В тени Алтополиса (СИ) - Углов Артем

У Аполлинария Андреевича было что возразить. Это читалось по его лицу: по залегшей меж бровей складке, по дрогнувшим губам. Он бы непременно это сделал, но тут открылась ведущая в зал дверь и на пороге возникла фигура высокого мужчины.

- Товарищи, я же просил без имен, - укорил он присутствующих, - конспирация в нашем деле поставлена не для галочки или забыли ради каких вещей собрались?

- Молчу-молчу, - Николай Ильич для пуще убедительности приложил палец к губам, но хватило его ненадолго. - Я так понимаю, присутствующие разошлись?

- После инцидента я счел за лучшее распустить собрание.

- А как же выборы в подкомитет? Неужели опять перенесены? Жаль, очень жаль… Столько работы проделано, и все в пустую из-за какого-то уличного мальчишки… Позвольте спросить, что мы будем с ним делать?

- Для начала поговорим.

- Князь, вы это серьезно? – высокий господин нахмурился, и франт тут же вынужден был поправиться: - ах, прошу прощение, товарищ Ортега. Я не ослышался, вы собираетесь вести беседы вот с этим? Может и чаем изволите угостить вместо допроса?

Николай Ильич продолжил говорить, а я как завороженный всматривался в застывшую в дверном проеме фигуру. Неужели это тот самый Ортега, которого обнаружил раненным на заднем дворе? Он это! Такого сложно не признать: с благородными чертами лица и соответствующей осанкой. Холеная кисть опиралась на навершие трости. Это стало особенно заметно, когда он приблизился к нам, прихрамывая на левую ногу.

- Нет, я решительно отказываюсь понимать, - продолжил кипятиться Николай Ильич. – Это ваше решение… неужели не понимаете, что перед нами осведомитель? И даже если сейчас на них не работает, то после случившегося обязательно побежит и донесет. За копеечку, за грошик заложит.

- Под мою ответственность, - холодно заметил Ортега. Прозвучавшее заявление не убедило заносчивого франта, наоборот, распалило еще больше.

- Под нашу, уважаемый князь – под нашу! Или забыли, что я тоже замешан в делах? Этот щенок всё видел и в случае чего сможет описать… меня, вас, доктора.

- И что же вы предлагаете – убить? Тогда будьте любезны - вот оружие.

Николай Ильич часто задышал. Бросил взгляд сначала на Ортегу, потом на протянутый им пистолет.

- Ну знаете, - наконец произнес он и, развернувшись, зашагал к выходу. Эффектного отступления не получилось: мокрая плитка издала противный скрежет под туфлями. Молодящийся франт заскользил, но все же умудрился устоять, схватившись рукой за стенку. Грязно выругался и только после этого покинул коридор.

- Зря вы так с ним, - заметил доктор, - товарищ Гарсиа человек обидчивый, не забудет.

Князь на это ничего не ответил. Привычным движением спрятал пистолет в кобуру и посмотрел на меня. Неужели признал? Вон как дрогнула левая бровь на до того спокойном лице.

- Как тебя зовут?

- Лёшкой кличут, - возьми да и ляпни я правду. Видать от растерянности.

- Алексей стало быть… Меня можешь называть товарищем Ортегой, ну или просто Ортегой, если слово товарищ вызывает неудобства.

А он ведь и вправду, князь. И дело тут не только в породистой внешности или умении держаться на людях. Последнему можно обучиться в институтах, а вот поясной ремень с кобурой… Открытое ношение огнестрельного оружия дозволялось только по специальному разрешению: аристократам, отставным военным высокого рангу и жандармским чинам. Последним тоже не всем, иначе лиха не оберешься. Уж больно скоры те были на расправу. Могли подозреваемого дубинками до смерти забить, что уж говорить, если в их распоряжении пистолет окажется.

- Нам есть о чем поговорить, Алексей… Предлагаю сделать это в более подходящей обстановке.

Доктор помог подняться, и я проследовал за князем, где по стеночке, а где опираясь на руку все того же доктора. Сбежать мыслей не возникало, уж слишком кружилась голова, да и ноги были словно ватными.

- Прошу, - товарищ Ортега кивнул на небольшой столик по центру. Сервирован тот был скромно: две чашки с чайником, одинокая вазочка с пирожными и набор разноцветных салфеток.

Приглушенный свет скрывал большую часть залы. Я попытался отыскать барную стойку с висящей над ней кабаньей головой. Но сколько не крутил шеей, сколько не щурился, так и не смог разглядеть легендарный трофей. Может наврал Гринька, с него станется.

