Миссия (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович

Почему фебы не станут этого делать при неофициальном «наезде»? Да потому, что тогда придется убирать не только нас с Ольгой, но и патрульных полицейских, а это уже перебор. За это могут по головке и не погладить. И по голове — тоже.

Нас загрузили в патрульную машину на заднее сиденье, и я убедился, что ее обстановка полностью соответствует тому, что не раз видел в голливудских фильмах: сетка между «пассажирами» и передними сиденьями, и полное отсутствие ручек открывания дверей. Сетки были и на боковых стеклах, и на заднем стекле — по понятным причинам. В общем — обезьянки в клетке зоопарка.

Везли недолго, и это хорошо — я уж опасался, что преследователи решатся напасть по дороге в участок. Но то ли не решились, то ли не успели — уж слишком близко оказался этот самый участок. Начнут палить, полицейские ответят, тихо и без шума не получится, прискачет кавалерия из участка, и все равно придется свалить. Я бы на их месте точно не решился нападать. Слишком много факторов неожиданности, слишком низок процент вероятности достижения успеха.

Вообще, я с интересом смотрел на работу здешних полицейских — никогда не видел ее ТАК вблизи. Они нас обыскали, но я уверен — был бы у меня нож на предплечье, его бы точно не нашли. И похоже что нож и не шибко искали. Возможно, что в их представлении «нож» — это нечто такое… ну… как нож Данди по прозвищу «Крокодил». Эдакая «соха», которой при желании можно одним ударом башку напрочь отсечь. Эдакое мачете с пилой на тыльной стороне клинка. И эти ребята даже не предполагают, что настоящий боевой нож совсем даже не великан-мачете, зато он отточен как бритва, а тот, кто держит его в руках может разделать любого противника не хуже, чем из пистолета «кольт».

Кстати — всегда считал и считаю, что нож напрасно недооценивается обывателем и даже многими специалистами по рукопашке, и уверен — выйти с голыми руками против человека, владеющего ножевым боем — это все равно как взять, да и застрелиться. Ни малейших шансов. Если только у тебя в руках нет крепкой дубинки или обрезка стальной трубы. Другое дело — обыватель с кухонным ножом, тут все приемчики, все захваты и болевые — милое дело. Против неумелого обывателя эти приемы и рассчитаны.

Обыскали вяло, без фантазии и «браслеты» не надели. Напрасно. Я бы на такую орясину вроде себя так надел бы «браслеты», чтобы еще и за спиной были его грязные загребущие руки!

Участок, как участок. Под утро все успокоилось, можно сказать — сонное царство Дежурный — сонный, вялый, смотрит на нас тупо и без всякого такого интереса.

— И чего вы их сюда притащили?

— У него в карманах драгоценности! И денег куча! Тысяч десять наличными, не меньше!

— И что? — упорствует дежурный, которому никак не хочется заниматься бумажной суетой — Они что-то нарушили? У нас что, запрещено ходить по улице с драгоценностями в кармане? Деньги наличные запрещены? Кармайкл, ты что, с ума сошел? Ты хоть документы у них проверил?

— Нет, не проверил! — Кармайкл, это тот самый парень, что первым меня «принял» — До участка оставил! Тут ведь еще жалоба от таксиста была, что за его машиной следили! А этот парень знал, что следят!

— Ты видел эту машину? Где те, кто следили? — дежурный обвиняюще ткнул пальцем в патрульного — Кармайкл, ты идиот? Это незаконное задержание!

— Я настаиваю, чтобы этого типа проверили! — Кармайкл покраснел, выпятил губу и расправил плечи — Я чувствую, что с ним не все в порядке!

— Что тут происходит? — мужчина лет сорока, крепкий, слегка оплывший, под глазами мешки то ли от недосыпа, то ли почки не очень хорошо работают. Смотрит устало, в руках несколько исписанных бумажек.

— Лейтенант Маккормик, сэр! Вот, задержали подозрительную парочку! В карманах драгоценности, деньги — крупная сумма. Дежурный отказывается их принимать. Говорит — все могут ходить по улицам с кучей драгоценностей и пачками наличных денег! Особенно ночью! И что мы зря притащили их в участок!

— Ну и упертый ты, Кармайкл! И в кого ты такой пошел, в отца, что ли? Тот же такой упертый осел… был — закончил дежурный и помотал головой, вроде как не веря в такую упертость.

— Ты моего отца не трогай! Он честно служил, и погиб на посту! — Кармайкл побелел и покрылся красными пятнами — А то пожалуй получишь в рожу за оскорбление памяти!

