Варяг II (СИ) - Ладыгин Иван

Сигурд, увидев открывшуюся спину Харальда, бросился на него, пытаясь отвлечь. Это была атака отчаяния, безрассудная и прекрасная. И она стоила ему всего.

Рагнар сделал шаг в сторону, будто отступая, и точным, почти небрежным уколом вонзил свой длинный меч Сигурду в живот, чуть ниже края кольчуги.

Тот захрипел, его глаза расширились от удивления, будто он не мог поверить в такую простоту собственного конца. И тогда, вместо того чтобы упасть, он рванулся вперёд, насаживая себя на сталь по самую рукоять.

— За Ульфа… — просипел он, и его зубы, жёлтые и острые, впились Рагнару в глотку.

Тот забился в немом ужасе, его красивое лицо исказила гримаса отвращения. Он отчаянно заорал, попытался оттолкнуть окровавленное лицо, бил его кулаками, чувствовал, как ломаются лицевые кости. Хруст ломающегося носа был громким и мокрым.

Но Сигурд впился мёртвой хваткой, его челюсти сошлись, вырывая кусок мяса из шеи. Они рухнули вместе. Рагнар, давясь собственной кровью и издавая булькающие, чудовищные звуки. Сигурд — с торчащим из живота мечом и полным ртом чужой плоти. Его остекленевший взгляд был устремлен в серое небо.

На Бьёрна навалились с копьями, почуяв в его одиночестве легкую добычу. Одно вошло ему в бедро, другое — в здоровое плечо. Он вырвал их из себя с мясом, ощутив тупую боль разрываемых мышц, и, держа в каждой руке по липкому от крови обломку, продолжил крушить. Он убил ещё троих, загоняя им в лица заостренные палки, пока кто-то не выбил наконец «Весельчака» из его онемевших, окровавленных пальцев.

Бьёрн упал на колени. Его тело было утыкано обломками древков, как подушечка для иголок. Из десятка ран сочилась и струилась кровь, пропитывая его штаны, смешиваясь с грязью. Дышать было больно. Каждый вдох давался с хрипом, будто внутри что-то было сломано навсегда. Да так оно и было!

Харальд подошёл, его лицо выражало лишь лёгкое раздражение, будто его отвлекли от важного дела.

— Наконец-то ты осознал, что допустил серьезную ошибку. Всего этого не было бы, если бы ты признал меня своим конунгом. Если бы ты отказался от своей гордыни и власти… А так… Что посеешь, то и пожнешь.

Бьёрн взглянул на него с необыкновенной усталостью, которая простиралась дальше, чем все моря, что он когда-то пересекал. Его взгляд был где-то далеко, за пределами этого кровавого поля. Потом его правая рука дернулась к стреле, торчавшей из плеча. Он рванул. Древко вышло с противным скрипом разрываемой плоти, но зазубренный наконечник остался внутри. Левую руку, уже почти нечувствительную, он подставил под удар меча Харальда.

Замах, рассчитанный на шею, пришелся по запястью и отсек кисть. Но он был слабее и отклонился от первоначальной траектории. Харальд на мгновение опешил, глядя на культю, вместо отсеченной головы. И этого мгновения хватило, чтобы Бьёрн, уже падая вперёд, ткнул его в грудь, прямо в начищенную кольчугу, тупым обломком стрелы. Древко с сухим треском переломилось. Острым обломком он ткнул ещё раз, под мышку, в уязвимое место, туда, где пряталась жизнь этого ублюдка…

Харальд ахнул с недоумением, глядя на торчащий из-под руки окровавленный обломок, из-под которого уже сочилась алая струйка.

Бьёрн упал лицом в грязь. И последнее, что он увидел, было не лицо врага, а лицо жены. Ингвильд, улыбающаяся, стояла на пороге их дома и обнимала Акселя с Олафом.

— Ингвильд… — прошептал он, ощущая, как холод разливается внутри. — Мальчики… Я иду к вам…

Берсерк замолк. На площади стало на одного конунга меньше. Валькирии уже вовсю суетились и запрягали лошадей. Им нужно было встретить одного важного гостя и сопроводить его в Вальхаллу…

Я выполз на вершину мыса, как утопленник, выброшенный на берег стихией. Каждый мускул горел, горели лёгкие, горела рана на икре, и рука, перетянутая грязной тряпкой, ныла тупой, неумолимой болью. Я опёрся на подобранный в бою щит и осмотрелся.

