Г.Р.О.М. 4 (СИ) - Киров Никита

А Иванову всего-то надо было найти виноватого в гибели старшего сына и не забыть про младшего, чтобы не опуститься. В любом случае, пока он здесь, надо заручиться его поддержкой и не стесняться напоминать о себе, когда он уедет на повышение. Александрова он знает лично и знает хорошо, поэтому поможет.

Кстати, сейчас и Некрасов в лучшем положении, чем был в первую мою жизнь. У его отдела хорошие показатели, он сам эффективно работает, и главное — не потерял двух сотрудников, что тогда сильно его подкосило. Глеб Сибиряков в итоге остался жив, ну а тот парень, которого полковник всё хотел внедрить в братву, прокололся ещё при попытке втереться ко мне в доверие, и Некрасов передумал насчёт него. В итоге тот парнишка остался жив, а внедрили в банду кого-то другого, поопытнее.

Правда, неизвестно, в какую банду, но тут полковник подскажет, если будет необходимость.

Песня про какао закончилась, кто-то поменял кассету, теперь слышно матерную арию Кащея Бессмертного в исполнении группы «Сектор Газа».

— Да помощь тут твоя нужна, Иваныч, — обратился я к Некрасову.

— Ну, рассказывай, давай посмотрим.

И он удивился, ведь рассказал я ему о проблемах Димки с опекой.

— А я при чём? — полковник нахмурил лоб.

— У тебя жена — инспектор по делам несовершеннолетних, ты их там всех знаешь, да и с участковым нашим на рыбалку ездишь. Доведи до всех, что парень нормальный, ради своих опекаемых в лепёшку расшибается, зарабатывает. Брату с сестрой лучше у него жить, чем в детдоме, просто его невзлюбили там, ищут, как подгадить. А то пока эта проблема висит, я другим не могу заняться.

— И ради этого ты всех собирал? — усмехнулся Иванов.

— Я так-то тебя сначала хотел подтянуть, — я повернулся к нему, — чтобы ты договорился, да Глеб подсказал, к кому надо. Ну а для меня неважных проблем нет. Есть приоритет, что срочно, а что не очень. Это — срочно.

— Ладно, — Некрасов поморщился. — Проверю, что и как. Что ещё? Я же тоже в курсе, что Александрова подорвали. Из-за этого же сбор?

— Да вот уже начинается всякое, сейчас вся местная братва против нас полезет. И это хороший шанс обломать им крылья. Блатные между собой сцепились, Тунгус их мирит и может замирить, а это нежелательно. Пусть лучше они воюют между собой. Что вы знаете об их общаке? У кого он?

Я решил говорить откровеннее, чем раньше, и хитрить меньше. Сейчас уже ставки выше, и надо разбираться со многими проблемами. И тут надо, чтобы и полковники действовали сообща, так эффект будет сильнее.

— У Тунгуса, само собой, — отозвался Некрасов после недолгого раздумья. — Часть наликом, что-то на счетах, что-то в недвижке или ценных бумагах. Воры же щас прошаренные, разбираются во всём этом. А бухгалтерия у них покруче, чем в банках — всё учитывают. Ты и сам знаешь, воровать нельзя — убьют на месте.

— А где конкретно всё лежит?

— Ну, это не так-то просто, всё шито-крыто, даже своим не говорят. Хотя намётки есть, конечно, но так просто не сунешься.

— И ты что-то придумал на этот счёт, Алексей? — Иванов внимательно смотрел на меня.

— Тому, кто держит общак, доверяют, что он в него не полезет. Но если кто-то выяснить, что Тунгус или кто-то из блатных запустил в общак руку для своего обогащения — все их мирные соглашения пойдут коту под хвост. Так друг с другом сцепятся.

Времена-то поменялись, но суть прежняя. Общак — это касса, которую собирают воры с почти всей организованной преступности региона, чтобы подкупать чиновников и ментов, ну и обеспечивать своих людей на зоне. Немалые суммы, хотя и не такие астрономические, как привыкли писать в криминальных хрониках и показывать в кино, особенно в регионах.

А как их подставить… да вот скоро же август, если они вкинутся не туда, или вообще продадут баксы, чтобы скупить рубли — влетят конкретно. Надо бы только их всех под это дело подвести. Да и не только блатных, можно и ещё кого-нибудь подцепить.

