Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Вот то-то же, — грозно произнёс мидовец. — А кто играет в ансамбле на барабанах? Ты? — он показал на шагнувшего на шаг вперёд барабанщика. — Тебя Мефодий зовут? — тот кивнул. — Так, Мефодий, этот инструмент дорогой, и он куплен исключительно для ВИА, в котором ты играешь, то есть для тебя. Поэтому никого другого к барабанам больше не подпускай! Особенно Васина! Ты видел, что он хулиганит, а не играет. Почему не запретил? Неправильно ты сделал. Надо было сразу прекратить это безобразие! Ведь, что в конечном итоге получится? Он сломает, а отвечать будешь ты. Они за тобой закреплены. Уяснил? — и видя ещё один кивок. — Хорошо. Итак, товарищи, сейчас Ваш худрук товарищ Блюмер вам расскажет о предстоящих гастролях, а после этого я вас проинструктирую.

Яков Моисеевич, держа стопку листов бумаги, вышел на центр комнаты и, прокашлявшись, произнёс: — Товарищи, ребята, нам партия и правительство оказала большую честь…

Сказав необходимое предисловие и немного обрисовав мировую политическую обстановку, худрук перешёл к главному. Как оказалось, едем мы в ГДР на четыре дня. Сама поездка будет включать в себя три концерта в различных городах Восточной Германии.

— В общем план поездки такой, — стал зачитывать Яков Моисеевич текст.

10 декабря. Суббота: улетаем из Шереметьево, прилетаем в Берлин оттуда едем в город Дрезден и селимся в уже забронированную гостиницу.

11 декабря. Воскресенье: завтрак, едем на репетицию, обед, вечером концерт, ужин и едем поездом в Лейпциг, где ночуем в гостинице.

12 декабря. Понедельник: завтрак, обед, концерт, ужин и едем в Берлин, в гостинице которого для нас уже забронированы номера.

13 декабря. Вторник: завтрак, обед, концерт и улетаем домой — в Москву. Поужинаем дома.

— Вопросы есть? — по окончании поинтересовался Лебедев.

— У меня есть, — поднял руку я.

— Говори.

— Не нравится мне число тринадцать. Предлагаю остаться там до пятнадцатого.

— Это тебе не экскурсия. Ещё вопросы?

— Есть и ещё…

— Ну!

— Скажите, а кто составлял расписание концертов? И ещё вопрос: нахрена его так тупо составили, ведь основная масса выступлений состоится в будние дни, причём в самом начале рабочей недели.

— Произошла накладка. Первый концерт должен был состоятся в пятницу, но не успели согласовать. Виновные уже наказаны, — ледяным тоном пояснил мидовец.

— Расстреляны? Семьи сосланы? — нейтрально поинтересовался пионер, обалдевая от такого разгильдяйства и, видя недовольное начальственное лицо, пояснил: — Просто это я к тому говорю, что не нужно потом удивляться, что выступления провалились. Будние дни и, насколько я понимаю, полное отсутствие рекламы обязательно сделают своё дело. Реклама была?

— За рекламную компанию отвечает твой Тейлор, так что наверняка была.

— Мой Тейлор? Или Ваш? — возмутился я. — Я чего-то от, так называемого, «своего Тейлора» даже шерсти клок не получил ещё!

— Ты опять о деньгах?! Васин, в твоём роду, чего, буржуи что ль одни были? Везде тебе только прибыль подавай! — и нравоучительно: — О деле думай, а не о богатствах! Тем более, что шерсть свою ты уже получал. У мамы спроси — ей на сберкнижку оплата за пластинки приходит.

— Хорошо. Можно и о деле. Вот вы рассказали нам график поездки. А свободное время, на посещение культурных ценностей, где? Почему не выделен день для прогулок по Берлину?

— Знаю я какие тебе ценности нужны, и я уверен, что они не культурные, — хмыкнул тот.

— Да. Ну и что? Мы что не люди? Мы может хотим купить сувениры и небольшие покупки. Так почему бы нам на это не выделить немного времени? Зачем такой плотный график был составлен? Мы же не марафон бежим. Мы хотим и по магазинам пройтись, — задал я интересующий многих вопрос.

— Васин, твоё мещанство и алчность всем давно известны. Пойми же ты, что советскому человеку всё это чуждо! Понял?

— Неа! — заявил не понимающий. — Я хочу кое-чего там купить и мне нужно для этого время.

