Бабочка для Украины (СИ) - Воронцов Александр Евгеньевич

Короче, задача завербовать этого, так сказать, потомка — не такая уже и легкая. Он может просто дурачка включить. Ну, написал песни — и что? Кто докажет, что не он их написал? Видимо, у этого Уткина хорошая память — он запомнил у себя в будущем, какие песни стали в СССР популярными в 70-е годы и выдал готовые шлягеры. А уж бокс вообще тут ни при каких раскладах не играет, вероятно этот пришелец занимался потом, когда вырос, а если взять взрослого боксера, даже второразрядника и выпустить его против подростков? Вот вам и чемпион, вот вам и вундеркинд… Да и техника бокса там, в будущем, наверняка серьезно выросла. В общем, ловить этого взрослого подростка не на чем.

Впрочем, зачем ловить?

Колесниченко внезапно понял, что ему нужно делать. И эта мысли, внезапно пришедшая ему в голову, настолько ошеломила его, что он даже на секунду остановился. Но на железнодорожном вокзале, по которому он как раз шел, народ, снующий туда-сюда с сумками и чемоданами, моментально вывел старшего лейтенанта из ступора. И пассажиропоток понес его к центральному выходу, где, переминаясь с ноги на ногу, ждали московского гостя его коллеги из Ленинградского областного управления КГБ.

Днепропетровск, год 1976, 30 декабря

Владимир Иванович Сафонов, биоэнергетик или, как на Западе стали называть таких людей — экстрасенс, терялся в догадках. То, что он принял волну от этого пришельца из будущего — это было очевидно. И Кустов подтвердил. Но вот что смущало — мальчик этот, Максим Зверев, из комы упорно не выходит. Хотя медики утверждают, что организм пациента работает в полную силу, все органы функционируют и поддержка, медикаментозные вливания все, в принципе, не нужны. Нет, аппаратура подключена, все работает, но больше для проформы, на всякий случай. По всем показателям рана на голове у мальчика пустяковая. Да, череп пробит, но мозг не задет, сотрясение — не более. И вдруг — кома! К чему, как?

С другой стороны, Сафонов понимал, что этот тонкий и пока неизвестный ему и его коллегам механизм взаимодействия прошлого и будущего, этот хрупкий мостик оттуда сюда наверняка подвержен различным изменениям после какого-то грубого воздействия на объект. И кома в медицинском понимании этого слова скорее является неким защитным механизмом. Ну, типа, реле, которое срабатывает после резкого изменения напряжения в электросети, чтобы не сгорели различные электроприборы. Ну, телевизор, СВЧ-печь и прочая бытовая техника. Вот так и здесь — реле сработало и объект предохранен. Или этот странный механизм, этот мостик между мирами…

Но он, Сафонов, принял ментальный посыл, принял. То есть, пришелец вернулся. Но почему он не выходит на контакт, почему?

В Днепропетровской областной больнице имени Мечникова у палаты с пациентом Зверевым круглосуточно дежурили сотрудники местного областного управление КГБ. Они было поднялись навстречу Сафонову, но тот быстро предъявил им свое удостоверение и бумагу за подписью начальника ОУКГБ по Днепропетровской области. После чего зашел в палату к мальчику. И остолбенел — пионер не лежал, а СИДЕЛ на кровати и смотрел на него, Владимира Сафонова.

— Здравствуйте, Владимир Иванович. Думаю, теперь нам есть о чем поговорить? Вы ведь все поняли, не так ли?

И улыбнулся.

Ростов, год 1976, 30 декабря

Майор КГБ Виктор Шардин давно не работал в таком плотном цейтноте времени. В Пулково его доставили почти мгновенно, перед черной "Волгой" Ленинградского облуправлления КГБ, с соответствующими номерами, тем не менее, летела ГАИшная машина с включенными проблесковыми маячками. И на всех перекрестках, которые этот небольшой эскорт проскакивал невзирая на светофоры, уже дежурили сотрудники Госавтоинспекции, моментально перекрывавшие движение и дававшие "зеленую улицу" Шардину и его коллегам.

В Пулково майора моментально проводили на взлетное поле и усадили на военный борт, куда уже загрузились молчаливые ребята из московской "Альфы" в полной боевой. Шардин несколько раз имел возможность работать с "альфовцами", некоторых знал в лицо. Однако среди этих бойцов знакомых ему лиц не было. Зато был незнакомый ему офицер, который коротко доложил ситуацию.

