Я так и остался в одной штанине:
— Вовка? — Воскликнул я. — Ну Пятачина, ну я ему! Да за такой розыгрыш я ему руки не подам! Ну, блин, уух! — Вылетело из меня негодование.
— Какие уж тут игрища, да разыгрищи? — Пробурчал Бурей. — Всё взаправду. — Он поначалу тоже не верил.
— Во что не верил? — Осёкся я.
— Пойдём в дом. Володя вернётся сам тебе и расскажет, он же тебя встречать пошёл. Ныне третий день, должен вернуться. Он ить третий год тебя встрянуть ходит, в заветный час, да в заветное место… и по трое дён тебя ждёт. — Уже веселее прозвенела Лада.
Дом, в который меня привели, показался обычным деревенским. Печь с лежаком, загнетком, плитой и всем полагающимся, сундуки, лари, добротный стол… Только вот лавки вдоль стен, вместо стульев и табуретов, смотрелись не привычно. На стенах висели деревянные полки, шкафчики, мелкая утварь.
— Печка у Вас знатная, — обратился я к Ладе устало.
— Да, теперь тут у всех такие, — улыбнулась она, — Володя сам и избу, и печь ставил, а потом и люд из Гудошной веси начал рядом строиться, да перенимать мужнины умения, так наш хутор превратился в весь. На-ка во, выпей, — Лада поставила передо мной ковш с каким-то питьём.
— Не уж-то Вовка сам и дом, и печь сложил? — безразлично спросил я и порядочно отхлебнул.
— Измыслил сам, а мужики Гудошнинские руками да могутой помогали. Да и как не помочь, ежели он ихних деток, да увечных лечил.
— Каких увечных? — хмелея, спросил я, впадая в сонливость.
— Третьего лета мужи Гудошные на торжище за солью ходили по реке, а до этого, в тех местах, ватага новгородская на ушкуях погуляла, да местных охотников на рухлядь обобрала до нитки и посекла, ну а те, на волоке, на наших и отыгрались. Выжившие говорили, что их за новгородских приняли, орали вот, мол, вам за наших… еле отбились. Как так? — всплеснула руками хозяйка. — Ведь ушкуйники то, и сброей, и одёжей побогаче выглядят, — вздохнула Лада. — Все, кто выжил, и были увечные. Еле до веси добрались. Из четырёх расшив две до дому еле дошли. А потом на весь черемисы налетели, пожгли, да пограбили. Народец то, кто в лесу, кто на болоте попрятался. Защищать было некому, у мужей раны свежие ещё не зажили. На наш хутор тоже тогда четверо черемисских воев вышли. Я чуть запереться успела. Муж троих стрелами побил, а одного рогатиной угомонил, но тот ему тоже бок порезал. Уж я плакала тада. Потом от черемисов послы приходили, замирялись, откуп приносили, мол тех татей наказали, за нарушение добрососедства……
Толи напиток подействовал, толи нервное напряжение прошедших часов, а скорее всего и то и другое, но я начал отключаться. Сквозь дрёму слышался приятный женский голос, рассказывавший мне про моего друга Вовку "Пятака". Потом всё стихло. Я спокойно спал.
Наступил вечер.
Проснулся я от топота ног и голосов на ступенях дома.
— Где? Где он? — Громко спрашивал знакомый голос Пятака.
— Спит, не ори оглашенный — отвечала Лада, — за столом уснул. Чуть умом не тронулся сердешный, тык я ему хмельного на травах подала, он и уснул.
— Некогда Ладушка! Беда! Горын, собирай мужиков! — Раздавался голос Вовки.
Я бросился в дверь, но кто-то дёрнул её снаружи и моё тело, поддавшись этому посылу, вылетело в сени, сбивая с ног Вована.
— Здравствуй Влад, здравствуй дорогой, вставай друже, обниматься будем потом! Ты уж меня извини и давай вникай в обстановку. Ватага снизу рекой идёт, вроде Буртасы, около полусотни, можт поболи малость, все оружные, на двух лодиях. Ща в полдне от нас стоят, можт отдыхают, можт ждут кого. Откуда взялись сам не пойму. Они тут вроде никогда не появлялись. Да что я тебе рассказываю, ща сам всё узнаешь.
— Кто идёт? — окончательно проснулся я.
— Не знаю точно, но мерянский охотник сказал, что брони у них буртасские, что прибрежные селения грабят. Идут скоро, особо не задерживаясь. Эх, елы-палы! Говорил я мужикам, что крепостицу надо ставить, да не успели, — поднимая меня, сокрушался Владимир.
