Великий поход (СИ) - Годунов Борис

Когда разведчики вернулись в выделенный им кабинет, Хаецкий положил на стол свои записки и заговорил:

– Итак, кое-что мы все же выяснили. И даже этого достаточно, чтобы сделать главный вывод – нам надо спешить. Потому что враг явно планирует нечто масштабное и, весьма вероятно, при этом торопится сам. Не могу сказать, зачем именно им нужен был этот танкер, но предполагаю, что у них возникла нехватка топлива, и это задержит их планы. Следует ожидать, что они в ближайшее время повторят попытку захвата, но полагаю, жандармерия же приняла соответствующие меры?

– Приняла, – подтвердил Овечкин. – Сразу же, как только их повязали и увидели эти пулеметы, разослали по всем портам циркуляр с требованием усилить охрану. Пока что новых попыток не было, но и суток не прошло, а телеграфом эти мерзавцы пользоваться умеют.

– Думаю, в ближайшие несколько дней можно и не ждать, – отмахнулась Этне. – Да и вряд ли они теперь рискнут на ваше судно напасть – скорее уж еще чье-нибудь… В общем, думаю, неделя у нас есть, или около того, да. Всех за эту неделю мы не вычистим, само собой, но кое-что сделать успеем, а там… В общем, у наци будут проблемы, да.

Два «да» подряд… Хаецкий достаточно хорошо знал напарницу, чтобы понять, что ее что-то беспокоит. И даже догадывался, что именно – справиться с антарктической базой обычными средствами явно не удастся, нацисты в долгу не останутся, и еще один мир станет ареной атомной войны…

– А что известно об этом скупщике? – спросил он, выбросив из головы мрачные предположения. В конце концов, возможно, что все и обойдется Антарктидой…

– Немного, – признал Овечкин. – Нашего внимания он до сего момента избегал, да и полиция на него должного внимания не обращала. Присматривали, конечно, но доказательств никогда не находилось, а приметные вещи он никогда не брал – старался делать вид, что он честный владелец ломбарда, а если кто к нему краденое принесет, так он тут не виноват… В общем, обычное для Одессы дело, да и в Первопрестольной на Хитровке таких хватает. А вот теперь он исчез – вчера вечером ломбард закрыл, а утром не открыл. На это обратил внимание дворник, постучал несколько раз в дверь и вызвал врача и городового – вдруг человеку помощь нужна… Выломали дверь, осмотрели ломбард и квартиру – и никого не нашли. Жил он один, так что свидетелей нет… И ушел он явно сам, поспешно, но без паники – похоже, давно готовился к такому побегу.

– Ожидаемо, – кивнула Этне. – Полагаю, он исчез бесследно?

– Правильно полагаете, – согласился Овечкин, открыв сейф. – Мы, конечно, ориентировку разослали, да толку-то? У него вся ночь была, так что сейчас он уже наверняка за границей…

– И это очень плохо, поскольку мы теперь не узнаем, как на него вышли, – Этне с интересом наблюдала за действиями штабс-капитана.

– Может, еще и найдем, – Овечкин извлек из сейфа большой конверт, – но сейчас я не о нем хотел поговорить. Вот, посмотрите-ка…

В конверте была фотография, а на фотографии была запечатлена… тварь. Тварь была похожа на некий противоестественный гибрид дрофы и варана – в общих чертах птичье тело, но полная острых зубов пасть, покрытые перьями когтистые лапы вместо крыльев, длинный хвост и – самое впечатляющее – задние лапы, совершенно птичьи, но украшенные громадным и даже на вид крайне острым когтем каждая. Точно такая же тварь, как те, что убегали от движущейся по чужому лесу танкетки с кинокамерой…

– Где его сняли?

– На еврейском кладбище. Он выбежал из тумана, побегал между могилами и снова забежал в туман, который после этого исчез…

– Прошу прощения, – Этне отошла к окну, прихватив шифрблокнот и бумагу, устроилась на широком подоконнике и принялась быстро писать.

– Мы уже видели таких тварей, – сказал Хаецкий, и коротко изложил историю с пещерой в Иране, – но самое удивительное выяснилось только недавно. Это оказался динозавр, причем хорошо известный по ископаемым Монголии. Таким образом, мы имеем дело уже с двумя природными переходами в двух мирах – и если в нашем собственном тоже произошло нечто подобное, это наводит на не очень приятные мысли…

– Думаете, здесь есть связь?