— Нет времени. Всё давным-давно согласованно. Во вторник вечером вылет в Москву, — под общее недовольное «У-У-У-У», произнёс мидовец и попенял: — Вот видишь, до чего доводит твоя разрушительная агитация. Она плохо влияет на окружающих и делает людей приверженцами вещей и денег.

— Давайте закончим философствовать. Пока на Земле или в отдельно взятой стране коммунизм не победил, люди пользуются деньгами для того, чтобы обеспечить себя всем необходимым. Или их отменили? Нет? Ну тогда нет ничего зазорного в том, чтобы зарабатывать. Так что, прошу Вас, больше меня не стебать и не унижать в глазах коллектива! — ощетинился я, решив поставить на место зарвавшегося чиновника. — Я вам чётко и ясно сказал: не хотите нам устраивать экскурсии по магазинам из-за нехватки времени? Хорошо. Мы составим список вещей, которые нужны каждому из нас, как себе, так и для подарков родным и близким. Так что потрудитесь, пожалуйста, найти тех, кто всё это нам купит и при возвращении в Москву отдаст на руки.

— Хорошо. Составляйте список. Только не надо писать в него всё подряд. Каждому члену ансамбля будет выдана при прилёте домой заработная плата и премия в инвалютных чеках. И вы сами сможет сходить в магазин сети «Берёзка» и купить что вам надо, — недовольно произнёс Лебедев.

— А какая будет премия? — осмелев, поинтересовался Дима.

— Это будет зависеть на сколько хорошо ансамбль покажет себя на выступлениях, — сказал мидовец и, окончательно взяв слово, принялся инструктировать нас на предмет того, как необходимо вести себя за границей, дабы не уронить честь советского гражданина.

В общем-то, по большому счёту, эта инструкция была в чём-то наивна, а цивилизованный человек и так никогда бы не переходил грань приличия. В той жизни заграницей никогда не был и особо туда не стремился, поэтому инструкций, как нужно себя вести, я не знал. Однако такие моменты как: не ковыряться пальцами в носу, не плевать на тротуар, не грызть семечки, громко не сморкаться, я, как и все присутствующие в репетиционной комнате знали и без всякого рода инструкций — ибо мы были порядочными людьми!

Единственное, что было, вероятно, полезно и важно, так это запрет оставаться и передвигаться одному — всегда только в группе не менее чем из двух человек, запрет на покидание гостиницы без начальства, запрет на знакомства с аборигенами и запрет на распитие алкоголя.

Также мидовец счёл возможным посвятить нас в то, что у нас будет одно небольшое интервью немецкой газете. Однако о последнем, как оказалось, нам можно было не заморачиваться и вообще не думать, ибо интервью с советской группой подготовят и передадут её репортёрам более сведущие в этом деле товарищи.

Ребята не понимали важность жёлтопрессного пиара, поэтому никак не отреагировали на это и пошли в гримёрку, чтобы переодеться в специально сшитые для них концертные костюмы.

Я же, прекрасно осознавал какую белиберду могут там написать, устроив вместо рекламы антирекламу, и поэтому потребовал от мидовца, чтобы статью после написания прежде, чем отдавать, передали мне для редакции.

— Васин, а ты не много на себя берёшь? Ишь от горшка два вершка, а в редакторы лезет, — охладил мой пыл Лебедев.

— Я сказал: мне на редактуру, иначе хрен я куда поеду! — жёстко заявил я и, увидев наливающиеся кровью глаза начальства, быстро перевёл тему: — А почему Вы один приехали? Где товарищи Мячиков и Минаев?

— Минаев занимается бумагами, а замминистра чуть приболел, что-то у него сердце забарахлило. Поэтому он, скорее всего, завтра с нами не поедет. Поэтому сюда не приедет, — пояснил мидовец и словно вспомнив: — Но ты меня не сбивай с мысли. Я тебе, Васин, в сотый раз хочу напомнить, что ты тут не один! И твои постоянные «яканья» до добра недоведут! Мы все работаем ничуть не меньше, чем ты. Возможно, тебе не нравится, но есть решения, которые принимать ни тебе! Но таковы правила нашей жизни и карьерного роста. Хочешь быть начальником и принимать решения? Учись, а не ногами по барабанам бей! Без этого никак! Что же касается интервью в газете, то это дело серьёзное. Газету прочитают миллионы их граждан. И чтобы международный статус СССР не пострадал, пускать это дело на самотёк мы не можем. И не допустим! — кашлянул. — Всё ясно?