— Какой охотник, что ставить? Вовка, мы в прошлом да? — Ошалело спросил я и поспешил за другом на улицу.
Вовка обернулся и, взяв меня за плечи, посмотрел в глаза:
— Да Влад, в прошлом. И я не сошёл с ума. Мы сейчас снова собираемся с тобой на пострелушки, но на выживание и с… Он замолчал.
— С чем «с»? — Выдохнул я.
— С поножовщиной, Влад, и мне страшно. — Обрушился громом тихий ответ.
События начали развиваться с огромной быстротой. Я уже верил в то, что попал в прошлое, но в то, что здесь сейчас творилось, верить не хотелось, ибо в воздухе витал страх.
Народ, сходился к центру селения, и кучковался вокруг Горына. Как выяснилось потом, Горын был бывший черниговский сотник и тут преподавал НВП (начальную военную подготовку) и мечный бой. Кузнечил по совместительству.
Народу собралось человек шестьдесят. Боепригодных было не много, десяток мужиков как я и постарше, да десяток лет двадцати-двадцати пяти, остальные подростки разных возрастов, бабы да старики под стать Бурею.
Горын, по-быстрому, разогнал лишних, раздав им указания, а остальных пригласил в свой дом на совет.
Вовка положил мне руку на плечо и подбодрил:
— Пошли, пошли. Может и ты, пособишь.
Совет длился не долго и не громко. Всё это время я сидел на краю лавки и внимал говорящим. Решено было отправить в ночь разведку, а вокруг веси снарядить часовых в секреты. Это поручили молодым охотникам во главе с опытным Кириллом.
— Ага, — подумал я, — тут и крещёные есть. Мало того, этот Кирилл ещё и заведует разведотделом. Значит в плане религии тут мир и дружба…
Сидевший у печки Бурей прокашлял, все повернулись к нему.
— Детишек малых, да баб ко мне в лес отправьте, да в провожатые пяток отроков оружных отрядите. — Друже Кирилле, дай на это дело троих сынов твоих, хоть и юны они ещё, но в ночном лесу аки совы, да и стрелы мечут не хуже взрослых. — А ты, Любим, своих двух чад дай. Те тоже лихие лесники.
Кирилл и Любим тут же ушли, а Бурей обратился к Владимиру:
— Твоего гостя мы не знаем куда применить, поэтому решай сам.
— При луке будет, — кивнул Бурею Вовка и добавил, — втянется, а там посмотрим.
— Добро! — Встал из-за стола Горын.
Все быстро и тихо разошлись.
Володька потащил меня к себе. Дома Лада собрала какой-то скарб и одевала двух детишек. Вовка сел на корточки к детям, улыбнулся:
— Ну что воробышки мои? Охраняйте мамку то. Хорошо?
— Хорошо, тятя, — ответил старший малец.
— Тятя, а кода ты плидешь? — пискнула девчушка.
— Когда-когда! — Начал учить сестру малец, — когда головы ворогам посечёт, тогда и придет.
У Лады покраснели глаза.
— Береги себя Володенька. Береги для нас, любый мой. — В её голосе послышался срыв…
Я вышел в сени и закурил в раскрытую дверь, облокотившись о притолок. В моей голове был полный сумбур, к горлу подступил комок. Тут даже дети знают, что батя идёт головы рубить и это нормально, а у нас "Ну погоди" запрещали для показа малым детям, мол, опасно для психики… Возникшую обиду за прохладную встречу, я выбросил из головы, потому что только сейчас понял, за что Володька готовился стоять и, если понадобиться умирать. Я чувствовал переживания друзей и завидовал их чувствам друг к другу. А что со мной дальше будет? Захотелось вдруг себя пожалеть…
Лада с детьми вышла и торопливо пошла к назначенному месту. Мне хотелось ей сказать что-нибудь доброе, но не нашлось чего. Проводив её взглядом я, расстроенный вернулся в дом.
Вовка уже обряжался в кольчугу:
— Одевайся Влад, сбруя на столе — и он кивнул на воинские причиндалы.
Володька помог и объяснил что к чему, поэтому одевание было не долгим.
— Я лук с собой привёз, — заикнулся я.
— Какой?
— Фирмы «Бэр», плечи шисят восемь фунтов.
— Пойдёт.
— Только стрел у меня нет.
— На вот, сам делал, — Вовка достал из сундука берестяной тул набитый стрелами, — тридцать штук, я ими с местного лука, килограмм на сорок пять, стрелял. Думаю, тебе подойдут. Только под хвосты обмотку подгони.
