Двадцать четыре ракеты в одной машине. В артиллерийском дивизионе их три или четыре. Нам же за глаза хватило бы и одного попадания, от высокой температуры не спасёт ничего, как не закапывайся в землю. И пусть парни спешно пытались соорудить что-то такое, я прекрасно понимал, что сейчас всё зависит только от меня, с какой скоростью я смогу сбивать снаряды, направленные именно на нас. И скажу честно, если бы не два потока сознания, хрен бы я справился. И так не сразу осознал, что всё, к нам больше ничего не летит, небо снова светлое и чистое, а рядом с чувством матерится капитан Пронин, поминая незлым словом всю родню артиллеристов до двенадцатого колена включительно. И я его прекрасно понимал и поддерживал. Тоже очень хотелось пожать шею устроившему нам эдакий экстрим и заглянуть ему в глаза. Возможно, в последний раз.
Разборки заняли весь оставшийся день и следующие сутки. Особисты зверствовали, гоняя всех в хвост и гриву, но… как говорится, миром правит не тайная ложа, а явная лажа. Никакого покушения иностранных разведок на нашу группу не было, был раздолбай капитан, доставший где-то самогона, ужравшегося вусмерть, а после словившего белочку, и кинувшегося отражать атаку зелёных человечков. Почему приказал стрелять по нашим координатам он внятно объяснить так и не смог. Как и многое другое, просто не помнил ничего после очередного стакана, словно сознание провалилось в чёрную дыру. Состав самогона проверили особо тщательно, и учёные пришли к выводу, что пить его в принципе было невозможно, человек просто не в силах переработать такое количество сивушных масел и прочей гадости, но психотропные препараты в нём всё же отсутствовали. И внушение капитану никто сделать не мог, тот пил один, схоронившись в каких-то кустах, откуда и выполз, размахивая пистолетом и кинулся в атаку.
Для меня лично результатом стало то, что на оставшиеся полгода нас фактически заперли в части. Нет, жил я по-прежнему в городе, но особисты контролировали каждый мой шаг, отслеживая и по телефону, и по специальной метке. И на этом ограничения заканчивались. Больше никакого наказания никто из нашей роты не понёс. А вот Калнынышу не повезло.
По возвращению тот написал обширный рапорт, где выставил меня порождением ада, которого по-хорошему, стоило сжечь прямо на плацу, а лучше дважды, на всякий случай. Вот только Бурденко, порвал его прямо у замполита на глазах, после чего вставил ему такую клизму с патефонными иголками, что Улдис неделю сидеть не мог. А когда Калныныш попытался обратиться к вышестоящему командованию через голову Романа Андреевича приехал Зборский лично.
Он и так у нас почти поселился на время разбирательства происшествия, а тут специально прилетел, чтобы пообщаться с жалобщиком. И оказалось, что это именно замполит превысил свои полномочия в боевой обстановке. Влез туда, куда не стоило и только чудом рота избежала потерь, в том числе благодаря моему своевременному удару в морду. Сказать, что я опешил от такой трактовки — это ничего не сказать, но… прокатило. Более того, все мужики, включая Пронина, в один голос эту версию подтвердили. А комроты добавил, что малейшее промедление могло стать фатальным, поэтому церемониться было просто некогда.
Вкупе с прошлым выговором, который снять ещё не успели это переполнило чашу терпения командования и Калныныш уехал читать работы Маркса и Энгельса белым медведям, где его взяли в оборот «молчи-молчи», расколов до задницы на тему националистического подполья в отдельно взятой союзной республике. Но меня это уже мало интересовало. Полгода пролетело как один миг и поздней осенью я вышел за ворота части, сверкая иконостасом наград и новыми погонами с одной звездой. Дед таки добился своего и теперь я был офицером Советской армии. Впрочем, эта странница моей истории уже была закрыта, а впереди ждало светлое и счастливое будущее, без дохлых фашистов и разной гадости. Как же тогда я был молод и наивен, впрочем, это совсем другая история.
Новосибирск 2025
