Зеркало грядущего - Савин Владислав

— Семь лет не один год — произнесла Анна.

— Однако же, у меня сложилось впечатление, что ваше недовольство вызывает факт расставания маленьких детей с родителями вообще, и вы тут не видите большой разницы между годовалым и семилетним ребенком, — подхватил Ефремов. — Что как раз вполне понятно. Конечно, можно привести аргументы за то, что родители семилетних детей легче перенесут расставание с ними, чем родители детей годовалых, но, к сожалению, вся эта аргументация хорошо действует только, когда речь идет о чужих детях…

— Иван Антонович, а я и не буду скрывать, что мне очень трудно было бы расстаться со своим ребенком и когда ему исполнится семь, девять, десять лет. Но главная проблема все равно не в этом! Просто есть такие вот данные из будущего мира Рассвета: коллективное воспитание детей после выкармливания — прямой путь к их невротизации. На 8-м месяце жизни малыши начинают бояться чужих взрослых, а при разлуке с матерью в возрасте от года до трёх лет наступает печаль и отчаяние — почва для будущей депрессии. Даже замена матери другим лицом, прекрасно осуществляющим уход, не в состоянии быстро унять эту скорбь. А у вас — детей отдают на обучение в коллектив в возрасте года! После того, как ребенка год воспитывала мать — это будет для него психологическая травма! Да вы поймите, Иван Антонович, что такое этап социализации! Я уж столько педагогической и психологической литературы прочла. И говорю уверенно — в ранний период у маленького человечка закладывается основа жизни в обществе. Что есть не только он один, и внешний мир, который надо покорять, брать оттуда что хочется — но и другие люди в этом мире, интересы и желания которых тоже надо учитывать, просить у них, уступать. Это лежит вне капитализма или коммунизма — чистая биология. И никакой воспитатель тут родителей не заменит — накормить, обогреть и обеспечить чтоб выжил, сможет, а вот к этому приучить, нет! Проверено опытом — в названных выше примерах, воспитатели ведь старались, работали. И выходил организм с психологией не человека, а зверя, который просто не умеет иначе чем "хочу — и беру свое". К шести-семи годам это уже формируется, и не случайно даже в Спарте из дома в шесть лет забирали, а не в годик. Ну а что до чукчанок — так простите, основная масса советских людей живет не в чумах, охотясь на китов и моржей — а для того, чтобы работать на заводе, в НИИ или КБ, в колхозе, нужны совсем другие даже базовые навыки и знания, которые житель Москвы, или даже деревни под Рязанью, вполне получает дома, ну а для народов Севера приходится только так — хотя, конечно, и их родители любят своих детей не меньше нашего. Иван Антонович, я сейчас не только как мать, но и как ответственный советский работник говорю! Поскольку хорошо знаю наши реалии — когда вполне возможен дурной приказ сверху, или такая же дурацкая инициатива снизу, "идеал далекого будущего — воплотим сейчас". А вы же не просто книгу пишете, а Книгу коммунизма, образец для подражания, можно сказать!

— Полностью согласна — сказала Лючия — вот вы, товарищ Ефремов, своих детей на руках держали, когда им шесть месяцев, годик, два?

— Конечно, — улыбнулся Ефремов. — Вы уж меня совсем каким-то ненавистником семейной жизни представляете. А на самом деле я проводил с женой и сыном все свободное от работы время. Сначала, конечно, все же приходилось несколько месяцев в году пропадать в экспедициях, но после того, как сыну исполнилось три года — мы частенько ездили на раскопки уже всей семьей — жена у меня тоже ведь палеонтолог.

— Ну тогда должны же понимать — как дети к родителям тянутся, вовсе даже не по сознанию, а по какой-то высшей связи. И эту нить обрывать — да я просто не понимаю, как там родители этих "ювенальщиков" не убивали! Я бы пристрелила как собаку любого, кто попробует от меня моих детей отнять — и моя совесть была бы абсолютно чиста. Разумеется, я понимаю, что они вырастут, и вылетят из колыбели. Но не так же, как у вас — в год! Скажите, вот вы себя с какого возраста помните?

— Лет с трех-четырех…

— Вот видите! А пишете, как мать к дочери в школу приехала — простите, но вот в этом эпизоде вы ошибаетесь, точно вам говорю! Потому что когда дочь вырастет, мать будет для нее всего лишь "эта тетя", одна из многих, не возникнет никакой родственной связи, и общаться будут, как чужие. Даже если забирают в год, и видеться иногда дозволяют — как часто мать или отец смогут приезжать, раз в неделю на пару часов? А я не хочу, чтобы мои дети ко мне "на общих основаниях" относились!

