— И как ты собираешься его ловить?
— Не ловить, а перехватывать, — поправил императора собеседник. — Задумка у меня такая…
[1] Корабль Great Eastern при попытке спуска на воду в середине 19 века погнул рельсы и ломал паровые лебедки. Положение спасло поднятие уровня воды, которая его и столкнула в воду.
[2] Если быть точным, то не просто змея, а «зоркого змея», так как древнегреческое слово «δράκων» (drákōn), восходит к глаголу «δέρκομαι» (dérkomai) — «видеть, смотреть остро».
[3] Вологез IV в эти годы правил Парфией.
Часть 3
Глава 9
172, кветень (апрель), 29
Галеон медленно спускался по Днепру.
Предусмотренный балласт был сброшен, а паруса поднимались только на первом из двух ярусов, притом не все. Из-за чего вполне получалось держаться остойчиво.
Там, выйдя на большую воду в лимане, Берослав собирался набрать воды в специальные бочки, увеличив осадку. Через что нормально «встать на ноги». Сейчас же приходилось играться. Да, на тоненького он смог бы пройти и без этих игр. Наверное. Но рисковать не хотелось.
По уму-то для таких проходов надо было бы вообще разгруженным корабль вести, подведя слева и справа от него плоскодонные баржи, да заведя между ними под днищем галеона канаты. Такой прием Берослав несколько раз видел в прошлой жизни. Но за неимением гербовой приходилось подтираться наждачной…
И вот — первое место остановки — крепость у верхнего брода, а здесь уже потихоньку вырастала именно она. От нижней кромки брода широкой дугой шел вал высотой около двух метров. Находясь на удалении шагов пятидесяти от основных укреплений. И огибая их, он «втыкался» в берег Днепра выше по течению.
При этом с внешней стороны вал имел склон очень покатый. В той степени, чтобы там невозможно было никак укрыться — со стен все как на ладони. А с внутренней — максимально отвесная стена да небольшой ров с треугольным профилем.
Так что получалось, что весь проход через брод шел через коридор между этим валом и основным укреплением. Переправе это практически никак не мешало, а вот контролю ее да — способствовало. Вон сколько придется идти под обстрелом.
Сама же крепость представляла собой прямоугольник массивного вала и такого же рва. Сухого. Все же тут случались морозы, и зимой вода замерзала, поэтому большой и глубокий сухой ров выглядел предпочтительнее. Вход, как и в Берграде шел через второй ярус с подъемными мостами. Они перекидывались через ров на опорные площадки, от которых параллельно стенам спускались пандусы.
Просто и эффектно.
Таран не подведешь, даже если засыплешь ров. Оставался вариант только со штурмовыми лестницами, да и тот — весьма сомнительный. Ну и осадная башня, что еще сложнее выходило и рискованней. Действие же любой осадной артиллерии затруднялось тем самым внешним валом. Ее слишком близко не подведешь, чтобы иметь мало-мальски эффективное действие. Кроме того, сама идея использования толстого землебитного массива сводила на нет не только механическую артиллерию, но и пороховую, за исключением всякого рода гранат и бомб. Да и то — большого калибра и во множестве великом.
Жуть в общем.
Хотя на первый взгляд — ничего особенного. Просто кое-что из наработок нового времени, о которых здесь ничего еще не знали…
Два входа крепости вели во внешний радиус — в тот самый коридор. А два — к реке, причальная зона которой отсекалась отдельными мини-валами. Из-за чего с наскока туда было решительно невозможно попасть с берега. Никак. По углам же крепости располагались башни. Те, в которые и вели подъемные ворота. Выступающие за периметр основного укрепления достаточно для удобного продольного боя…
Кроме того, уже в этом году Берослав отдал распоряжение начать строить каменных быков будущего моста. Каменного. С тем, чтобы после его возведения углубить дно в просветах. В особенности поближе к крепости, собираясь соорудить там подъемный пролет для контроля прохождения кораблей.
