Японская война 1904. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

Мне показалось, я даже смог разглядеть что-то орущего Степана Сергеевича — после такого у него теперь точно не будет проблем с невыполнением приказов. Рядом шел в атаку бледный, но решительный Алексей Борецкий — штабист, штурмовик, и что-то мне подсказывает, что эта атака даст ему при планировании будущих операций гораздо больше, чем все годы в Академии.

Японцы яростно сопротивлялись, мы давили, но натиск, усиленный огнем пулеметов и мортир, оказался крепче, чем желание японцев выстоять. Один солдат развернулся и побежал назад, потом еще один, и вот сильная позиция почти во вражеском тылу оказалась в наших руках. А вперед уже спешили артиллеристы, перетягивая на передовую не только мортиры, но и 76-миллеметровые пушки нового образца. Эти ударят уже шрапнелью — по прямой да по полностью открытым позициям японцев. Будет страшно!

Японский генерал тоже что-то понял и начал командовать отступление — не очень храбро и благородно, но очень разумно. Так он сохранит хотя бы часть своих сил, а я, увы, вряд ли смогу что-то с этим сделать.

— Мне бы хоть десяток грузовиков, и мы бы тогда точно не дали ему вывернуться, — я позволил себе помечтать вслух.

— Грузовики? — неожиданно среагировал на мои слова Бильдерлинг. — А что вы, Вячеслав Григорьевич, слышали о компании «Бранобель»?

Глава 23

Мы все-таки смогли зажать еще один японский полк, накрыв его шрапнелью на переходе. Вражеский же командир неприятно удивил своей готовностью так резво отступать — на мгновение я почувствовал себя на месте врагов Куропаткина, которые думали, что вот уже зажали его, а тот взял и в последний момент вывернулся. Да, с потерями, но разгрома избежал. Обидно!

— Это было великолепно, — Бильдерлинг оценил итоги сражения.

Я кивнул, принимая поздравления, и задумался. С одной стороны, надо было пойти встретить наших лично после такой-то атаки, с другой, уж больно интересную тему барон успел поднять. Все-таки «Бранобель» — компания братьев Нобель, которая на рубеже веков занималась и нефтью, и боеприпасами, и техникой — это имя. Если у Бильдерлинга есть на них выходы, это сможет дать даже больше, чем весь Путиловский завод.

— Спасибо, — ответил я уже вслух, осознав, что на самом деле все очень и очень просто. Один разговор возможен только здесь и сейчас, а второй легко подождет. — Вы позволите сегодня вечером после перехода заглянуть к вам — обсудить «Бранобель»?

Заодно и намекнул, что дальше удерживать эти позиции нет особого смысла. У Ляояна мы точно встанем крепче, а сотня-другая километров, если враг в итоге потерпит поражение, уже не будет иметь никакого значения. Я потер лоб, только сейчас заметив, что случилось. Сначала похвалил Куропаткина, потом подумал, как он — не к добру это.

Бильдерлинг тем временем согласился на мою просьбу и начал командовать общий отход, довольно грамотно тасуя отряды и направления движения с учетом подготовленной нами карты. Я же вскочил на подведенного поручиком Зубцовским коня и поспешил к возвращающейся дивизии Шереметева.

— Ваше высокоблагородие, — во главе своих, сейчас именно своих, солдат шагал Степан Сергеевич. — Приказ выполнен.

Он, видно было, устал, но уж больно короткий доклад получился для такого-то момента. Ничего, мне и самому есть что сказать.

— Спасибо, братцы, — кивнул я подполковнику и всем, кто был рядом. — И добавлю: вы не просто выполнили приказ, вы в первом бою после перехода к новой тактике смогли дойти до врага, разбить его за рекордно короткое время и понести при этом гораздо меньшие потери. Поэтому… С этого момента 1-я дивизия будет называться 1-й Штурмовой дивизией 2-го Сибирского корпуса. И вы это заслужили!

Вообще, раздавать красивые имена мне по должности не положено. Но я поэтому и не стал трогать то, что мог бы дать только царь или главнокомандующий. Придет время, и нам еще добавят и слово «гвардейский», и кого-то из Романовых в покровители, а сейчас… 1-я Штурмовая — звучит же. Народу точно понравилось. А внутри корпуса именно я решаю, что и как должно быть!