— Ну, это зависит от того, как именно организованно общение детей с их родителями, — пояснил Иван Антонович. — Да, возможно, дети в мире "Туманности" и будут относиться в своим матерям совсем не так, как наши современники — считая их людьми особенными, совершено не сравнимыми ни с кем иным, но зато то же отношение, какое сейчас присутствует лишь к родителям, та привязанность — будут перенесены и на многих других людей, обеспечивающих детям воспитание и обучение. Хотя я вполне понимаю, что вам, как матери, именно некоторого… уравнивания вас с другими людьми — как раз совершенно не хочется. Но вас сейчас никто и не заставляет этого делать. Это дело столь далекого будущего, что все люди к тому времени изменятся, рассуждая уже несколько по-иному.

— А что вы скажете насчет таких утверждений, товарищ Ефремов? — усмехнулась Анна Лазарева — "матери не должны потакать эмоциональным потребностям детей. Ребенок должен быть накормлен, вымыт и высушен — и этого довольно. Если ребенок плачет — не реагируйте, иначе он быстро поймет, что для привлечения вашего внимания, заботы и сочувствия, ему достаточно лишь поплакать. Излишние эмоции при воспитании — это безусловное зло". Книга Иоганны Хаарер "Немецкая мать и ее ребенок", вышла в 1934, свыше полумиллиона экземпляров. Настольная книга матерей Рейха — там и про подростков тоже сказано, так что кто-то из объектов воспитания успел на Восточный фронт. О нет, Иван Антонович, я вас в подобных идеях никак не обвиняю — а лишь спрашиваю: у ваших воспитателей в сутках больше двадцати четырех часов будет? Как они чисто физически успеют, с каждым из подопечных, и с материнской теплотой — или выйдет реально, "чтоб был сыт, помыт и довольно"? И кого на выходе получим — по немецкому примеру? В лучшем случае, сухих педантов, считающих нежность к близкому, непростительной слабостью. В далеком будущем люди изменятся — допустим, ну а время тоже научатся удлинять? Повторяю, я совершенно не верю, что самый лучший воспитатель физически способен уделить каждому из своих многочисленных воспитанников столько же, сколько хороший родитель. Ну а если детей на одного воспитателя будет мало — так не проще ли эту функцию на родителей возложить?

— Я тоже считаю, что в год из дома, это ни в какие ворота — сказал адмирал Лазарев — в кадетские корпуса и тому подобное, так вообще, брали уже подростков, лет в десять, двенадцать, четырнадцать. Как раз накладывается на "возраст бунта", когда родители вдруг перестают быть авторитетом, свои тайны от взрослых появляются, свои компании. Этот естественный этап развития как раз и полезно подхватить. И учителю проще — когда надо уже не формировать характер с ноля, а лишь направлять, путь указывать. И то, семью не заменяет. Сам в Нахимовском отучился, и помню, как иногородние завидовали тем, кому в выходной домой, к родителям. А после, уже когда командирствовал — вот где угодно под своими словами подпишусь, что офицеры, кто из нахимовцев, могут быть прекрасно подготовлены профессионально, но с людьми работают хуже. Для них личный состав, как оловянные солдатики — в нашем деле иногда это полезно, но часто и вредит. Это в семье отец может разъяснить индивидуально, в каком случае настоять, когда уступить — а у этих, голый устав как программа. Мне повезло, что у меня отец был очень хороший, много мне своего передать успел.

— И я с Аней согласен — заявил Смоленцев — вот по аналогии, я сейчас спецуру воспитываю, так могу сказать, что туда новобранца не поставишь, а лучше брать из тех, кто уже отслужил. Это как раньше рассыпной строй вводили, где каждый должен быть в какой-то мере, сам себе офицер — поскольку командир за всеми просто не уследит и каждому приказ отдать не успеет. Но до того чтобы в рассыпном строю ходить, как сейчас в спецуре, солдат уже должен что-то знать и уметь. Так и тут, подросток, он уже социализован, в него азы уже вбиты, что можно что нельзя. И учитель, наставник — лишь общее направление дает. Иван Антонович, вот не верю я, что можно найти в массе такое количество учителей, чтобы с каждым подопечным с таким же вниманием, как хорошие родители. Плохих родителей заменить — да, можно, хоть сейчас. Но в вашем мире, как я понял, на "острове матерей" лишь ничтожное меньшинство? Кстати, а отчего только матерей, отцы разве не нужны? И я не понял, а те, кто там росли, такими же правами после пользуются, или к ним дискриминация как к неполноценным? А иначе, как заставляли матерей чтоб детей своих отдавали?