– Уверена, – отозвалась Этне, закончившая работу. – Надеюсь, в вашей конторе есть телеграф?

Если между искусственными и природными переходами была связь, и более того, если первые провоцировали появление вторых, ситуация не просто осложнялась – она становилась неуправляемой. Отслеживать эти переходы, не давать людям войти, а пришельцам с той стороны – выйти, искать способы их закрытия… Даже если бы не было нацистов, все это потребовало безумных сил и средств, а сейчас задача казалась и вовсе невыполнимой. Но вряд ли это остановит командование, и почти наверняка этим вопросом озаботят Хилленкоттера – а он, разумеется, озаботит некоего полковника госбезопасности. Поскольку оный полковник имел неосторожность продемонстрировать «творческое мышление» и «нестандартный подход к проблеме», а ведь говорили ребята в школе – не высовывайся, целее будешь…

Этне тем временем вызвала вестового, отдала ему исписанную бумагу и отправила на телеграф.

– Запрос командованию о подобных явлениях в вашем мире, – ответила она на вопросительный взгляд Хаецкого. – Если связь есть – а я уверена, что она есть – там тоже должно быть нечто подобное. А еще я уверена в том, что заниматься этим делом будем мы…

– Ты видишь других кандидатов? – Хаецкий пожал плечами и подозрительно посмотрел на штабс-капитана. – Хотя… Скажите, штабс-капитан, как у вас с воображением?

– Плохо, – признал штабс-капитан, ухмыляясь в усы, – как там директор гимназии мне в характеристике написал-то… «Обладает чрезвычайно живым и развитым воображением и творческим складом ума. Нежелателен для государственной службы.»

– Ну, значит, вас тоже к этой работе приставят, – нехорошо улыбнулась Этне. – Вот увидите… И кроме шуток – вы действительно подходите для этой работы, так что можете не сомневаться – вашу кандидатуру уже рассматривают.

– Да я и не возражаю, если уж на то пошло. Вот только это все дело будущего, а сейчас нам надо решать, что с торгашом делать. Самого-то мы его, конечно, не достанем, но вот связи его потрясти, пожалуй, стоит.

– Поздно, – покачала головой Этне. – Кто был причастен, те уже давно убрались… Хотя прошерстить их, конечно, надо, но это дело не первой важности. А вот то, что нацистская агентура тут осталась – на это я наш замок готова поставить.

– А у вас есть замок? – удивился Овечкин.

– Угу. Фамильное гнездо… Порождение эпохи романтизма и представлений не слишком разбирающегося в истории архитектора о средневековом ирландском замке, – фыркнула Этне. – Но мы сейчас об агентуре. Оставить город без наблюдения они не могут, тем более после такого провала. Но вот залечь на дно и вывести всех, кого только можно, они обязаны… Тут уже вам карты в руки – кто приехал, кто уехал, когда…

– Ну да, это все мы и сами умеем, – кивнул Овечкин. – И, само собой, делаем. Что мне надо – так это знать, что у них на уме. Если бы мы могли предсказать их следующий шаг…

– Мазут у них на уме, – проворчала Этне, – и тут они нас обставили. Даже не учитывая того, что это все могло просто отвлекать внимание, одного танкера мало. Я совсем не уверена, что они не захватили несколько кораблей… Надо бы проверить, кстати, не пропал ли танкер… Что там еще?

– Телеграмма вам, осмелюсь доложить, – щелкнул каблуками вестовой.

– Давайте сюда…

Телеграмма сообщала о немецком наступлении в Транслейтании и о непонятных шевелениях в Кейптауне. Что именно там происходило – остатки английской агентуры выяснить не смогли, но в порту собралось довольно много судов, включая и раздобытый неизвестно где ледокол. Очевидно, что все они должны были отправиться в Антарктиду, но зачем именно – осталось тайной.

– Вот еще чего не хватало… – хотелось выругаться, но Хаецкий не стал – вслух, во всяком случае. Что бы враг ни планировал, сейчас эти планы пришли в действие, а разведка даже гадать не может, что же он затевает. Оставалось только надеяться, что авиация доберется до антарктической базы раньше, чем эти планы будут выполнены…