Зона сна - Горяйнов Олег Анатольевич

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104

– Ну, в Москве этих проблем уже не существует.

– Так ведь то в Москве. Москва – она большая… На фотокарточке в журнале видела, дома в десять этажей!

– И в двадцать уже есть.

– Эва как! – поразилась Матрёна.

– Нет, кофе без папиросы – это невыносимо, – сказала Маргарита Петровна и поднялась со стула. – Я пойду на крылечко.

– Ну что, барин, оклемались? – спросила Матрёна, когда они остались вдвоём.

– Да, хорошо, – ответил Стас. Сытый под завязку, он сидел на лавке и не спешил выползать из-за стола.

Матрёна вдруг встала, подошла к нему, погладила по голове и на секунду прижала к большой тёплой груди.

– А шанюжек-то я вам ввечеру испеку! И принесу!

– Спасибо, – млея, прошептал Стас и подумал, что ведь сейчас его отсюда прогонят. – А… скажите, тётя Матрёна… Можно, я вам помогу со стола убрать?..

– Да ведь не барское это дело, – сказала Матрёна, но не так чтобы очень твёрдо.

– Меня матушка приучила за собой со стола всегда убирать.

– Во-о-от какая у нас правильная матушка! – пропела Матрёна, составляя тарелки.

– У вас батюшка правильный, у нас – матушка. – Стас, счастливый оттого, что его не гонят, решился пошутить.

Когда до Матрёны дошёл его юмор, она звонко расхохоталась, а потом, как бы в знак одобрения, ущипнула барина чуть пониже талии да и пошла убирать со стола.

Её щипок Стаса почему-то взволновал. Перетаскав вместе с нею посуду в моечную, он сбежал из трапезной и пошёл, пользуясь тем, что доцент Кованевич его отпустила, на берег Согожи. Там сел на поваленный ствол берёзы и просидел до самого ужина. Он старался думать об Алёне, но мысли сами собой перескакивали на игривый Матрёнин щипок. Это было приятно и необычно.

Теоретический аспект отношений между полами никакой тайной за семью печатями для него не являлся: ни отчим, ни maman никогда не ограничивали его в чтении самой разнообразной литературы. На практике же ни до походов со товарищи в весёлые дома, ни до греховных интрижек с доступными сверстницами дело как-то не доходило: близких друзей у Стаса не было, шумных компаний он чурался. Да и всегда имелось чем заняться: на учёбу он налегал со всей серьёзностью, плюс живопись, плюс чтение книг. А в последний год – романтическое чувство к Алёне, правда, так и непонятно – взаимное или не очень…

За ужином Матрёна вроде и не посмотрела на него ни разу, зато Алёна сама подсела, и щебетала о коровах, которых увидела сегодня впервые в жизни. Стадо гнали мимо них, когда они из гостиницы шли в Рождествено на ужин. Алёна утверждала, что испугалась. Стас тоже повстречал стадо, но чего такого страшного может быть в корове, ему было решительно непонятно.

Потом опять вернулись к гостинице, и тут оказалось, что по распоряжению проф. Жилинского к Дорофею подселяют Вовика, а для Стаса хлопотами Матрёны на втором этаже нашлась отдельная комнатка, совсем маленькая, но с окном и шкапом. Он быстро перенёс на новое место свою сумку и книги и завалился на койку.

Он долго не смыкал глаз. Всё ему казалось, что вот он уснёт, и опять какая-нибудь мерзость с ним случится… Потом самому же стало смешно: до чего дошло, снов собственных страшится… Чтобы унять страхи, он стал вспоминать те места из любимых классиков, где про сон говорилось что-нибудь хорошее. Например: «…мир безумцу, который навеет человечеству сон золотой…» Или: «…и вечный бой. Покой нам только снится». Заснул на Радищеве: «…о природа, объяв человека в пелены скорби при рождении его, влача его по строгим хребтам боязни, скуки и печали чрез весь его век, дала ты ему в отраду сон. Уснул, и всё скончалось…»

Деревня Плосково, 1656–1668 годы

Когда человеку семнадцать лет от роду, жизнь его насыщенна и разнообразна. Но даже и в этом возрасте мало кому случается бежать нагишом по сосновым шишкам, удирая от десятка размахивающих кольями диких существ мужеска пола, в чьих злобных намерениях сомневаться не приходится. Стас-то уж точно не сомневался.

