну, тоже верно, наверное, — сказал Костя с сомнением, — но, конечно, удивил ты нас очень серьёзно. Отец тебя всё-таки продавил, я так понимаю?

— Ну, там достаточно непростая ситуация сложилась… В принципе, с отцом мы теперь поладили, — уклончиво ответил Виктор. — И ещё, ребят, наверное, я несколько месяцев не смогу работать в нашем стройотряде. Дело в том, что у меня второй язык китайский будет, а я уже отстал на два с лишним месяца от сокурсников, да и сам язык этот непростой, так что мне нужно будет по вечерам с репетиторами очень много времени проводить. Возьмёте меня потом обратно, когда я немножко подтяну язык?

— Шутишь? Витька, с чего вдруг мы бы тебя не взяли? — развёл руками удивлённо Костян. — Вот Ивлев приедет, удивится, наверное, что вот так вот вышло.

— Ой, да ладно, мы Ивлева-то тоже не очень часто видим, — сказал Леха.

— И это, ребята, отвальную, учитывая, что Пашка уже скоро приедет, давайте, может, я устрою, когда он уже с Кубы вернется, хорошо? — предложил Витька. — Посидим где-нибудь в ресторане. Вы с девушками своими придёте или жёнами… Хорошо?

— Да это ты уж сам решай, как у тебя получается, — ответил за всех староста. — За нами-то дело не станет, главное выходной найти, когда на стройке работы нету.

— Да что уж, ради такого случая найдём, — сказал Брагин. — По выходным же сейчас не работаем, значит, на выходной тогда и устраивай отвальную.

Глава 19

Куба, Гавана

Капитан Дьяков мирно сидел у себя в кабинете, мыслями весь в грядущем переезде в Москву. Вопрос с контейнером уже утрясли, а самое главное — ему удалось подать жене этот переезд в Москву как свою большую удачу. И это с учётом того, что родители её в Куйбышеве останутся, а она типичная маменькина дочка и очень сильно к ним прикипела…

Такой поворот можно было счесть большой победой. Так-то жене, конечно, он знал, хотелось бы, чтобы у него по службе всё было хорошо, но не было у неё какого-то к нему требования, чтобы он стремительно по службе развивался. Всё время ему говорила, что он ей и такой нравится, каким сейчас является. Но нет, получается, что всё же был не прав. Определённое честолюбие у его супруги всё же имелось.

Зазвонил телефон. «Небось, подполковник к себе вызывает дела сдавать», — подумал Дьяков, беря трубку. Но нет, там снова загремел знакомый властный голос, который тогда его в полшестого утра дёрнул,

— Капитан Дьяков, это помощник заместителя председателя КГБ генерала Вавилова полковник Дорохов. Готовы разговаривать с генералом?

Подскочив со стула, Дьяков отрапортовал:

— Да, готов, товарищ полковник.

Ждать долго не пришлось. Голос Вавилова он тоже узнал. Ему было велено съездить туда же, куда и в прошлый раз, и подробно объяснено при этом, что именно он должен спросить у Павла Ивлева.

Положив трубку, Дьяков растерянно поджал губы.

«Какие ещё акции, шмакции, да что вообще творится?» — подумал он.

И ведь подполковник Лебедкин полностью уверен, что именно тот прошлый звонок стал причиной его перевода на службу в Москву. В прошлый раз нужно было съездить и просто спросить, нужна ли помощь. А в этот раз передать задачу и спросить, когда можно приезжать за списком каких-то акций… Чуток сложнее разве что… И за это вот его в Москву берут в первое главное управление? В голове просто не укладывается…

Впрочем, он тут же успокоил себя, поскольку у него появились новые соображения.