Никого. Ни Астрид, ни Лейфа, ни Сигурда. Лишь груды тел и тишина, прерываемая треском догорающих кораблей и далёкими, затухающими криками.

Я подошёл к краю обрыва. Картина, открывшаяся мне, была одновременно ужасной и величественной. Бухта, некогда синяя и спокойная, была забита обломками драккаров. Десятки кораблей Харальда лежали на боку, торчали из воды обгорелыми остовами, усеивали дно, как скелеты гигантских рыб. Вода была густого, багрово-чёрного цвета от крови и гари. Это была победа. Дорогая, невообразимо кровавая, но победа!

На горизонте уцелевшая часть флота Харальда спешно отходила от берега. С одного из кораблей донёсся прощальный отчаянный рев боевого рога — сигнал к окончательному отступлению.

Мы отстояли Буян…

И мне нужно было срочно пробиться к причалам. Я почему-то был уверен, что Астрид где-то там…

Но взгляд на собственную израненную ногу и на бесконечную тропу, ведущую к городу, вселял в меня ледяное отчаяние. Дойти пешим ходом в моём состоянии было равносильно новому подвигу. А я порядком устал от них…

Но делать было нечего. Стиснув зубы, я заковылял в сторону дыма, поднимавшегося над поселением. Каждый шаг отзывался огненным импульсом в ране. Я спотыкался о тела и камни, скользил в лужах крови, чувствуя, как силы покидают меня.

Но в какой-то момент сквозь шум в ушах я различил другой звук — чёткий и ритмичный. Топот копыт…

Инстинкт самосохранения заставил меня отползти за ближайший валун. Я прижался к холодному камню, судорожно сжимая рукоять топора. Если это враг — устрою ему сюрприз.

Из-за поворота тропы показался всадник. Затем второй. Первого я узнал сразу — могучая стать, озорной взгляд и светлые длинные волосы. Эйвинд.

А второй… Померещилось. Мой друг просто вел еще одну кобылу под уздцы.

Не веря своему счастью, я выбрался из укрытия и встал на пути, едва не падая от слабости.

Эйвинд осадил коня. Его лицо, покрытое сажей и кровью, расплылось в широкой, самой искренней ухмылке, какую я только видел.

— Я знал, что ты не помер! — прокричал он, спрыгивая с седла. — Такого как ты, просто так не убить, брат! Хелль меня подери, Рюрик! Ты выглядишь как дерьмо после пира троллей!

Он схватил меня в охапку, не дав упасть, и почти затолкал на седло второго коня. Боль пронзила всё тело, но это была ничтожная цена.

— Как… Как ты узнал? — просипел я, с трудом удерживаясь в седле. — Что мне нужна помощь?

Эйвинд уже вскакивал на своего коня. Он оскалился, сверкнув белками глаз на грязном лице.

— Тебе всегда она нужна, брат! Без меня ты бы уже давно сгинул, и не пытайся спорить!

— Серьёзно? — я попытался улыбнуться, но получился лишь болезненный оскал.

— Ага! — он тронул коня, и мы понеслись по тропе. — А так… Я встретил Астрид и Лейфа — они скакали с остатками людей Сигурда в сторону Буянборга. Они сказали, что ты погиб. — Голос его на мгновение стал серьёзным. — Но я не поверил. Не такой ты, чтобы так просто сдаться. Астрид… она попросила меня найти твоё тело. Чтобы предать огню. Сказала, что не успокоится, пока не будет уверена.

Сердце ёкнуло. Астрид и Лейф. Они были живы.

— Значит, она в порядке… — выдохнул я, впиваясь в гриву коня, чтобы не слететь на первом же повороте.

— Жива и невредима, хоть и в отчаянии была, — крикнул Эйвинд в ответ, пришпоривая коня. — Ну что, скальд, поскакали быстрее! Похоже, девушка ждёт твоего пламенного поцелуя!

Мы понеслись в сторону пылающего Буянборга бешеным галопом. Ветер свистел в ушах, смывая часть усталости. Я мчался к ней. К своей жизни.

Путь в город был устлан смертью. Мы натыкались на мелкие группы воинов Харальда — отставших, заблудившихся, тех, кого бросили на произвол судьбы. Это были уже не солдаты, а затравленные звери.

Все это сопровождалось короткими и жестокими стычками. Удар топора Эйвинда, мой сакс, вонзающийся в горло. Мы никого не щадили. Не было на это ни сил, ни желания. Они пришли сюда жечь наши дома. И они получили своё.

В какой-то момент я так устал, что даже не заметил, как мы вынеслись на центральную площадь Буянборга.