— Все! Хватит! — прикрикнул лейтенант — Сдерживайте ваши языки! Ты, Линдел, договоришься, пожалуй! Я служил с Кармайклом и он был честнейшим мужиком! И не трусом! Роберт, давай их за мной. Разберемся. Документы, надеюсь, уже проверил?

— Не успел! — помрачнел Кармайкл — оставил до участка. Темно на месте, да и разговоры, что их преследовали, уж очень были подозрительны. Решил, что лучше будет в участке разбираться.

— Ладно… — вяло махнул рукой лейтенант — Вы все сегодня решили мне кровь выпить! Капитан с его отчетами, и ты, сынок, тоже свою порцию крови решил отсосать. Линдел, между прочим, частично прав — ты слишком упертый и легко наживаешь себе врагов. Эдак ты весь участок против себя восстановишь. Джон, ты чего его не останавливаешь, когда парня заносит? (это он ко второму патрульному).

— Сэр, а вы сами пробовали его остановить? Он же как бык! Упрется, и попробуй его сдвинуть! Бык, настоящий бык!

Мы дошли до кабинета, на стеклянной двери которого было написано «Лейтенант Маккормик» (одни ирландцы тут, что ли?), вошли следом за лейтенантом и Маккормик предложил выложить все содержимое наших карманов на стол. У Ольги никакого содержимого не было, ну а я выложил драгоценности, деньги и свой бумажник, в котором лежал паспорт гражданина США, водительское удостоверение, лицензии на оружие и чековая книжка. Все свои лицензии и паспорт я всегда носил с собой — видимо, советская привычка, а потом и российская привычка. У нас ТАМ лучше и в сортир ходить со своими документами, удостоверяющими личность, иначе можно спокойно зависнуть в отделении на несколько долгих часов, пока эту самую личность не удостоверят совсем другими, достаточно долгими способами.

— Видите! Я же говорил! Драгоценности! Деньги! — радостно завопил Кармайкл, а лейтенант равнодушно взял в руки мой бумажник и спросил:

— И где вы взяли эти драгоценности? И что с ними делали посреди ночи?

— Это мои драгоценности! — фыркнула все это время молчавшая, и наконец раскрывшая рот Ольга — Этот идиот… этот тупой бык не дал мне даже объяснить, кто мы такие, и что это за драгоценности! Он как увидел деньги и эти побрякушки, так у него глаза сделались как автомобильные колеса! Видать в руках больше ста баксов не держал, придурок малолетний! (Кстати — на свету заметил, что парню и в самом деле едва перевалило за 20 год. Дите дитем!) Драгоценности купили в магазине, я их вчера надевала, когда мы ходили обедать с семьей Никсонов, Ричардом и Пэт!

— Вот же придумывает! — расхохотался Джон, напарник Кармайкла — С президентом они обедали! Ха ха ха… ой, я не могу!

— Заткнись, Джон! — тихим, страшным голосом сказал лейтенант, который уже раскрыл мой паспорт, и теперь расширенными от удивления глазами смотрел то на меня, то на фотографию в паспорте — Вы вообще знаете, кого сюда приволокли, идиоты вы, придурки, свалившиеся мне на голову?!

— Кого? — сразу поник Джон, почувствовав неладное.

— Это Майкл Карпофф! Писатель-фантаст, мультимиллионер, победитель Мохаммеда Али! Награжденный медалью полицейского управления Нью-Йорка! Вы что, по телевизору его не видели, идиоты?! Вы что, документы не могли проверить?! Первым делом что нужно сделать было?! А, Джон? Что нужно первым делом сделать?!

— Обыскать — совсем упал духом коп, сделавшись еще ниже ростом и съежившись.

— Личность установить, болван! Документы проверить! А ты, Кармайкл, почему не проверил документы? Почему не выяснил КТО ЭТО, и притащил их сюда?! Зачем ты их притащил?! За что ты их взял?! За то что в такси катались? Или за то, что деньги у них есть?!

Молчание. Кармайкл бледен, как полотно, похоже что зачуял неприятности. Джон — так уже и не зачуял, он уверен, что неприятности грядут, и потому чуть не плачет, сморщился. Оба молодые парни, недалеко за двадцать — максимум лет по двадцать пять каждому. Видать недавно работают, точно. Почему двух молодых объединили в один экипаж — для меня загадка. Впрочем — может именно потому, что они не шибко петрят в делах, и никто с ними не захотел работать? Впрочем — мне-то какая разница. У меня тут свои проблемы.