деньги не пахнут 5 (СИ) - Ежов Константин Владимирович

Слова застряли где-то на кончике языка, но наружу так и не вырвались. В воздухе, пропитанном запахом кофе и светом софитов, стояла та самая опасная тишина, где любое неверное слово может стать петлёй. Прямое отрицание слов Холмс вызвало бы шквал обвинений в "обвинении жертвы" – а позволить её версии укорениться в сознании публики значило бы признать поражение. Пришлось искать тонкую грань между правдой и дипломатией.

– С Холмс не всё так просто, – голос Сергея Платонова прозвучал спокойно, но твёрдо, словно сталь под бархатом. – Это не слабая женщина. Пусть на неё и влияли обстоятельства, но в ней нет ничего хрупкого. Её харизма затмевает всех, кого доводилось встречать, а ум и расчётливость… безупречны. Если уж говорить откровенно – в ней больше силы, чем в Дексе Слейтере, том самом, которого на Уолл-стрит зовут Белой Акулой.

– Больше, чем у Белой Акулы? – ведущий даже привстал, не скрывая удивления.

– Безусловно. Её умение выстраивать стратегии поражает. Каждая фраза – как точный ход в шахматной партии. Теперь понятно, почему многие называли её гением.

Это сравнение было сделано не случайно – в нём звучала завуалированная атака на её образ "жертвы". Слишком сильная, слишком умная, чтобы быть обманутой. Для таких, как она, чужая жалость – всего лишь инструмент.

– Так где же правда? – снова спросили из-за стола.

– Истина откроется скоро. После ухода Шармы, вся ответственность за компанию теперь лежит только на ней. На следующей неделе "Теранос" готовится к технической проверке на научной конференции. Если тон их заявлений не изменится, станет ясно, стоит ли за словами правда или очередная игра в дым и зеркала.

Уверенность в исходе не оставляла сомнений. "Теранос" снова попробует обмануть – тонкими формулировками, полуправдой, громкими словами без доказательств. Но теперь у Холмс не останется никого, на кого можно свалить вину.

Когда эфир близился к концу, Сергей мягко перевёл разговор в другую плоскость:

– "Теранос" больше не входит в круг интересов. Есть дела важнее – новые проекты, новое направление.

–Вы недавно основали фонд, не так ли? Как он называется? – оживился ведущий.

– Pareto Innovation Capital. Суть проста – восемьдесят процентов капитала идут на надёжные, устойчивые инвестиции, а двадцать – на риск, на поиск новых горизонтов, где рождается будущее.

Название отражало саму философию: баланс между уверенностью и дерзостью. Как в природе – надёжный ствол и гибкие побеги, стремящиеся к солнцу.

– Говорят, это активистский фонд?

– Верно. Мы используем разные стратегии, но главный акцент – на активистских инвестициях.

– Это звучит сложно для обывателя, – заметила ведущая с мягкой улыбкой.

– Всё куда проще, – ответил он. – Речь идёт о том, чтобы защищать интересы акционеров, следить, чтобы компании управлялись честно, требовать прозрачности. Пример – тот же "Теранос". Нужно не бояться вмешиваться, когда видишь ложь.

***

– Активистские инвестиции… звучит смело, – произнёс Пирс, слегка сощурив глаза, будто пробуя фразу на вкус.

С их последней встречи прошла неделя, и перемена в нём бросалась в глаза. Ушли усталость и мрачность, исчезли синяки под глазами. Кожа, недавно тусклая, будто пропиталась новой жизнью. На лице появилась лёгкая уверенная улыбка – не показная, а внутренняя.

Его кабинет теперь пах дорогим табаком и свежей бумагой, а не тревогой и бессонницей.

И было от чего. "Голдман" сумел обернуть историю с "Теранос" в свою пользу, превратившись в символ "честного банка, разоблачившего мошенников". Газеты пестрели заголовками, а Пирс стал желанным гостем на телевидении – "прозорливый инвестор, первым разглядевший потенциал Платонова".