Я шел сквозь строй, пожимая руки и отмечая тех, чьи успехи заметил, наблюдая за сражением сверху.

— Капитан Аминов, — вот мне попался командир 16-го полка. — Видел, что именно ваши люди прорвали строй японцев. Я очень рад, что в вашем поколении все так же сильна кровь и слава вашего рода.

— Рад стараться! — лицо молодого графа было непроницаемо.

Я же двинулся дальше. Похвалил снайперов, пулеметчиков… Было видно, что капитан Шульгин, заменяющий Славского, отправленного в поход к Инкоу вместе с Хорунженковым, очень волнуется.

— Мы много мазали, больше, чем на тренировочных стрельбах, — честно признался мой старший по тачанкам.

— Значит, будем больше тренироваться, — ответил я. — Патроны достанем.

— Так точно, будем больше тренироваться! — рявкнул Шульгин, а потом, смутившись, добавил. — Ваше высокоблагородие, тут рядовой Потапов придумал, как улучшить положение пулемета в тачанке.

— Рассказывайте, — заинтересовался я.

— В чем самая большая сложность поймать в прицел врага? Что никогда с первого раза не получается! И надо ствол вверх-вниз водить, корпусом работать. А там инерция большая, сложно рассчитать усилие. И еще поднять прицел всегда проще, чем опустить.

— Конечно, вы же для этого присаживаетесь, своим весом работаете, — согласился я.

— Так вот рядовой Потапов нашел пружину и приспособил ее над стволом. Теперь тот вниз всегда сам идет, стоит только отпустить. А ему только и остается, что своим весом, как вы сказали, давить. И это не просто легче, именно у Потапова были самые лучшие результаты.

Я представил конструкцию, и действительно выглядело все просто и логично. Надо было только посмотреть, как именно неожиданный изобретатель закрепил пружину, чтобы та не слетала от толчков и поворотов.

— Благодарю за хорошую идею, — сказал я. — По приезду к вам подойдут мастера от полковника Мелехова. Они посмотрят, можно ли улучшить крепления, подберут пружину, чтобы не случайной была, а подходила именно под вес пулемета. Ну, и каждому такое приспособление поставим.

— Спасибо, — расплылся в улыбке Шульгин.

— Это не все, — добавил я. — Скажите рядовому Потапову, что его по возвращении будет ждать премия 100 рублей за изобретение. Ну и вам столько же — как командиру, что смог заметить и донести.

— Много мне будет, — Шульгин отвел взгляд в сторону.

— Захотите, можете все солдату отдать! — немного зло ответил я. — Вот только имейте в виду, что вы первый, кто доложил мне о какой-то придумке своих солдат. Лично я не верю, что нигде нижние чины не изобрели ничего разумного, но некоторые командиры просто боятся, что, если расскажут о таком, создастся впечатление, будто кто-то из их подчиненных оказался умнее, чем они сами. Или просто не замечают. Так вот первое — это глупость, второе — некомпетентность, и я рад, что теперь появился тот, кто сможет показать остальным пример того, чего от них ждут.

После пулеметчиков я встретился с артиллеристами, и, кажется, до них уже дошли слухи о моем разговоре с Шульгиным. Афанасьев доложил о результатах, о потерях — двух человек из обслуги зацепило пулями. Вот какие были шансы, что японцы смогут дострельнуть и попасть почти с полутора километров? А смогли! А потом Афанасьев выставил вперед смущающегося Брюммера.

Молодой штабист отчаянно краснел, но капитан без всякой жалости доложил.

— Смотрите, ваше высокоблагородие, — он улыбался во все зубы. — Этот молодой человек командовал второй батареей новых 76-миллиметровых пушек, и она стреляла почти на 30 процентов точнее, чем первая.

— Как добились? Только не говорите, что тоже где-то пружины приспособили.

— Никак нет. Математика, — выпалил Брюммер.

А потом мне уже детально объяснили, что молодой штабист не только реальными стрельбами занимался с выделенной непосредственно ему батареей, но и, вспомнив собственные уроки в Николаевской Академии и видя, что время есть, начал гонять своих подчиненных просто на решение задачек. Рассчитать угол возвышения ствола, угол накрытия, как быстро внести корректировки…