Художник из 50х (СИ) - Симович Сим

После обеда продолжили работу. Гоги принялся за подмалёвок — наносил основные цветовые пятна. Работал широкими мазками, как учили в художественном училище.

Коллеги продолжали наблюдать за ним, но уже без настороженности. Видно было, что он знает своё дело.

— А вот здесь, — подошёл Василий Кузьмич, — лучше взять краску потеплее. Видите, свет от камина должен давать золотистые рефлексы.

— Да, вы правы, — согласился Гоги, меняя кисть.

Так, работая и переговариваясь, они провели весь день. К вечеру основа была готова — завтра можно будет приступать к детальной проработке.

— Неплохо для первого дня, — оценил результат бригадир. — Завтра продолжим. Приходите к восьми утра.

— Обязательно, — пообещал Гоги.

Попрощавшись с коллегами, он отправился домой. День прошёл удачно — его приняли в коллективе, работа спорилась. Театральная живопись оказалась не такой сложной, как казалось.

Главное — он почувствовал себя частью команды. После месяцев одиночной работы это было приятной переменой.

В трамвае, возвращаясь домой, Гоги размышлял о прошедшем дне. Хорошие люди, честные труженики. Может быть, стоит чаще выбираться из своей мастерской, общаться с коллегами по цеху.

Одиночество, конечно, даёт возможность сосредоточиться на творчестве. Но иногда человеку нужно чувствовать себя частью чего-то большего.

Даже если это всего лишь временная работа в театральной мастерской.

Возвращаясь домой из артели, Гоги увидел знакомую фигурку у остановки трамвая. Аня стояла с книгами под мышкой и, как обычно, смотрела на небо, несмотря на дневной свет.

— Аня! — окликнул он её.

Девушка обернулась и улыбнулась:

— Гоша! Какая встреча. Я как раз думала о тебе.

— О чём думала? — поинтересовался он, подходя ближе.

— Помнишь, ты предлагал научить меня рисовать? А я хотела показать тебе город глазами учёного?

— Конечно помню.

— Так вот, у меня появилась идея, как совместить одно с другим.

Аня поправила сползающие очки — жест, который Гоги уже успел запомнить и найти милым.

— Рассказывай, — сказал он, садясь рядом с ней на скамейку остановки.

— Знаешь, я иногда подрабатываю в детском саду. Веду кружок «Юные исследователи природы». И вот подумала — а что, если расписать стены в одной из комнат? Изобразить звёздное небо, созвездия…

— Интересная идея, — Гоги оживился. — Дети будут в восторге.

— Вот именно! Представляешь, они смогут изучать астрономию, не выходя из помещения. Я им буду рассказывать про Большую Медведицу, а они будут видеть её на стене.

— А администрация садика согласится?

— Я уже говорила с заведующей, Марией Ивановной. Она только за. Говорит, что после войны детям нужна красота и мечты о будущем.

Аня достала из сумки блокнот с набросками:

— Вот что я придумала. Основной фон — тёмно-синий, как настоящее ночное небо. А на нём — созвездия. Не просто точки, а красивые, яркие звёзды. Может быть, даже светящиеся краски использовать?

Гоги изучил её рисунки. Несмотря на то, что Аня не была художником, композиция получилась продуманная и красивая.

— Светящихся красок у нас нет, — сказал он. — Но можно сделать звёзды объёмными, с бликами. Будут казаться живыми.

— Ты согласен? — в её голосе прозвучала надежда.

— А как же. Только когда? У меня сейчас временная работа в театральной артели.

— В выходные! Детский сад по выходным не работает, можно спокойно заниматься росписью.

Гоги подумал. Суббота и воскресенье у него действительно свободные. А работать с детской тематикой всегда приятно.

— Договорились, — сказал он. — Только материалы кто покупает?

— Садик даст деньги. Немного, но на краски хватит.

— Тогда в субботу встречаемся и приступаем.

Аня просияла:

— Спасибо, Гоша! Ты не представляешь, как я рада. Дети будут счастливы.

— А что ты им рассказываешь на занятиях?

— Всякое. Про планеты, про звёзды, про то, как устроена Вселенная. Они такие любознательные! Задают вопросы, которые иногда ставят в тупик.