С каждым новым интервью его имя звучало увереннее, а репутация – росла, словно котировки акций на волне удачи. На лице Пирса застыла самодовольная, почти довольная улыбка – впрочем, за этой маской легко угадывалась осторожность. Голос его звучал вкрадчиво, с тенью недоверия, как будто в каждом слове он проверял собеседника на прочность.

– Но зачем выбирать активистские инвестиции для самого первого фонда? Что тут задумано? – прозвучало с лёгкой усмешкой, в которой сквозила ирония.

Он прекрасно знал, кому обязан своим недавним успехом, но привычка к осторожности и инстинкт банкира не давали ему покоя.

Выбор стратегии активистского фонда был не случайностью. За этим решением стояло три веские причины – выверенные, просчитанные, как сложная комбинация в шахматной партии. Но объяснять каждую из них Пирсу не имело смысла. Куда важнее было подхватить подтекст его вопроса и повернуть разговор туда, где скрывалась истинная цель.

– Лёгким это точно не будет, – последовало короткое замечание, будто оброненное между делом.

– Дело не в лёгкости, – отозвался Пирс, медленно потирая виски, словно взвешивая риск. – Ты хоть представляешь, каковы шансы на успех?

Он, как всегда, бил в точку. Для новичка в мире фондов попытка заняться активистскими инвестициями была почти самоубийственной.

Такие фонды действуют напрямую – не просто покупают акции, а вмешиваются в управление компаниями. Пример тому – "Shark Capital", за которым стоял сам Белый Акула, Декс Слейтер. Его стиль был прост до цинизма: молча скупить долю, выждать, а потом, когда момент настал, вонзить зубы – объявить о пяти процентах акций и начать войну за доверенности на собрании акционеров.

Но чтобы вести такую игру, нужны две вещи: репутация и вес. Без известного имени хоть обкупиcь акциями – тебя просто не заметят.

А у только что созданного фонда нет ничего, кроме амбиций и пустого счёта. Поэтому для новичков активистские стратегии почти закрыты.

Почти.

На губах Сергея Платонова появилась уверенная, спокойная улыбка. В ней не было ни тени сомнения.

– Если за дело берусь я, разве шансов нет вовсе? Репутация у меня, кажется, уже появилась.

Пирс сузил глаза, внимательно вглядываясь, словно пытался разглядеть за этими словами подлинный смысл. Лицо его постепенно потемнело, глаза вспыхнули настороженным блеском.

– Неужели…, – произнёс он, но фразу не закончил.

Словно понял всё сам. Что вся недавняя череда событий – победа над Белым Акулой, разоблачение "Теранос", громкие эфиры на национальных каналах – были не просто случайными вехами. Это была дорога, выстроенная камень за камнем, ведущая именно к этой точке.

Сергей пожал плечами – легко, почти небрежно. Взгляд оставался спокойным, но в нём сверкнула искра: всё происходящее действительно вело сюда.

Репутация уже сделала своё дело. Теперь настал момент для следующего шага. Одного громкого имени, однако, было мало. Чтобы активистский фонд стал реальной силой, требовалось нечто большее. Именно ради этого визита Пирс и был нужен.

– Кстати, – произнёс Платонов ровно, будто между строк разговора. – Есть одна просьба.

Пирс мгновенно насторожился. Секунда назад тёплая улыбка исчезла, словно её и не было. Лицо стало каменным, холодным, как мрамор на фасаде банка.

– Просьба? – повторил он тихо, с интонацией, в которой уже не осталось ни любопытства, ни дружелюбия. Воздух между ними словно уплотнился – пахло озоном перед грозой.

Как только из уст Сергея Платонова сорвалось слово "услуга", Пирс будто окаменел. Тело напряглось, как у зверя, почуявшего запах капкана. За последний год подобные реакции стали для него второй натурой – ведь всякий раз, когда Платонов просил о чем-то, мир вокруг начинал рушиться.

И всё же разум быстро усмирил инстинкт. В голове мелькнула мысль: "А вдруг это ещё один шанс?"

Ведь единственная причина, по которой Пирс всё это время держал Платонова рядом, заключалась в том, что выгода всегда перевешивала риск. Сколько бы бед ни навлекал этот человек, в итоге он приносил золотые плоды.