Параллельно, разумеется, продолжая развивая саму крепость.
Тут ведь и облицевать керамическим кирпичом требовалось все, и водонапорную башню надо поставить, и канализацию сделать, и жилые площади в два-три этажа возвести, и конюшни, и склады, и лечебницу, и много чего еще. Даже маленькую, крошечную септу для пущей красоты.
В конце концов, почему нет?
Римляне исправно везли все необходимое для строительства и даже «подгоняли» работников. Вот Берослав и пытался воспользоваться ситуацией, получше закрепляясь. Тем более что крепость строилась маленькой — сто на сто шагов. Считай не крепость, а своего рода замок. Поэтому, по задумке, тут даже небольшой гарнизон мог бы наделать грязи, сдерживая целую армию.
— Как у вас тут дела? — спросил рег, подходя и обнимаясь с Добрыней.
— Да все потихоньку. Укрепляемся.
— Ни роксоланы, ни германцы не проказничали?
— Сам удивлен. Гатас только по броду постоянно бегает со своими ребятами в набеги. Утягивая обратно рабов и всякое. Его иной раз преследуют, но дальше тех холмов не суются.
— Надо бы там наблюдательную башню поставить.
— Верная гибель же для ребят, что там сидеть будут.
Берослав улыбнулся и поведал соратнику о том, что он там по Оршице ставить начал. Еще в прошлом году. Даже вид общий накидал для пущего эффекта.
И визави впечатлился.
Прям крепко.
— Да… такую быстро германцы не возьмут. — покивал Добрыня. — Но ежели вдумчиво возьмутся за дело — сковырнут.
— А если две-три такие рядом ставить? Ну, чтобы они друг друга прикрывали?
— Да, так сильно сложнее станет. Хотя смысл пропадает. Ты же сам сказываешь — эти башни думаешь строить из-за доступности и дешевизны. Если их по несколько ставить рядом — может, лучше вот такую как у нас крепость возводить? Только поменьше.
— Разумно, — кивнул рег. — Ограничимся башнями. Просто ходы спасательные для бегства нужно прокладывать поглубже и подальше.
— Тоже дело. Их тут вообще много нужно. И там, и там, и вон там, — начал указывать Добрыня на подходящие высоты по левому и правому берегу. — Чтобы подход неприятеля загодя углядеть.
— Ладно. Подумаем, что можно сделать. Слушай, рабов возвращают из твоих родичей? Обещали же. Я как-то и не спрашивал.
— Так-то да, но нет. Много из них уже померло на тяжелых работах. Да и разметало по миру. Особенно женщин и детей. Едва человек сто сумели найти и вернуть. А их ведь жило тут окрест сильно больше.
— Еще привезут.
— Но многих не вернуть… слишком многих…
— Такова жизнь, — тяжело вздохнув, ответил Берослав. — Главное нас отсюда уже не сковырнуть. Сейчас тут обустроимся — за нижний брод возьмемся. Так как окопаемся — станем хозяевами положения.
— Без порогов? — усмехнулся Добрыня.
— Зимой-то степняк или германец перейдет Днепр по льду. Сие верно. Но без этих переправ им жизни не будет. А они в наших руках.
— А нам не жить без порогов.
— И это тоже верно. Скажу больше — без укрепления всего Днепра. Так-то отсель и на юг надо строить потихоньку укрепления такие, чтобы ни зимой, ни летом без нашего ведома никто пройти не мог.
— Да разве ж это возможно?
— Отчего же нет?
— Это же огромная река!
— Мелко мыслишь. Вон, по правому берегу ежели тянуть нитку вала, вдоль берега — самое то. От воды высокое и резко земля уходит вверх — со льда мало где подняться можно. И если с закатной стороны возводить в дополнение ров с валом — уже дело.
— Сроют.
— Смотря, как это все делать. У города Афины в свое время была стена до соседнего города, двойная, которую удалось разрушить лишь после победы в войне. А у иной державы такие засеки были, что — ух! Не пройти, не проехать!