— Например?

— Вчера один мальчик спросил: «Тётя Аня, а почему звёзды не падают на землю?» Попробуй объясни пятилетнему ребёнку закон всемирного тяготения, — она рассмеялась.

— И как объяснила?

— Сказала, что у звёзд есть невидимые крылышки, которые держат их в небе. Не очень научно, но понятно.

Подошёл трамвай. Аня поднялась, поправив книги под мышкой.

— Ну что, в субботу в десять утра встречаемся у детского сада?

— Встречаемся. А адрес?

Она написала адрес в его блокноте:

— До встречи, Гоша. И ещё раз спасибо.

— Не за что. Мне самому интересно попробовать что-то новое.

Аня села в трамвай и помахала ему рукой из окна. Гоги проводил её взглядом и подумал, что эта девушка умеет делать обычные дни ярче.

Роспись детского сада звёздным небом — отличная идея. Дети должны мечтать, тянуться к прекрасному. А что может быть прекраснее космоса с его бесконечными тайнами?

К тому же, работа с Аней будет приятной — она умная, увлечённая, искренняя. С такими людьми любое дело спорится.

Дождавшись своего трамвая, Гоги уселся у окна и начал мысленно планировать будущую работу. Звёздное небо в детской комнате — романтично и поучительно одновременно.

Именно то, что нужно детям послевоенного времени.

В трамвае Гоги устроился у окна, но город за стеклом словно растворился. Вместо серых улиц перед внутренним взором разворачивались картины будущей росписи детского сада.

Сначала — техническая сторона. Помещение какого размера? Высота потолков? Освещение? От этого зависит выбор красок, размер кистей, способ нанесения. Нужно будет осмотреть комнату, сделать замеры, продумать последовательность работ.

«Фон — тёмно-синий, почти чёрный, — размышлял он, покачиваясь в такт движения вагона. — Но не мрачный, а таинственный, загадочный. Дети не должны бояться темноты, а видеть в ней красоту».

Звёзды виделись ему не просто белыми точками, а живыми, дышащими светилами. Каждая со своим характером, своим цветом. Полярная звезда — яркая, надёжная, путеводная. Сириус — голубоватый, холодный. Арктур — золотистый, тёплый.

«А созвездия… — мысли текли всё быстрее. — Большую Медведицу сделать главной, самой заметной. Дети её знают, она простая для запоминания. Рядом — Малую Медведицу с Полярной звездой».

Кассиопею, которую так любила называть Аня, расположить на противоположной стене. Яркую букву «W» на небосводе. А может, добавить к созвездиям их мифологические образы? Медведицу нарисовать как настоящую медведицу из звёзд?

«Нет, — одёрнул себя Гоги, — слишком сложно. Дети должны видеть реальные созвездия, а не сказочных персонажей».

Трамвай качнуло на повороте, но художник не заметил. В его воображении уже складывалась цветовая палитра. Основа — ультрамарин, прусская синь, чуть чёрного для глубины. Звёзды — белила с капелькой жёлтого для тепла, голубого для холодных звёзд, розового для красных гигантов.

«А Млечный путь?» — внезапная мысль озарила его. — «Обязательно нужен Млечный путь! Светлая полоса через всё небо, как дорога к мечтам».

Он представил, как дети будут лежать на ковриках во время дневного отдыха и смотреть на звёздный потолок. Аня будет рассказывать им удивительные истории о космосе, а они — мечтать о полётах к далёким мирам.

«Планеты тоже включить, — план усложнялся. — Юпитер, Венеру, Марс. Но не как точки, а с намёком на их особенности. Юпитер — большой, полосатый. Марс — красноватый. Венера — яркая, утренняя звезда».

Пассажир рядом что-то говорил кондуктору, но Гоги не слышал. Он был целиком в своём проекте, продумывая каждую деталь.

«Техника нанесения… — следующая проблема. — Стены наверняка оштукатурены, может быть, побелены. Нужна хорошая грунтовка, чтобы краска легла ровно и держалась долго».

Представил себя стоящим на стремянке с кистью в руке. Аня внизу подсказывает расположение созвездий, исправляет астрономические неточности. Работа спорится, стена оживает под кистью.