Взлетев на пригорок, он остановился перевести дух. Мужики с кольями бегали так себе, да и обувка их – лапти, поверить невозможно! – не способствовала установлению рекордов. Ему тоже бежалось нелегко – босые ноги сбились о корни сосен и шишки. Но всё же сказывались гимнастические занятия в училище, где он был не из последних легкоатлетов.

Этот сон, как и прежние, начался с нудизма: Стас вдруг обнаружил себя стоящим на четвереньках в траве и абсолютно голым. Первая мысль была – слава Богу, не зима, потом он осмотрелся и увидел, что вокруг лес, а в полусотне шагов от него стоит толпа мужиков, разинувших рты от изумления.

Мужики, как Стас позже узнал, в лесу заготавливали колья для своих нужд и как раз стояли перед симпатичной осиной, прикидывая, валить её уже или дать ей постоять ещё годок – чтобы уж наверняка сделать из неё соху. И тут вдруг прямо на их глазах из ниоткуда появился голый парень. А он сообразить ничего не успел: ноги сами понесли его через кусты из леса вон. Как и следовало ожидать, мужики с воем кинулись ему вослед.

Передохнув на пригорке, рванул дальше. Ведь он только что бродил здесь с Матрёной и однокурсниками! Надо бежать к реке. Он уже видел её приметы, ивняк по берегам: метров сто вдоль опушки, потом полем ещё столько же, и, одетая в песчаные берега, заблестит под солнышком Согожа. Он бросится в воду и переплывёт на тот берег. Рассекая кусты с едва распустившимися листочками, он сообразил, что здесь конец апреля – начало мая. Есть надежда, что мужики в воду за ним не полезут. А ему-то речку переплыть – раз плюнуть: корниловские заплывы приучили не бояться холодной воды.

Только вот что дальше?

Ну переплывёт он речку. А как он костёр-то разведёт? А что есть будет? А ночи-то холо-о-одные… Хошь не хошь, а придется выходить к людям. Вот к этим самым дикарям с красными злыми мордами, заросшими по самые глаза косматыми бородищами. Завтра же и придётся. Дай Бог, они до завтра успокоятся.

А если нет?

А нет – так тому и быть. Даже если забьют палками до смерти, всё лучше, чем быть разорванным медведем. Стас на бегу поёжился и отогнал от себя жуткое воспоминание. И удивился сам себе: до чего же спокойно он думает о смерти! Будто после того, как ему приснилось на выбор несколько смертей, умирать для него стало делом привычным, вроде как высморкаться… Главное, не верить, что это всё всерьез, сказал он себе. И про Бога не забывать. Опять вспомнилось, что ведь был там кто-то, был старик бородатый, когда медведь… Как же Стас надеялся на него, а старик не помог!.. Ах, эти сны!

Он бросил взгляд в сторону, на пригорок, из-за которого, по уму, должен был сверкнуть купол колокольни Рождественского мужеского монастыря, где он, Станислав Гроховецкий, учащийся Архитектурно-реставрационного училища, проходил производственную практику. Но за пригорком не было ничего! Только густо-синее небо и тёмный лес в отдалении.

Зато блеснула река за деревьями. Хорошо, что хоть она никуда не делась. И чего бежал вдоль опушки, а не сразу вправо – и в воду? Было бы ближе. Хотя со страху каких только глупостей не натворишь.

Хриплые крики из-за спины сделались громче, а что там кричали, Стас разобрать не мог. Видать, поняли суть манёвра: что он в речку сейчас – бултых, и от них ушёл. Но, выскочив на песчаный берег, заросший лопухами, понял, что всё будет не так просто: кричали-то не ему. Двое мужиков, одетые в какие-то рубахи вроде сарафанов, стояли с сетью у самой воды и обалдело на него таращились. «Держи!» – донеслось сзади. Рыбаки встрепенулись, бросили сеть и рванули наперерез беглецу. Азарт охоты так и засверкал в их глазах.

На какой-то миг Стас почувствовал укол дикой тоски, как всегда с ним бывало, когда пахло дракой. А потом сплеча засадил рыбаку, который пёр на него, расставив руки, кулаком прямо в бороду. Тот, даже не пятясь от удара назад, просто опрокинулся на спину, в воду, подняв косматой головой сноп брызг. Ударчик получился что надо. В реальности Стас боксерскими навыками не блистал, но во сне чего не бывает…

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104