Канделябров здесь не было, как не было и свечей. Весь свет исходил от расположенных по периметру электрических ламп, горящих не слишком сильно, от того и царил вокруг полумрак.

- Ты ешь, не стесняйся, - предложил князь.

Я глянул на пропитанные жирным кремом пирожные, и комок тошноты вновь подкатил к горлу. Кажись впервые в жизни замутило от сладкого. И ведь завтра буду жалеть, когда еще доведется попробовать десерту из «Трех медведей».

Если с пирожными не заладилось, то чай напротив, пришелся по душе – ароматный, со вкусом мяты. Я схватился за чашку двумя руками и мигом осушил. А чего там пить, чашка-то маленькая. Князь и вовсе взялся двумя пальцами, сделал аккуратный глоточек и вернул обратно на блюдце.

- Догадываешься, кто мы? – спросил он, когда пауза затянулась и я от нетерпения принялся елозить на стуле. Страха как такового не было. Фигура князя внушала некоторое успокоение, чай не перед атаманом Малажским ответ держу, а перед человеком культурным и вежливым. С таким проще договариваться, потому решил не юлить, ответив прямо:

- Социалисты.

- Какие социалисты?

- А разве они разные бывают?

- Разумеется, - князь изобразил легкую улыбку. - Есть эсдеки, придерживающиеся марксистских учений, есть эсеры, опирающиеся на идеологию народничества, известную в мире как социализм с русской душой. А еще существуют разного рода революционные течения, причисляющие себя к социалистическим, хотя выбранные ими методы борьбы… как бы помягче сказать, вызывают вопросы.

- Народовольцы, - повторил я неоднократно слышанное слово. В народе их еще называли бесноватыми. Именно они убили царя Александра «Освободителя», и едва не отправили на тот свет Константина Первого «Остомысла». Самая страшная террористическая организация в стране. Ею детей малых с пеленок пугали наравне с бабайками и прочей нечестью, потому как к цели своей шли напрямки, не считаясь жертвами среди простых граждан.

- Верно, народовольцы, - князь согласно кивнул. - Существует большое количество революционных организаций и «Народная воля» самая известная из них. Есть еще «Боевое Звено» крайне левых эсеров, их еще по старинке «Максималистами» называют, и «Черное братство». Последних не путай с черносотенцами, они к ним никакого отношения не имеют.

Это я и без подсказки князя знал. Если черные братья боролись против монархии, то черносотенцы наоборот - были сплошь монархистами. Корень всех бед видели в евреях в общем и в банкирах в частности.

- А кто же тогда вы будете? – набрался я наглости спросить.

Князь не растерялся от столь прямого вопроса. Напротив, он словно ждал его, а потому с большой охотой ответил:

- Мы – часть гражданского общества, которым не всё равно. Мы – те, кто не желает мириться с царящей в стране социальной несправедливостью и те, кто всеми силами старается это исправить. Не призывая к революции, не убивая, но медленно и неотвратимо меняя механизмы государственной системы изнутри…, - князь вдруг остановился. - Вижу, ты мне не веришь?

- Не-а, - признался я. А чего стесняться, коли уж начал наглеть. К тому же князю импонировала открытая манера разговора. Это стало заметно по легкой улыбке, по искоркам интереса, вспыхнувшим в его глазах.

- Поясни.

- Да чего тут объяснять? Я охотно поверю купцу, мечтающему продать товар подороже, а вам какая забота о других радеть? Вы аристократ, это всякому видно. Вот и живите своей жизнью – радуйтесь, коли возможность такая выпала: шампанское пейте, по европам катайтесь. Но нет, вам же скучно. В благодетеля поиграть захотелось, в справедливость для каждого. Понавыдумывали тайных обществ – понаразводили, что мальков в пруду, а толку-то? Простому народу от этого легче стало? Чем больше вы с властью боретесь, тем туже закручиваются гайки. Скоро вздохнуть свободно не дадут, всюду жандармские. В верхний город без специального разрешения не пускают. А вдруг ты террорист, - заявляют, - давай свой паспорт… Как будто он у меня был. Уже до того дошло, что на некоторые работы требуется высокий статус благонадежности. Дескать, среди вашего окружения не должно быть людей, состоящих в сомнительных организациях. А ежели я родился в одном сплошном сомнительном месте? Его еще Красильницким называют. Так что мне теперь, удавиться?