— Тут подумаю, — сказал я и тут же поведал Иванову про свои мысли, что боевики Джабраилова трутся в районе изолятора и как это можно использовать.

Тот удивился сильнее, но не спорил, слушал. Ничего не сказал, но мысль я ему явно посеял. Но без милиции такое провернуть будет сложнее — у ФСБ в области мало людей.

А врагов и бандитов много. Блатные, братва, китайцы и прочие, кто сейчас накинется на имущество Александрова, заодно попытавшись раздавить и нас. И надо встречать их всех.

— Песню недавно слышал новую, — медленно проговорил Иванов, когда я закончил. — Что-то там про изменчивый мир, который надо прогнуть. Наш случай, да?

— Почти.

— Но всё равно, — Некрасов захлопнул капот своей машины и начал закрывать дверь гаража на старый советский замок. — Ну вот, закроем этих бандитов, или они сами друг друга перебьют… а вот что дальше? На их место придёт другой, вот как азеры на овощебазе прописываются. На место одного всегда другой приходит. Я-то понимаю, Сергеич понимает, а вот ты, Лёха, понимаешь? — он посмотрел на меня. — Как бы для чего ты это всё делаешь, мне почти понятно, но… как бы потом не плюнуть на всё это, решив, что бесполезно. А оно так и подумается однажды, по себе знаю.

— А вот ты мне на вопрос ответь, — я посмотрел на него. — Когда солдат на войну идёт, от него требуется в одиночку всех врагов убить и страну самому освободить?

— Ну нет, само собой.

— Вот именно. Требуется, чтобы они все делали и что нужно и как нужно, чтобы каждый от самого верха до самого низа вкладывался. Вот когда все будут заодно, вот тогда и будет победа. А вот у нас сейчас совместно ничего не делается, только поодиночке кто-то прорывается, насколько это возможно.

— Угу, — Некрасов достал сломанную сигарету и выругался. Закурил половинку.

— Вот и вы подключились, — продолжал я, — и мы уже не в одиночку стоим и справляемся с теми, кто раньше нас мог между делом раздавить, даже не заметив. И дальше будем на своём стоять. А там глядишь, кто-то ещё подключится, встрянет.

— И кто?

— Много кто может, мало кому это нравится и устраивает. Просто никто не знает, с чего начать и что делать. А если дорогу проложить, может и сдвинуться что-нибудь. Ну и чтобы никто не мешал, как все эти Дяди Вани, Атаманы и прочие.

Песня стихла, похоже, погас свет, потому что перестала светиться вывеска магазина с хлебом в соседнем доме. А я говорил дальше:

— Всех не перебьёшь, да и никогда это не было нужно, только самых наглых, кто поверил, что с него никогда не потребуют ответа за совершённое. Но если продолжать, то глядишь, и мент какой-нибудь будет не просто палки рубить, какие полегче, а своё дело сделает как нужно, и гада опасного поймает. Следак не протупит, доказуху железную найдёт. Или судья приговор будет выносить не за джип в подарок или из-за угроз. А там и дальше пойдёт. Прохожий помощь вызовет, а не мимо пройдёт, или показания нужные даст. Потому что много кого это всё не устраивает, но ничего сделать у человека не выходит. И вот чтобы система работала, товарищи полковники, кто-то должен начать. Мы и начали, может, и не только мы. А когда система с кем-то не справляется, то тут другой подход нужен, неофициальный, проверенный.

— Ну и ты задвинул, Алексей Матвеич, — протянул Иванов, взгляд оставался серьёзным.

— Вы же оба ходите на работу и делаете её, результатов прямо сейчас не ждёте. Но каждый отдельный успех, который получается — это уже хорошо. И если в регионе чего-нибудь добьёмся, можно будет дальше двигаться, единомышленников искать и работать.

Оставив их размышлять, я распрощался и вернулся в машину.

— А ты чего задумался? — я пихнул севшего на переднее сиденье Глеба.

— Да чего-то загрузил ты всех, — отозвался он, держа во рту незажжённую сигарету. — Тоже чёт мысли пошли.

— Поехали на обед. На сытый желудок думать проще.

Несмотря на общую нервозность и подступающую со всех сторон опасность, я старался не напрягать всех. Постоянное напряжение ни к чему хорошему не приведёт, лучше делать как раньше: какой-то успех — уже повод порадоваться. Вот и ведём себя так, что нет ничего такого, с чем бы мы не справились. И это тоже переварим.