— Майор Лагунец. Командир спецгруппы. Прикомандированы к вам, товарищ майор, но работаем по собственному плану. Приказано оказывать вам всяческое содействие, но в Ваше распоряжение не поступаем. У нас отдельная задача. Непосредственно с Вами, товарищ майор, будут два моих бойца — старшина Цароев и лейтенант Габуния. Им поручено обеспечить Ваше личную безопасность и безопасность указанного Вами объекта.

— Спасибо, майор, — Шардин пожал руку коллеге. — Рад, что будем работать вместе.

— Вот документы, которые для Вас передали из Москвы. Летим полтора часа, изучайте, — Лагунец передал Шардину папки и отошел к своим. "Альфовцы" внимательно смотрели на майора. Оценивали. Шардину как-то даже стало неуютно под их пристальными взглядами, поэтому он отошел вглубь самолета, сел на жесткую скамейку и углубился в чтение. И после первых же прочитанных страниц у него, что называется, мороз пошел по коже…

Ленинград, год 1976, 30 декабря

Старший лейтенант КГБ Сергей Колесниченко подошел к своим коллегам. Понятно было, кто есть кто — "своих" он давно научился вычислять даже в самой большой толпе. А эти гаврики, видать, совсем недавно окончили "вышку" или пришли в КГБ из гражданских вузов — выправка хоть и присутствовала, но "школы" за их плечами явно не было. Как и навыков оперативной работы. Один — среднего роста, довольно невзрачный, какой-то неприметный. Второй — высокий, плотный, даже, можно сказать, атлетически сложенный — это не скрывал даже стандартный костюм. Оба держались подчеркнуто официально, при этом на их лицах просто-таки большими буквами было написано — "Мы выполняем секретное задание!" То есть, держались в стороне, не сливаясь, а выделяясь среди толпы пассажиров, демонстративно взглядом как бы огораживая вокруг себя неую мертвую зону. И в эту зону не смел зайти ни один обычный человек — все натыкались на взгляды этих двух молодых мужчин и как бы разбиваясь о них, как брызги, отлетали в стороны.

"Мда, такие ребята хороши при конвоировании… Хотя тот, второй, невзрачный, пригодится и для оперативного сопровождения — взгляд цепкий, а неприметность даже плюс — на роль "топтуна" он великолепно подойдет" — подумал Сергей.

— Здравствуйте, товарищи. Старший лейтенант Колесниченко из московского главка. Меня интересует мальчик, который сейчас находится в оперативной разработке вашего областного управления. Этот объект сейчас находится под грифом секретности три ноля. Поэтому, сами понимаете, что это задание особой государственной важности.

Оба ленинградца представились

— Старший лейтенант Козырев. Следственный отдел Ленинградского управления КГБ.

— Старший лейтенант Путин. Производил первичный контакт с указанным объектом.

— Так, товарищи, мы в званиях равны, поэтому предлагаю между собой и тем более, во время присутствия объекта общаться по именам. Я — Сергей.

— Петр.

— Владимир.

Старлеи пожали друг другу руки. Ленинградцы немного расслабились, секретность понемногу сходила с их лиц. Путин даже улыбнулся — открыто и немного растерянно.

— Володя, что можете рассказать об этом Уткине.

С лица Путина мгновенно сошла улыбка и он стал докладывать. И снова на его лице стала проявляться печать государственной важности.

— Виктор Уткин. Родился в Ленинграде в семье военных. Отец — военный летчик, погиб, выполняя свой интернациональный долг в Анголе, его МиГ был сбит, летчик катапультироваться не успел. Мать — МНС, младший научный сотрудник, Закончила ЛИТМО — Ленинградский институт точной механики, работает в одном закрытом научно-исследовательском институте при Министерстве обороны. Точнее, пока временно не работает, находится на излечении в городской больнице. Кстати, именно этот мальчик. Уткин, добился, чтобы ее поместили на обследование. И врачи нашли онкологию на очень ранней стадии, главврач, с которым я беседовал, сказал, что если бы через полгода мать Уткина поступила на обследование, то уже медицина была бы бессильна.